Prayers

Тсузуку медленно открыл глаза и, вздрогнув от резкой боли, тугими толчками пульсирующей в голове, поморщился, пытаясь понять, где он находится. Оглядев незнакомое помещение, больше всего напоминающую тесную гостиную, мужчина предположил, что оказался у кого-то в гостях: в центре комнаты стоял широкий диван с торчащими пружинами, на котором он и очнулся, а чуть дальше на деревянной тумбе находился старенький телевизор с толстым экраном, укрытым плотным одеялом из пыли. Больше мебели в комнате не нашлось. Стены здесь были выкрашены в какой-то блеклый серый цвет, а из узкого окна, завешанного застиранными шторами, не проникало даже лучика света. Неожиданно рядом послышалась какая-то возня. Недоуменно повернув голову, Тсузуку, ощущавший себя так, словно всю прошлую ночь пил, не переставая; обнаружил Коичи и Миа, неловко сжавшихся на диване рядом с ним. Лица одногруппников показались мужчине необычно бледными и озадаченными, из чего он сделал вывод, что те пока тоже не поняли, что произошло. Миа попытался что-то сказать, но одеревеневший язык отказывался слушаться, и, пока гитарист приходил в себя, в комнате раздалось еще какое-то шуршание. Тсузуку, только начавший отходить от состояния, похожего на кому, до боли выгнул шею, пытаясь разглядеть, что являлось источником странного шума. Оказалось, что в гостиной участники Mejibray находились не одни. Перед глазами все плыло, и Тсузуку пришлось прищуриться, чтобы разглядеть людей, сидящих на полу: у подножья дивана начинал шевелиться мужчина, в котором вокалист Mejibray узнал Йо-ку, а чуть в стороне находился пока еще неподвижный Юуки, замерший в позе эмбриона. Мысли становились все яснее, и Тсузуку также заметил участников Screw, привалившихся к противоположной стене и осматривающих комнату несфокусированными взглядами – видимо, тоже только очнулись. Бё щурился и кусал губы, непонимающе оглядываясь по сторонам, Казуки почти не шевелился, а Манабу держался за виски и слабо стонал, явно страдая от той же головной боли, что и Тсузуку. Около деревянной телевизионной тумбы, наспех сколоченной из полусгнивших досок, обнаружился Рёга, безуспешно пытающийся подняться с четверенек, а рядом с ним хмурился красивый блондин, смутно показавшийся Тсузуку знакомым. Последним вокалист Mejibray заметил трех участников The Gazette: Уруха и Аой еще находились в бессознательном состоянии, а вот Руки панически оглядывался, пытаясь подняться с места. «Что происходит?» - Тсузуку хотел спросить это вслух, но сил хватило только на то, чтобы выдать слабый стон, который вряд ли услышали даже сидящие рядом Миа и Коичи. Вокалист Mejibray опустил голову и с удивлением отметил, что был одет в ту же одежду, в которой покинул собственную квартиру: темные джинсы и свободная рубашка, накинутая поверх простой футболки. Остальные музыканты тоже выглядели повседневно, так что мысли о каком-то концерте или инсторе Тсузуку отмел сразу же. «Да и что за концерт, где мы бы могли собраться все вместе?» - лихорадочно соображал мужчина, ощущая, как в душу закрадывается какое-то нехорошее чувство – происходящее не нравилось ему все больше. В воздухе висел стойкий запах сырости и сгнившего дерева, и это значительно затрудняло процесс собирания мыслей, хаотично разлетевшихся по всей голове. - Что за хуйня? – голос Таканори, что первым сумел нарушить звенящую тишину, показался всем сухим и надломленным. – Где мы? Вокалист The Gazette выжидательно приподнял брови, ожидая ответа на свой вопрос, но остальные музыканты продолжали молчать, хотя все уже пришли в себя. Некоторые из них посмотрели на раздраженного этой удушающей тишиной Руки, но основная часть мужчин продолжала оглядываться, а в их действиях появлялось все больше испуга и резкости. Наконец, Йо-ка, поморщившись, попытался встать, но неожиданно тесную комнату наполнил звонкий лязг цепей, и мужчина, словно подбитая птица, грузно рухнул на пол, чуть не придавив лежащего рядом Юуки. Тсузуку успел заметить, как бледный блондин, чьего имени он никак не мог вспомнить, едва заметно усмехнулся: видимо, первым заметил то, на что другие просто не обратили внимания. - Что за…?! – Йо-ка непонимающе сжимал толстую цепь, что обвивалась вокруг его лодыжки и тянулась к ножке дивана. – Какого черта? Потребовалась лишь секунда, чтобы остальные музыканты убедились, что тоже оказались прикованы к одному из редких предметов мебели в этой комнате. Тсузуку попытался сдвинуться с места, но длины толстой цепи, сковывающей его запястье, хватило лишь на то, чтобы чуть приподняться на диване. У остальных музыкантов, находящихся в холодном помещении, ситуация была примерно такой же. Неожиданно комнату наполнил противный скрежет, показавшийся мужчинам, только-только отошедшим от странного полуобморочного состояния, похожим на раскатистые удары колокола – Таканори продолжал упрямо дергать цепь, обернутую вокруг его лодыжки, истерично выкрикивая: - Уберите это от меня! Койю, Юу, чего вы сидите?! Помогите мне! Однако Урухе его оковы не позволяли даже дотянуться до одногруппника, а Аой продолжал нервно оглядываться, будто надеясь, что прямо из-за угла сейчас появится кто-то, кто сумел бы объяснить им, что происходит. Какое-то время все с каким-то пугающим безразличием наблюдали за этим театром одного актера, а затем Йо-ка, не выдержав, устало буркнул, с раздражением глядя на разошедшегося Таканори: - Ты можешь заткнуться? Я пытаюсь думать. - О чем тут думать? – рукой, свободной от оков, Бё откинул назад высветленные волосы и впервые за время нахождения в этой комнате подал голос, из-за чего Казуки и Манабу удивленно посмотрели в его сторону. – Понять бы хотя бы, где мы находимся. Услышав последние слова вокалиста Screw, Тсузуку слабо хмыкнул, ощущая себя героем какого-то дешевого ужастика с незамысловатым сюжетом. От холода, царившего в помещении, и без того затекшие конечности и вовсе превращались в лед, а резкий запах сырости вызывал тошноту, и плотный туман начинал клубиться в голове все гуще. Все музыканты выглядели неожиданно бледными и изнеможенными, а под глазами каждого из них залегли глубокие темные мешки, из-за чего Тсузуку вдруг подумал, что, возможно, пролежали они так не один день. Даже Таканори уже перестал звенеть цепями и истошно орать, лишь изредка продолжая дергать металлические оковы, будто это могло как-то помочь. - Ой! – от продолжительного молчания голос Миа стал каким-то низким и хриплым, и даже одногруппники гитариста не сразу поняли, что вскликнул именно он. – Я что-то нашел! Ежась от взглядов, устремившихся на него из разных углов комнаты, мужчина неловко загнул руку за спину и, пошарив между грязных подушек, привалившихся к спинке дивана, вытащил продолговатый предмет, оказавшийся обычными пультом от телевизора. - Ну же, - Йо-ка нетерпеливо мотнул головой, откидывая с лица косую челку. – Включай, чего ждешь? Музыканты пристально наблюдали за каждым жестом Миа, но тот, так и не отойдя от странного состояния полудремы до конца, лишь бессмысленно разглядывал пульт, не понимая, чего от него все хотят. Светлые волосы гитариста беспорядочно рассыпались по его плечам, а сам он выглядел каким-то потерянным и жалким, и первым это мучительное ожидание хоть каких-нибудь действий надоело Руки. - Блять, - закрыв лицо короткими пальцами с аккуратными ногтями, выкрашенными в черный, он вздохнул, а затем голос мужчины резко скакнул вверх, и он сорвался на крик. – Ты можешь сделать хоть что-нибудь?! - Нажми уже кнопку! – Бё мигом поддержал Таканори, согласно поддакивая ему. – Ты завис? Миа продолжал испуганно дрожать, глядя в одну точку, и Тсузуку, не выдержав этих нападок на друга, свободной рукой мягко вытянул пульт из его дрожащих пальцев, после чего, бросив на скорчившегося на полу Таканори холодный взгляд, принялся жать на все кнопки подряд. После нескольких безуспешных попыток комнату наполнило неприятное шипение, а по экрану телевизора поползла черно-белая рябь. Кожа Тсузуку покрылась крупными мурашками, и он вдруг запоздало подумал, что, быть может, не стоило жать кнопки пульта так бездумно. В комнате воцарилась мертвая тишина – все музыканты замолчали, пристально глядя на мелькающий экран, от неровного света которого по блеклым стенам плясали мутные тени, и только шипение колонок становилось все громче и резче. А затем помещение наполнил безразличный механический голос: - Приветствую тебя, анон. С этой минуты ты становишься участником игры на выживание. Теперь ты в праве выбирать: спасти себя, переступив через все нормы морали, или пожертвовать собой ради другого? На какой путь ступишь ты? Три… Два… Один… Игра началась! Моргнув, телевизор выключился, но Тсузуку продолжал смотреть на потухший экран рассеянным взглядом, пытаясь переварить услышанное. Со всех сторон раздался металлический лязг, и вокалист Mejibray почувствовал, как холодная металлическая цепь легко соскальзывает с его запястья. Судя по тому, как неуверенно заерзали остальные, их оковы тоже раскрылись, только вот шевелиться никто по-прежнему не спешил. Атмосфера в помещении становилась все напряженней, и Тсузуку показалось, что воцарившаяся здесь мертвая тишина давит на него буквально физически, так и норовя утопить в своих темных недрах. Таканори, сидящий на полу и растирающий лодыжку, освобожденную от цепей, вновь решил нарушить эту жуткую тишину первым: - И что это было? - Бред какой-то, - Рёга, придерживаясь за деревянную тумбу, печально хрустнувшую под его пока еще слабой хваткой, все же сумел подняться на ноги. – Сваливать нужно отсюда. Тсузуку кинул быстрый взгляд на мужчину – с вокалистом Born он общался достаточно неплохо, но сейчас тот был не похож на самого себя: темные волосы спутались и обрамляли необычно бледное лицо Рёги, а на его скуле алела еще совсем свежая ссадина. Заметив на себе чужой взгляд, вокалист Born удивленно обернулся, все еще держась за тумбу, и Тсузуку спокойно произнес: - Чтобы свалить, нужно понять, где мы вообще находимся. Не сговариваясь, музыканты принялись оглядываться, но ничего нового в серой комнате, пропахшей старостью и сыростью, обнаружить не смогли – только темная дверь в противоположном углу была заманивающее приоткрыта, и из узкой щели на собравшихся в зале мужчин с интересом смотрела густая темнота. Было ясно, что одной тесной комнатой дом не ограничивался, но узнавать, что там находится за этой дверью, почему-то не хотелось. Ничего не происходило, и это напрягало Тсузуку все больше, как вдруг Коичи, перегнувшись через испуганного Миа, вцепился в запястье вокалиста. - Я не хочу здесь находиться! – мужчина капризно надул губы, призывно заглядывая прямо в глаза Тсузуку. – Где мы? Верни меня домой! Юуки, все еще сидящий на полу и даже не подающий голоса, заметил, что вокалисту Mejibray с трудом удалось сдержаться и спокойно выдрать руку из чужой цепкой хватки, хотя прищуренные глаза мужчины при этом раздраженно потемнели, так контрастируя с его бледным лицом. В это время Руки, игнорируя драму, разворачивающуюся на диване, с вызовом оглядев остальных музыкантов, снисходительно бросил: - Осмотрите дом и узнайте, где мы находимся. - С чего это вдруг? – от такой наглости Манабу даже поперхнулся и не сумел продолжить молчать дальше. – Мы разве похожи на твоих рабов? Если так хочешь скорее свалить домой, иди и осматривай все сам. Таканори, явно не готовый к такому сопротивлению, нахмурился и озлобленно сощурил глаза, и Бё, мигом уловив перемену в его настроении, схватил Манабу за бледное запястье, предупреждающе шикнув, но тот в ответ только отмахнулся. Высокомерно приподняв брови, Руки откинулся на стену и, наматывая на палец темную прядь волос, что у самых кончиков была на несколько оттенков светлее, спокойно повторил: - Я сказал, что хочу, чтобы вы осмотрели дом. Манабу с возмущением дернулся вперед, но сидящий рядом Казуки мягко придержал друга за локоть, качая головой, и Рёга, почувствовав, что атмосфера в комнате накаляется, поспешно заявил: - Я схожу и посмотрю, где мы оказались, только замолчите. Не дожидаясь ответа, мужчина, ощущая на себе сразу несколько тяжелых взглядов, распрямился и медленно направился к двери, невольно ассоциируя себя с добровольным смертником, как вдруг чей-то хриплый голос заставил его остановиться. - Постой, - рывком поднявшись с пола, Йо-ка чуть пошатнулся и поспешно направился к вокалисту Born, отряхивая от пыли свободную кофту. – Я пойду с тобой. Рёга задумчиво кивнул, с явным облегчением глядя на мужчину, что согласился составить ему компанию, и вместе они, даже не посмотрев на остальных, направились к выходу из комнаты, и Тсузуку, в последний момент отпихнувший ноющего Коичи, быстро вскочил со своего места и догнал музыкантов на самом пороге. - Я с вами, - коротко объяснил он, пока ему не задали лишних вопросов. Трое вокалистов замерли, выжидающе глядя на остальных мужчин, оставшихся в комнате, но те только смущенно прятали глаза, явно не собираясь идти на осмотр дома, чтобы не рисковать собой. Только когда «добровольцы» развернулись, Казуки, мягко оттолкнув недоуменного Манабу, попытавшегося перехватить его руку, знаком показал Бё, что все в порядке и догнал музыкантов. Вместе они осторожно вышли в длинный и узкий коридор, наполненный застоявшимся запахом пыли. В одном его конце виднелась тяжелая металлическая дверь, из-под которой вяло пробивался слабый дневной свет, а с другой стороны была заметна старая лестница, загадочно убегающая вверх. С опасением ступая по скрипящим деревянным половицам, Казуки пробрался к стене и щелкнул по какому-то выключателю. Вытянутый коридор озарил тусклый свет, и видимость перестала быть почти нулевой. - Наверное, так лучше, - невесело пошутил гитарист, натягивая рукава тонкой кофты до самых кончиков пальцев, чтобы спрятаться от этого вездесущего холода. Тсузуку не обратил на его слова внимания, потому что его интерес уже привлекло нечто другое – обшарпанные стены коридора с ободранными обоями были завешаны каким-то старыми картинами, покрытыми толстым слоем пыли. Что было на них изображено, вокалист Mejibray так и не увидел, так как Рёга рядом с интересом присвистнул, указывая на что-то пальцем. - Вы только посмотрите, - хмыкнул он, стоя в еще одном проходе, параллельном выходу в зал. – Все включено. Остальные музыканты поспешно подошли к Рёге, с опасением выглядывая из-за его плеча – прямо перед ними обнаружилась тесная кухня с простым столом, сколоченным из старых досок, и допотопной плитой, каких, как подумал Казуки, он не видел еще со времен пребывания в гостях у бабушки в какой-то забытой богом деревне. Здесь тоже было окно, только в отличие от того, что находилось в зале, оно не было зашторено, и мужчина увидели хмурое небо, напоминающее залежавшуюся вату, и густой хвойный лес, казавшийся каким-то блеклым из-за висящего в воздухе тумана. - Сосны, - нахмурившись, протянул Йо-ка, а затем, ни к кому не обращаясь, задумчиво произнес. – Мы где-то на севере? - Пойдемте лучше наверх, - вместо ответа предложил Казуки, с сомнением глядя на старую лестницу. – Посмотрим, что есть там, а потом будем думать, что делать дальше. Идею встретили с молчаливым одобрением, и Йо-ка решительно зашагал в сторону высоких деревянных ступеней первым, вздрагивая каждый раз, когда деревянные половицы протяжно скрипели под его ботинками. Не пожелав уступать первенство, Тсузуку поспешно кинулся за ним, но, не рассчитав силы, пролетел первую ступень и чуть было не разбил подбородок о вторую, если бы чьи-то сильные пальцы вовремя не вцепились в его плечо. - Осторожнее, - убедившись, что падение вокалиста Mejibray прекратилось, Рёга с облегчением вздохнул и даже сумел выдавить из себя слабую улыбку. – Тут легко убиться. Смущенно стряхнув с себя пальцы, показавшиеся необычно теплыми в этом холодном коридоре, Тсузуку пробормотал какие-то неразборчивые слова благодарности и быстро догнал Йо-ку и Казуки, почти достигших самого верха лестницы. Какое-то время Рёга рассеянно смотрел на узкую спину вокалиста Mejibray, обтянутую тонкой джинсовой рубашкой, а затем, когда все музыканты пропали из его поля зрения, мотнул головой и поспешно проскочил оставшиеся ступени. На втором этаже обнаружился точно такой же длинный деревянный коридор с одинаковыми дверями по бокам, только света здесь было больше, так как в самом конце виднелось широкое окно, из которого на музыкантов смотрело безразличное серое небо. Не сговариваясь, мужчины разделились: Йо-ка и Казуки обследовали левую сторону, а Рёге с Тсузуку достались двери, расположенные справа. Звука шагов в этом коридоре было не слышно, так как пол был усеян пылью и хрустящими трупами каких-то насекомых, и на секунду вокалисту Mejibray показалось, что в этом древнем доме он остался совсем один. Кашлянувший рядом Рёга рассеял эти мысли, и Тсузуку, тряхнув головой, убрал с лица спутанные волосы и дернул на себя первую дверь. - Смотри, - мужчина потянул вокалиста Born за рукав, кивком указывая на увиденное. Тесная комната дохнула на музыкантов уже привычным им запахом пыли и сырости. Из мебели здесь были только две простые кровати с металлическими спинками, больше напоминающие тюремные койки, массивный письменный стол с хлипким стулом, что, кажется, мог развалиться от первого прикосновения, и свисающая с потолка старенькая лампа, покрытая паутиной. Тусклый свет сюда проникал из замызганного окна с дырявыми шторами. - На тюрьму похоже, - сразу перехватил мысли вокалиста Mejibray Рёга. – Мрачновато. Тсузуку напряженно кивнул. Тесная комната вызывала у него ощущение какой-то смутной тревоги, а потому мужчине хотелось скорее уйти отсюда и перейти к следующим дверям. Заметив состояние вокалиста Mejibray, Рёга осторожно потянул его в сторону, но Тсузуку уже и сам сумел справиться со своими эмоциями. Однако в следующих комнатах все оказалось примерно таким же, разве что кроватей в некоторых из них стояло не две, а три. Выглядело все это угнетающе. В самом конце коридора мужчины столкнулись с Йо-кой и Казуки, из короткого разговора с которыми выяснилось, что за дверьми, расположенными на другой стороне коридора, находились такие же тесные комнатки, напоминающие тюремные камеры. - А здесь что? – Казуки с любопытством потянул на себя ручку последней двери. – Тоже комната? Однако просторное помещение оказалось ванной, выложенной белой плиткой, от старости покрывшейся желтым налетом и пошедшей трещинами в некоторых местах. Сама комната делилась на две части: в первой, что была поменьше, находились простенькие умывальник и унитаз, а за тонкой прозрачной перегородкой виднелись прицепленные к стене души, пошедшие ржавчиной. - Надо же, - кривовато усмехнувшись, Йо-ка кивнул на грязную тумбочку рядом с раковиной: на хлипких полках стояли зубные щетки, какие-то шампуни и даже зубная паста. – Действительно, «все включено». Тсузуку недоверчиво оглядел ванную комнату, заметив под потолком узенькие окошки, а затем решительным шагом прошел во вторую часть помещения и покрутил краны – под ноги мужчины тут же рухнули тугие потоки мутной воды. Поспешно завинтив все обратно, он вернулся к остальным музыкантам и рассеянно произнес: - Вода есть… - Значит, вполне может оказаться, что здесь кто-то живет, - сразу уловил мысли Тсузуку Йо-ка, после чего сразу посерьезнел и как-то подобрался, словно ожидая нападения. – И кем могут быть эти «кто-то»? Повисла неловкая пауза. Мужчины мрачно переглядывались, слушая, как последние капли воды, выпущенной вокалистом Mejibray, стекают в сливное отверстие. Звук вышел хрипящим и неприятным – гораздо противнее, чем тот, что издавали лязгающие цепи, и Рёга, первым не выдержав этого напряжения, быстро предложил: - Пойдемте обратно. Расскажем остальным, что узнали, и будем думать, что делать дальше. Спорить никто не стал, и музыканты быстро спустились на первый этаж, стремясь скорее покинуть коридор с неуютными комнатами, что казалось, продолжали смотреть в их спины, ехидно усмехаясь. Вернувшись в темную гостиную, мужчины обнаружили, что там почти ничего не изменилось: только Миа, продолжавший испуганно озираться вокруг, оказался на полу, а на его место уже перебрался Таканори, по бокам от которого расположились Бё и Коичи. Манабу сидел на подлокотнике со стороны вокалиста своей группы, с явным напряжением всматриваясь в зашторенное окно; Аой и Уруха тихо переговаривались о чем-то, сидя на полу, а Юуки устало привалился к стене, сонно глядя куда-то в сторону. Только блондин, чьего имени Тсузуку не мог вспомнить, спокойно стоял у окна и с безразличным видом рассматривал свои бледные руки с длинными пальцами. - Ну, - Таканори закинул ногу на ногу. – Что узнали? Тсузуку этот снисходительный тон очень не понравился, и он, переборов в себе отвращение, стремительно растущее к человеку, которого до этого он считал невероятно интересной личностью, раздраженно выплюнул: - Почему мы должны докладывать обо всем тебе? Задумчиво склонив голову, Руки с неприязнью посмотрел на вокалиста Mejibray и, запахнувшись в дорогой черный кардиган, чтобы хоть как-то скрыться от пробирающего до костей холода, собрался было ответить что-то колкое, но Рёга перебил его, не дав разгореться новой перепалке. Спокойно рассказав о том, что они обнаружили за пределами гостиной, он внимательно посмотрел на остальных музыкантов, ожидая, что они скажут в ответ на все это. Какое-то время те молчали, пытаясь переварить услышанное, а затем Уруха хмуро поинтересовался: - Хотите сказать, что здесь кто-то живет? Замерший на диване Таканори бросил на одногруппника любопытный взгляд, но тот, игнорируя его, пристально смотрел на мрачного Йо-ку, ожидая его ответа. В конце концов, вокалист Diaura прикусил губу и медленно, тщательно обдумывая каждое слово, произнес: - Точно утверждать не можем, но, если это так, нужно скорее убираться отсюда. - Вряд ли те, кто приковал нас к дивану, окажутся дружелюбными хозяевами, - согласно хмыкнул Манабу, с явным облегчением поглядывая на вернувшегося Казуки. – Да и запись эта, которую по телевизору крутили, странная какая-то. Сваливать нужно скорее. С последними словами гитариста Screw согласны были все, но активных действий предпринимать никто почему-то не стал – все только неуверенно переглядывались и молчали, ожидая пока кто-то предложит хоть какие-нибудь идеи. - У Таканори есть телефон! - вдруг вспомнил Уруха, и его глаза мигом заблестели. Йо-ка удивленно обернулся к Руки, чуть приподняв брови, и тот нехотя достал дорогой смартфон из кармана черного кардигана. После этого вокалист The Gazette привычным жестом снял блокировку и продемонстрировал всем яркий экран с перечеркнутым значком связи в верхнем углу. - Нашел его в кармане, - объяснил Таканори. – Только никуда не дозвониться, я уже пытался. Йо-ка пересек гостиную в несколько резких шагов и остановился прямо перед Руки, нависнув над ним, словно хищная птица, из-за чего вокалист The Gazette сразу напрягся, по инерции сильнее сжав телефон. Но Йо-ка только требовательно вытянул руку вперед, желая самому проверить устройство, и что-то в его образе заставило Таканори подчиниться и отдать средство связи, хотя и с явным нежеланием. Быстро осмотрев дорогой телефон, Йо-ка прошелся по комнате, но сигнал везде был одинаково никаким, и мужчина, признав свое поражение, вернул вещь хозяину, лишь бросив напоследок: - Поставь энергосберегающий режим, это может пригодиться. Тсузуку, замершему у входа в комнату, показалось, что Таканори снова начнет огрызаться, однако вокалист The Gazette только недовольно фыркнул, но просьбу все же выполнил. В Йо-ке определенно проявлялись лидерские качества, и это начало напрягать Тсузуку, хотя вида он постарался не показывать – только скрестил руки на груди и привалился к стене. - Так делать-то что будем? – Манабу нетерпеливо кашлянул, привлекая всеобщее внимание. – Время идет. Все снова неловко замолчали, а несколько человек даже сразу посмотрели на Йо-ку, ожидая, что же скажет он, а потому Тсузуку, не желая передавать кому-то первенство, быстро выпалил первое, что пришло в его голову: - Пойдем на улицу.