Домовенок

— Ну вот опять! — Джи, ты задолбал уже! — Почему ты ничего не видишь, Майки? Тень так хорошо видна… ну вот опять! — Джи, я, конечно, люблю тебя и все такое, но может, тебе нужно обратиться к врачу… — неуверенно буркнул брат. — Ты думаешь я псих?! — взвизгнул я, — когда-нибудь я тебе докажу, что эта тень не плод моего воображения, — я показал Майки язык и облил водой из крана. Он понесся за мной по всему дому с миской наполненной мукой. Так был закрыт этот разговор. Но я не собираюсь обращаться к врачу. Ведь я действительно не псих. Дело в том, что, после нашего с Майки переезда в новый дом, мне постоянно чудится какая-то тень. Она мелькает так быстро, что не возможно разобрать кто или что это. Майки, конечно же, ничего не замечает и часто подкалывает меня. Но я верю, что это не мои фантазии и бред! Если рассказать историю братьев Уэй вкратце, то выйдет следующее. Мы с братом живем в небольшом одноэтажном, на три комнаты доме (ванная, кухня не в счет). Живем одни: без родителей. Нет, мы не круглые сироты. Наши родители, хвала Перуну, живы и здоровы. Просто, у нас натянутые отношения. До такой степени, что можно натягивать эти струны на гитару и играть. Меня они отшили из-за того, что в моей старой школе какая-то сучка, пустила слух, что я — гомосексуалист. Мои пламенные речи никто и слушать не стал. Далее: разборки, скандал и уход из дома. Майки, как истинный брат, сбежал следом. Мне всего 17 лет, а брату — 15. Оба учимся в школе, но и работаем. Я в магазине комиксов и библиотеке, а Майк — официант в одном из кафе. Нью-Джерси довольно милый город. Намного приветливей Атланты, откуда мы сбежали. Дожди идут осенью, зимой выпадает снег, а весной и летом светит солнце. О себе могу сказать, что никогда не любил свою внешность. Конечно, родители говорили, что я не просто симпатичный, а красивый. Им нравился мой вздернутый нос, густые ресницы и брови, а так же они долбили меня тем, что у меня необычного цвета глаза. Про свое черное гнездо на голове, я молчу, ибо все считают это моей «фишкой», но, на самом деле, я просто не люблю причесываться. Братишка был практически моей копией глазами. Я серьезно. У него такой же, как и у меня, был непонятный цвет глаз, а в остальном… Ну, он шатен, носит очки в черной оправе и всегда задумчив. Я не девчонка, поэтому не всматривался в его черты лица. Спросите какую-нибудь девицу из его класса. Так вот, вернемся к сути. С тех пор, как мы въехали в этот симпатичный домик, что оставила в наследство наша добрая и милая бабушка, я стал видеть странную тень. Может, это фигура или игра света. Может, блики от предметов. Но это точно не мои галлюцинации! И в один из вечеров, когда мой братишка вновь укатил к своим друзьям на ночевку (у меня нет ни одного друга), я удостоверился, что не сумасшедший. Это был самый обычный вечер из самых обычных вечеров самого обычного Джерси. Мне так казалось. Я выбрался из своей комнаты, в которой проводил все время рисуя, сочиняя стихи, и пошел на кухню, чтобы доупустошать холодильник. Был выходной и моя смена кончилась рано, но решил поесть я только ближе к… шести… да. К шести вечера. И когда я проходил мимо черного дивана, я заметил там темный силуэт. Он сидел по-турецки (ноги не касались пола, поэтому я так подумал), низко склонив голову. Я нашарил выключатель и зажег свет. И был прав. На нашем диване восседал парень. Он был немного странно одет. Домашние пижамные штаны, растянутая белая майка. Каштановые волосы взъерошены, будто он только поднялся с кровати, но лицо было слишком серьезно. Он явно не выглядел как потенциальный воришка, бомж или просто прохожий, что пришел заявить о наших незапертых дверях. — Почему ты здесь, Джерард? — он заговорил, не отрывая взгляда от какой-то точки на паласе. — Ты кто вообще такой? И что ты делаешь на диване в моем доме? — гнев и страх перемешались в дикий коктейль. — Это не только твой дом, Джерард. Ты делишь его с братом, — он вздохнул, — и мной. — Что ты несешь, парень? — пришлось подойти ближе на шаг. — Джи, — черт, так зовет меня только Майки, откуда он узнал? — почему ты постоянно сидишь дома один? — незнакомец, наконец, поднял на меня глаза. Он был необычной, даже, я бы сказал, немного детской внешности. Большие ореховые глаза, пухловатые губы, длинные ресницы и четко выраженные скулы. — Скажи, кто ты, блин, такой? — я подошел еще ближе и встал напротив сидящего на диване парня. — Я тень, которую ты видишь с самого приезда. Это был я, — спокойно ответ он, смотря мне прямо в глаза. Говорить, что-то типа: «Я не мог понять, что этот тип несет», «как этот наркоман попал сюда», «нахрен он вообще приперся сюда» я не стал. Я слишком Джерард Уэй для этого. — Ты?! Это действительно ты?! То есть, я не псих?! — запрыгал вокруг него я, — а ты не галлюцинация? — не дожидаясь ответа, я ткнул парня в щеку пальцем. Насквозь не прошел, а щека теплая. — Я не ожидал другой реакции, — пожал плечами незнакомец, — я хорошо изучил тебя и твоего брата. Поэтому, ничему не удивляюсь, — выдохнул шатен. — Но кто ты? — Я — ваш домовой. Меня зовут Фрэнк и я пришел с миром, — Фрэнк улыбнулся, а я выпал из реальности. ЧТО. ЗА. ХУЙНЯ?! Домовой? Серьезно?! Их же не существует! — Ты… ты не мог быть тенью… Домовых не существует. Это просто сказки! — А почему ты не удивляешься, куда делся тот пес? — невозмутимо спросил домовой. — Что? Пес?! Точно, но какое отношение… — Этим псом был я, — пожал плечами Фрэнк, — мне нужно было получше узнать тебя и брата. Я должен был узнать, достойны ли вы жить в этом доме. Ведь, прежняя хозяйка умерла, — парень заметно погрустил, — она хорошо заботилась обо мне и о доме, но потом ее не стало. — Фрэнк. Да, хорошо. Но почему ты появился именно сейчас? Почему не раньше? Почему не тогда, когда мой братец чуть не запихнул меня в психушку?! — Потому что ты чертовски одинок, Джерард. Ты не с кем не общаешься, постоянно сидишь в комнате и рисуешь. — Ты следишь за мной? — парень рассмеялся. — Можно сказать, что ты на моей территории, друг мой. — Хорошо. Да, я признаю, что одинок, но чем сможешь помочь ты, о, домовенок? — Я не домовенок. А домовой, — фыркнул Фрэнк и смешно поморщился. Я, расслабившись, сел на диван рядом с ним и он пересел, чтобы сидеть ко мне лицом. — Хорошо-хорошо, — я улыбнулся. Фрэнк действительно напоминал мне не домового — старого, но милого дедушку с бородой и забавной одежде, а именно домовенка, еще не набравшегося житейской мудрости, который не отказывается от советов старших и просто походит на славное и невинное дитя, — не кидайся в меня тарелками. Как ты мне поможешь? — Три месяца ты пробудешь в моей компании. После, ты поймешь, что нет ничего страшного в обществе и в людях. Ты поймешь, что тебе надоело одиночество и ты обзаведешься друзьями. — Почему ты так в этом уверен? — пришлось скептически поднять бровь. — Я знаю многое. И я абсолютно уверен в своих словах. — А Майки… — Не должен обо мне знать, — отрезал Фрэнк, — надеюсь, ты меня не боишься? — Да я тебя и не боялся, — промямлил я. — Не отрицаю, — парень снова улыбнулся. Он выглядел так… по-домашнему. По-родному и семейному, — но ты подумал, что я — галлюцинация, — хихикнул мой новый друг. *спустя две недели* — Джи, ты уверен, что ставить две елки на один дом — это нормально? — Конечно, Фрэнки, что тебе не нравится? Майки украсил елку в зале по своему «вкусу», а я свою украшу по своему, — важно изрек я, вешая на искусственную ель зелено-желтую мишуру. — Ну как дети, — фыркнул домовой и стал помогать мне с украшением елки. *через пару дней* — Джерард, а почему под елкой лежат три подарка, если нас двое? — Майки, ты — идиот. Это же нашему псу. — Какому еще псу? — брат скрестил руки на груди. — Ты не помнишь? — Майк покачал головой, — коричневый такой, лохматый… — А-а-а… Тот, которого ты втихаря подкармливал? — усмехнулся Майки. — Да ну тебя. *тот же день, только, чуть позже в комнате Джерарда* — Фрэнки, это тебе, — я протянул ему небольшую, упакованную в красную в белый горошек обертку, коробочку. — Серьезно? — он приподнял одну бровь (гаденыш у меня этому научился). Кивок был ему ответом, — ладно, — и начал разворачивать подарок. — Я честно не знал, что тебе подарить. Ты же у нас… домовенок, — я широко улыбнулся и получил такую же улыбку в ответ. Фрэнк уже не сердился на меня за мое «домовенок». За это несколько недель мы действительно хорошо сдружились, но пророчество домового пока не сбылось — я все еще сторонился людей. Как в школе так и просто прохожих, даже шугался продавцов-консультантов в магазинах. В той коробочке была новая пижама для Фрэнки. Он тоже приготовил мне подарок (к моему удивлению). Это были пособия по рисованию, несколько карандашей редких видов и альбом. — Где ты это взял? Ты же из дома не выходишь! — У всех свои секреты, — в его ореховых глазах промелькнул озорной огонек. *спустя еще месяц* — Ты, Уэй, идиот. — Заткнись, Фрэнки. Мне нужно готовиться к контрольной по биологии. — Зачем? Ты же знаешь и так многое. Ну поговори со мной! — проскулил шатен. — Как только выучу эти три параграфа, ты от меня не отделаешься, — парень хотел что-то сказать, но я прервал его, — и учить буду я в тишине. Друг показал мне язык, с обиженной моськой скрестил руки на груди и завалился на мою кровать. Наконец, можно и подготов… Послышался звук удара. — Прости. — Фрэнки, мне плевать, что ты супер какой бессмертный. Я ПРИБЬЮ ТЕБЯ! Ты сломал мой мольберт! — Я добрый и хороший дух. Нас нельзя обижать, — он сделал щенячьи глазки и выпятил нижнюю губу. Тяжело вздохнув, я кинул в него учебником биологии, встал из-за стола и плюхнулся рядом с ним на кровать. — Что тебе рассказать, домовенок? *еще месяц* — Джи, ты помнишь, что я говорил в первый день нашего знакомства? — Конечно, а что? — Срок. Три месяца прошли. И я выполнил свое обещание, — я глупо хлопал ресницами и с изумлением смотрел на друга, — ты больше не боишься одиночества. У тебя появились друзья. — Но ты мой лучший друг! — Извини, Джи, но так надо. Мы сидели в тишине. Моя комната стала единственным местом, где мы могли поговорить спокойно и не опасаться Майки. В комнате было темно, лишь свет из открытого окна падал на ковер. Полная луна скоро появится в нем, но мне не до этого. Не до серебристого блика Луны. Не до холода, что окутал комнату. Даже не до того, что по моим щекам текут редкие, но горькие слезы. Мой друг покидает меня. Мой лучший друг бросает меня. Возможно, навсегда. — Джерард, прошу, не возвращайся к прошлому. Не забивайся в угол. Ты понял все сам. Добавь в свою жизнь красок и разнообразия. Не стой на месте. Ты ведь не такой как все… Он что-то еще хотел сказать, но луна полностью показалась в окне и светила прямо на Фрэнка. На моего домовенка. Парень стал прозрачнее. С каждой секундой он становился все бледней и бледней. После пяти минут, в воздухе остались лишь его ореховые глаза и улыбка. Миг. Глаза закрылись. Еще миг. Улыбка растворилась по принципу Чеширского Кота. Он исчез, а я остался один. В темной комнате, но с твердым решением не подвести его. Не подвести моего домовенка. *прошел год* — Майки, почему ты всегда сообщаешь обо что-то важном в последнею очередь? — Прости, Джи, — послышался голос брата в динамике телефона, — но тебе правда придется встретить Рождество и Новый год в одиночестве, — послышался женской голос, — извини, братец, мне пора, — сбросил. — Ну и отлично! Почему я опять один?! Что с этим миром, блять?! — кричал я, стоя посередине своей комнаты. — А может, не в мире проблема? — этот голос. Я обернулся и увидел его. Такого родного. — Если не в мире, то в чем? — Может, в тебе? — он улыбнулся. — Черт, Фрэнк, что ты делаешь здесь? — я сел на кровать рядом с ним. — А ты не догадываешься? — усмехнулся парень, а я тяжело вздохнул. Фрэнк прав. Я снова утонул в одиночестве. Конечно, когда он исчез, многое изменилось. В основном — во мне. Я даже волосы перекрасил. Стал блондином. Пошел на курсы по художественному мастерству, постоянно поддерживал связь с друзьями, обзавелся девушкой. Все было хорошо, но потом… Что-то опять пошло не так. Друзья кинули меня, девушка изменила со своим бывшим, а с курсов я ушел, потому что, рисовать картины — не для меня. Я погряз в одиночестве и Фрэнки снова пришел на помощь. — Фрэнк, если ты домовой, то почему исчез? Ты, как бы, бросил свой дом… — Никого я не бросал, — просто ответил он, — я был все время в этом доме. Только стал… более невидимым и неприметным. — Я не понимаю. — Домовым вообще не рекомендуют появляться на глаза хозяевам домов. Но, если такое случается, то им даны три месяца, чтобы… чтобы… — домовой нервно прикусил губу. Не замечал у него такой привычки раньше. — Чтобы подружиться, а потом домовой исчезнет, а человек заживет обычной жизнью, — закончил я. — Да. Именно так, — грустно выдохнул шатен. — Не грусти, домовенок, у нас есть три месяца, — он поднял голову и счастливо улыбнулся. Как же я по нему скучал… *два месяца спустя* — Я устроил тебя в одну школу искусств. Там можно выучиться на мультипликатора, — заявил домовой, влетев вихрем в мою комнату. — Эм, не понял, — пришлось отвлечься от рисования комикса. — Ага, конечно, — фыркнул друг, — все ты понял. Просто хочешь, чтобы я тебя уговаривал или распинался по поводу того, какая эта школа превосходная и как многому ты там можешь научиться. — Ты это сделал. Секунду назад, — я улыбался во все тридцать два. Фрэнки открыл рот, потом закрыл. А потом до него дошло и он выругался: — Да что б тебя, чертов Уэй! — Тише, истеричка, Майки спит. *прошел еще месяц* — Не хочу снова прощаться. — Извини, но я ничего не могу с этим поделать. Если и есть какие-то исключения, то мы в них не впишемся, — улыбнулся друг, но улыбка была грустной. По его щекам потекли слезы. — А в тот раз, я лил слезы, — пытался скрасить ситуацию я, стирая с его лица слезинки. — У всех свои секреты… — прошептал домовой и поцеловал меня в лоб. А дальше, все как в тот раз. Луна. Постепенное исчезновение. Глаза и улыбка в воздухе. Глаза закрываются, а улыбка растворяется. *еще один год* — Ненавижу этот мир! Мне в нем нет места! Я не хочу жить! — подношу к запястью холодное лезвие и почти делаю надрез, как… — Дурак! — он подлетел ко мне и я, отбросив лезвие на плиточный пол ванной, кинулся к нему в объятья. Моя жизнь как чертова заезженная пластинка. Все как и в прошлый раз: после исчезновения Фрэнка, все было отлично, но потом… Все скатилось псу под хвост. Родители очухались и решили забрать у меня Майки. Просто приехали, затолкали его в машину и угнали в сторону Атланты. Они сменили номера телефонов и адрес. Друг, которого я мог назвать «лучшим» общался со мной лишь из-за спора. Парень (раз девушки не катят, то почему бы не попробовать с парнями?) укатил в поездку с друзьями и переспал со всеми, кем мог. Преподаватели в институте вечно жалуются на мой внешний вид и сигареты, однокурсники считают изгоем и фриком, а за такие прозвища нужно платить синяками и сломанным носом. Да даже щенка, что я подобрал на улице переехала машина! Но это было только начало. За прошедший год я три раза лежал в больнице с: обезвоживанием (просто забывал о таких мелочах), сломанными ребрами (потасовка во дворе), глубоким обмороком и легким сотрясением. Обжигал руки о плиту и чуть не спалил дом, забыв затушить сигарету. Постоянные избиения, слухи и сплетни за спиной… Сообщение о том, что моя тетка, та, которая поддерживала меня и пыталась защитить от злых языков, умерла. Это было последней каплей. Последней гребанной каплей! Я решился на суицид, но… снова появился Фрэнк. Только, сейчас не зима, что он тут делает? — Идиот. Глупый идиот, — друг гладил меня по темным волосам (я снова вернул свое гнездо) и шептал всякие глупости, чтобы успокоить. Через минут пятнадцать, истерика прошла. — Фрэнки, что ты тут делаешь? Сейчас же не зима. Еще не прошел год, — я уткнулся носом ему в изгиб шеи и обнимал за талию. — Пришлось уговорить совет, чтобы немного отступить от правил и разрешить на ранее появление. — Это из-за… — Да. Как ты мог додуматься до такого? Как?! Ты подумал о брате? Что было бы с ним, узнай он, что ты перерезал вены? Да он бы рехнулся! — я прижался к парню сильней, — ох, мне пора, Джи. — Нет! Не уходи! Прошу! Фрэнки, мне так тяжело одному! Не уходи! — Я не могу остаться. — Я не могу без тебя! Я п-пытался жить нормально, но не могу. Я люблю тебя, домовенок. Все мои п-попытки зажить н-нормально не сработали! Нич-чего не получилось! Не б-бросай меня! — у меня снова началась истерика. — Переезжай в другой город, — теплая слезинка упала мне на щеку, — переезжай и заживи нормально. Ты сможешь, я в тебя верю, Джи, — он снова целует меня в лоб и исчезает, как Чеширский Кот. Лезвие пропало с пола, а на плитке, напротив моего лица, было написано: Не рушь свою жизнь. Она превосходная. Просто выбери правильный путь. Так я и сделал. *несколько месяцев спустя* Вот я переезжаю в свою новую квартиру в Нью-Йорке. Она хоть и однокомнатная, но самая вещь в том, что гостиная, которая и является единственной комнатой, просто огромная! Большое окно, огромный диван, шикарный ковер. Ванная и кухня, конечно, маленькие, но такие уютные, что у меня такое чувство, что я тут прожил всю жизнь. Несу на плече последнею сумку с вещами, открываю дверь ключом. Стянув кеды, я кидаю сумку на пол и та глухо ударяется о покрытие. — Я, конечно, многое могу понять, но, то, что сегодня сообщил мне совет… Я не понимаю, какого лешего меня перевели из моего родного дома, в какую-то квартирку в другом городе?! — парень, что сидел на кресле-качалке лицом к окну, резко повернулся вместе с креслом и уставился на меня. — Фрэнки, — с блаженной улыбкой прошептал я, когда увидел эти каштановый растрепанные волосы, ореховые глаза (которые сейчас широко открылись), пижаму, что я подарил ему. Может, я сплю? — Ты… То есть, меня перевели ни к какому-нибудь незнакомому парню, а к тебе? Специально?! — парень подскочил с кресла и подлетел ко мне, — может мне это снится? — теплая ладонь прошлась по задней стороне шеи и зарылась в волосы. — Почти, так же как и я, при первой встрече, — прошептал я, прикрывая глаза. Пятисекундный шок прошел, и Фрэнки прижал меня к себе. Крепко сжал в объятьях, уткнувшись носом в плечо. Его руки на моей талии дрожали. — Сам же как-то сказал, что бывают и исключения. Мы неплохо в них вписались, — зарывшись носом в каштановое гнездо, я вдохнул и прижал парня к себе сильней. — Но подожди, как ты смог покинуть дом? — А я его и не покидал. — парень странно улыбнулся, — Ты — мой дом.

***

Через некоторое время, нам пришло письмо. Оно было на каком-то странном языке, но Фрэнки все перевел мне. Фрэнк Энтони Томас Айеро, просим принять наши искренние извинения. Мы не думали, да и не знали, что такое может произойти, но оно произошло. Дом, в который вы переведены, отныне Ваш. Так же, Совет Семерых Бород снимает с вас обязанности домового. Отныне, вы — человек. Просим еще раз простить нас, за такую невнимательность и оплошность. Но если у мистера Джерарда Артура Уэя нет обвинения в доставленных трудностях, будем рады поздравить вас. Будьте счастливы и мир в ваш дом. С уважением, Седой Дух. — А кто такой этот Седой Дух? — Он главный в Совете Семерых бород. — Отлично. Домовенок ты мой, — прошептал я в губы парня. Моего парня. — Я больше не домовой, — тоже шептал Фрэнк. — Для меня ты всегда будешь домовенком, — и я поцеловал его. *несколько месяцев, а может, и лет спустя* — Уэй, ты кретин! — Молчите, мистер Уэй, вы не лучше! Вот так мы с Фрэнком собираемся на свадьбу Майки и его невесты Кристин. С того письма прошло очень много времени. После жаркого поцелуя, я схватил Айеро (теперь я знал его фамилию) и потащил в ЗАГС. Конечно, этот балбес не сразу все понял, но его громкое и искреннее «ДА!» слышали, наверно, все в радиусе трех миль. После такой, кхм, свадьбы, Фрэнки потребовал, чтобы я сделал все как полагается и сделал ему предложение. Сначала тащит в ЗАГС, а потом делает предложение — все в стиле Уэев. Чтобы проучить маленького засранца, я встал на одно колено прямо посередине тротуара и спросил: «Фрэнк Энтони Томас Айеро, ты станешь моим мужем? Будешь моим, домовенок?» Парень кинулся мне на шею и стал зацеловывать каждый миллиметр моего лица, а прохожие, что следили за этим спектаклем, зааплодировали нам. — Я люблю тебя, Уэй. Как же хорошо, что вы переехали в тот дом. — Я тоже люблю тебя, мой домовенок.