Омлет по-королевски

Франу двадцать восемь, и он думает, что с таким королём страна проживёт недолго. Не то чтобы Бельфегор неразумно правил или вгонял народ в бескрайнюю бедность частыми войнами, но он был безумием во плоти и сумасшедшим на всю голову, и уж Фран знал это лучше всех. «Женщины и выпивка слишком дорого обходятся короне». Эту фразу иллюзионист мысленно готовился постоянно повторять своему напарнику, когда тот примет правление. Но принц, теперь уже король, запихнул поглубже своё безумие, жажду крови и действительно оказался гением. Он старался править мудро и справедливо, хотя понятия справедливости у него странные. Первый месяц Бельфегор пропадал на банкетах в его же честь, а потом в зале совещаний, исправляя ошибки своего брата. Лишь пару раз за текущий год Фран мельком видел Его Величество быстро шагающим по коридору замка с выражением крайней задумчивости на лице. За всё время они ни разу не поговорили, король словно забыл о существовании человека, которого сам привёз. Но у этого человека была еда каждый день, тёплая постель и куча времени для самоуничижения. И Фран не жаловался. Он отлично понимал, что в системе ценностей Бельфегора находился где-то между мёртвым братом и ковриком в большом зале. То есть нигде. В стране принца оказывается не так уж и холодно. Фран ходит по длинным коридорам замка, рассматривая каменный пол под ногами, стараясь не наступать на трещины. Иначе он попадёт прямо в Ад. Парень перепрыгивает с ноги на ногу и поёт какую-то детскую песенку. Он слишком весел и беспечен для человека, стоящего на пороге тридцатилетия. Франу когда-то давно казалось, что чувствовать себя молодым — значит чувствовать себя живым. Сейчас же ему на секунду показалось, что он находится на пороге старческого маразма. И хоть Ад отпустил его, он преследовал его абсолютно везде. Шаг, и приготовившаяся было к прыжку тварь скрывается обратно в своей тени. Шаг, и доспехи, стоящие на своих постаментах, перестали выглядеть настолько угрожающе. Шаг, и возвращается ощущение безопасности. Франу совершенно плевать на то, что может скрываться в тени. Он не в восторге от жизни, которая оказалась слишком долгой для него. Отчего-то парень знал, что две трети своего пути он прошёл. Иллюзионисты долго не живут, пусть Фран и является таким редким исключением из правил. А ещё он знал, что все важные моменты его жизни случаются тогда, когда он одет в нелепую пижаму с узором из лягушек. Дурацкий, совершенно дурацкий замок. Отреставрированное старинное здание, символично разделённое на две части. Вотчиной Бельфегора была модернизированная часть с современным убранством внутри, а Фран тешил себя тем, что раз за разом соприкасался со средневековьем. Шаг, и вот уже кончается песенка, которую снова и снова напевал иллюзионист. Отчего-то не хотелось петь её снова. Везде повисла тишина, даже за окном не раздавалось ни звука. Пора бы возвращаться. Фран уже давно не чувствует себя живым. Он как можно тише существует, стараясь не попадаться на глаза совершенно никому. Изредка он мог пересечься с королём, который направлялся во внутренний дворик. Там были расставлены мишени, сплошь утыканные стилетами. Вот уже год Бельфегор правит страной. Нельзя сказать, что он мудрый и справедливый монарх в классическом представлении такового, но сумел дать стране то, в чём она давно нуждалась — стабильность. Вот уже три года как он разменял третий десяток. И ни разу за время пребывания в королевстве маньяка в спину Франа не воткнулся ни один нож. Можно было бы даже сказать, что Фран скучает. Можно было бы сказать, что он предпочёл бы и дальше жить без души, отдав её на растерзание демонам. Для такого, как Фран, душа — тягота, неподъёмная ноша, которая камнем висит на шее. Парню нравилось жить без души.

* * *

Бельфегору сегодня тридцать четыре. Его жизнь только начинается. Все кругом рады за монарха, ну или делают вид, что рады. Король не был бы собой, не закати он по этому поводу бал. Бельфегор любил купаться в лучах внимания, а поздравления, искренние или же пафосные, он не принимал довольно давно, ведь в Варии не принято было так просто разбрасываться личными данными типа даты рождения. И вот сегодня он может побыть в центре внимания, купаясь в обожании и лести. Фран не понимал, почему Бельфегор приказным тоном велел ему быть на балу, обязательно при параде. Он откровенно скучал, стоя в сторонке и исподлобья поглядывая на танцующих и переговаривающихся гостей. В своём уголке он узнал все сплетни придворной знати, коварные планы заговорщиков, приближенных к королю, выслушал много того, чего на трезвую голову люди друг другу не говорят. Никто его не замечал. Даже сейчас он был пустым местом. Всё точно так же, как и в элитном отряде убийц. Фран совершенно не думал задерживаться в этом замке надолго, поэтому его совершенно не волновало то, что его игнорировали даже слуги, многократно видевшие его гуляющим по замку. Теперь, получив душу в своё пользование, Фран понял, что ему нравилось, когда его не замечали. Крутя бокал в руках, иллюзионист думал только об одном. Почему Бельфегор о нём всё-таки вспомнил? Прошло уже два года, и за всё это время парень существовал сам по себе. Сам устраивал себе экскурсию по королевским владениям, сам нашёл свободную комнату, сам жил в замке. Совершенно один. Почему именно сейчас? Бельфегор стоит поодаль от танцующих и откровенно заигрывает с женой одного из министров. Эта женщина тоже в свою очередь активно показывает интерес. Фран же в своём уголке услышал историю похождений этой дамы около получаса назад. Её мужу плевать, чем занимается его жена, а ей и Бельфегору нужен разовый партнёр на ночь. Так думал иллюзионист. К нему подходит Бернадетта. Она была единственной, кто поздоровался с Франом за весь вечер. Она была единственной, которая заметила его существование. Бернадетте тоже скучно, о чём она и говорит. Девушка, в отличие от многих других ей подобных, не утомляет потенциального собеседника болтовнёй. Она не любит говорить ненужные слова, только предпочитает молчать. — Как вам сегодняшний бал? — низком голосом спрашивает парень. Он уже и не помнит, когда в последний раз обращался к живому человеку. Зато он отлично помнит, что вот уже два года он даже не пытается тянуть слова. Сейчас в этом нет смысла, ведь четвёртый десяток не за горами, а двадцать девятый день рождения близится. Бернадетта не отвечает, да и незачем. Ей скучно, это Фран и без того знает. Она такая же, как и он. Бельфегор прямо сейчас флиртует с её матерью, вдовой бывшего главнокомандующего королевской гвардии. А она, как и иллюзионист, смотрит на это. Кажется, Фран начал понимать, почему же он здесь. Потому, что Бельфегор не забывал о нём ни на минуту. Король никогда не упускал своего немилого кохая из виду, всё равно оставляя его в одиночестве. Ничьё общество не было нужно иллюзионисту, достаточно было того, что он находился рядом. Бельфегор знал, зачем предложил ему уехать с ним два года назад. И Фран отлично знал, зачем Бельфегор забрал его в свою страну. В мире не так уж много сильных иллюзионистов, способных совладать с кольцом Ада, и то один из них уже бродит по этому самому аду. Фран такой один. Только он обладает силой достаточной, чтоб убивать людей сотнями, тысячами. При желании иллюзионист мог бы уничтожить целый город всего за несколько минут, оставив его в руинах как символ своей силы. Фран был маленькой действующей армией Бельфегора. Ни один король не отказался бы от такой. За этими мыслями Фран не замечает, как Бернадетта выжидающе смотрит на него. Заиграла музыка, и все, даже король, даже скучающие, стоящие около столиков с напитками, пошли танцевать. Остались лишь они вдвоём. Девушка ждала, пока иллюзионист не пригласит её на танец. Она не знала, что её повёл в круг тот, кто действительно опасен. Шаг за шагом, и Франу хочется вспомнить былое. Шаг, и он представляет, как каждый в этом зале корчится от невыносимой боли. Шаг, и он видит, как вековые стены исходят трещинами и рушатся. Шаг, и он слышит, как люди молят его о пощаде из-под обломков. Но этого больше не вернуть. Вся жизнь пошла к чёрту в буквальном смысле этих слов. Мимо вихрем проносится Бельфегор. Он, как и подобает королю, мастер танца. Уверенно ведёт очередную женщину, о чём-то тихо с ней переговариваясь. Фран замечает это, но ему нет никакого дела до того, чем занят его сэмпай. Шаг, и Бернадетта оказывается ближе к нему, чем нужно. Шаг, и её руки ложатся на плечи иллюзиониста. Шаг, и он сам наклоняется к ней. Шаг, и их губы соприкасаются. И снова вихрем проносится Бельфегор, только на этот раз совершенно один, выхватывает своего кохая из объятий девушки и оттаскивает в тот самый уголок, где так хорошо проводил время Фран. Одного иллюзионист не мог понять точно. Реален ли этот Бельфегор, или он сам начинает верить в собственные иллюзии? — Не для этого я тебя в свет вывел, — тихое шипение, полное злобы, и сильные руки встряхивают тщедушное тельце парня. Фран всё ещё не может понять, существует ли на самом деле стоящий перед ним разозлённый сэмпай. Он не может понять. Зачем нужно было звать его на бал? Зачем нужно было выдёргивать его из своего мирка, в котором монстры прячутся в каждой щели? Зачем нужно было приглашать его сюда два года назад? Где-то вдалеке слышен бой часов. Двенадцать. Фран по-прежнему ничего не понимает, усилием воли сохраняя маску равнодушия на лице, пока его тянут куда-то по коридорам. Последний удар, и Бельфегор останавливается. Его день окончен. Франу двадцать девять, и король берёт его руку в свою, вторую же кладёт на талию парня. Музыки нет, но им обоим это не мешает. Их бал продолжается в тишине. Шаг, и у Франа в голове проясняется. Шаг, и он понимает, что творится в голове у Бельфегора. Шаг, и в темноте блеснула шикарная корона. Шаг, и на пальце иллюзиониста появилось тонкое лёгкое кольцо. Взглянув на свою руку Фран впервые за много лет улыбнулся. Рядом с кольцом Ада было забавное колечко, украшенное мордочкой лягушки.

* * *

Фран уже жалел, что так необдуманно поступил на балу. Бернадетта оказалась весьма настойчивой особой. Она всё так же молчала, как и раньше, но её постоянное присутствие начало утомлять ещё около месяца назад. Не задумываясь о последствиях, парень продолжал оказывать ей знаки внимания, и со стороны можно было подумать, что они вдвоём стали парой. Но ничего такого не было. Франу было плевать. Он так и сказал, когда Бернадетта решила поговорить о том, что между ними происходит. Это был первый раз, когда девушка требовала разговор, но на все её слова был лишь один ответ. — Мне плевать. Два слова, и Бернадетты нет в поле зрения. Обиделась она или нет — не имело значения, ведь душой кривить Фран не умел, и его не волновали чувства девушки. Его не волновало ничего. Самой большой проблемой иллюзиониста было отсутствие лестницы в библиотеке, а вовсе не то, что думают о нем другие. Он мог лениво прогуливаться по саду с Бернадеттой, целовать ей руку и мило улыбаться, но скорее от скуки, а не от осознания своих чувств. Кажется, психолог называл это социопатией. Фран совсем не создан для взаимодействия с социумом. Будто бы издеваясь, Бельфегор всячески показывает, что думает иначе. Теперь ни один бал или званый ужин не проходил без Франа. Король старался держать иллюзиониста постоянно возле себя, то бишь на виду у не одного десятка человек. Иллюзиониста это нервировало. Он не хотел быть на всеобщем обозрении. Хотя он и был уверен, что не будь у него души, ему было бы и на это плевать. Опасаясь повторения предыдущей ошибки, Фран больше ни с кем не заговаривал и всячески сторонился каждого, кто подходил к нему ближе, чем на метр. Пару раз он ловил на себе неприязненный взгляд девушки, которая недавно думала, что влюблена в него. Бернадетта слишком остро среагировала на равнодушие Франа.

* * *

Несмотря на высокую социальную активность в последнее время, Фран всё так же любил бродить по замку, как по старинной, так и модернизированной его части. Если в одной он мог оказаться в плену духа истории или поведать байку о буднях наёмника какому-нибудь доспеху, то в другой — наоборот отдохнуть от груза веков. Иногда ему нравилось сидеть в общей гостиной и слушать истории охранников королевской резиденции. У кого-то были жена и дети, кто-то предпочитал отдавать себя и время хобби типа рыбалки и охоты, а кто-то любил обсудить происходящее в замке. Чем-то напоминало вечерние посиделки в Варии. Главным отличием было лишь то, что он был слишком незаметен, да и охранникам незачем было насмехаться над ним. Франу нравилось слушать свои собственные шаги, или громкий стук подошвы о каменный пол в старой части, или тихий шорох ковров в новой. Ему нравилось раз за разом проходить мимо комнаты Бельфегора, гадая, есть ли там кто-то. Один ли там король? Составляет ли кто-нибудь ему компанию? Хлопочут ли там слуги, стараясь привести всё в порядок к приходу своего господина? Фран не знал, чем можно занять себя в очередной вечер. Уже два с половиной года он бродил по замку, успев выучить наизусть каждый закуток, запомнив расположение убежищ каждого чёртика, узнавая каждый поворот в лабиринте коридоров. Лишь в одном уголке замка Фран не бывал. Где бы Бельфегор не находился, Фран никогда не стучался, входя. И каждый раз сэмпай произносил одну и ту же фразу. — Ты слишком громко ходишь. Твои шаги я узнаю из тысячи. Король сидел на кровати, разбросав вокруг себя кучу несомненно очень важных бумаг. Голос стал тише и Фран бы даже мог сказать, что его сэмпай выглядит уставшим. Светлая чёлка убрана заколками, и вошедшему даже видно почти черные синяки по глазами короля. Теперь он не сможет спать весь день. Как и три года назад, иллюзионист спокойно проходит через комнату и садится на старый диван возле кровати. Теперь он времён Елизаветы l. - А вам не кажется, — тут Фран замолкает, как бы задумавшись, — сэмпай, — он делает упор именно на это слово, — что с такой беспечностью ваши глаза точно увидят? Или теперь королевские очи позволено видеть простолюдинам? Он впервые увидел, как выглядит лицо Бельфегора, когда тот усмехается. — Ты всё ещё слишком громко ходишь, — улыбнувшись, ответил король. — Я знал, что это ты. — Значит я, ваш немилый кохай, к простолюдинам не отношусь? До боли знакомое едва уловимое движение, и плечо обжигает боль, волнами исходящая от торчащего оттуда ножа. — Будешь много о себе мнить — ещё порцию стилетов получишь, — смеясь абсолютно нормальным смехом, произносит Бельфегор. На мгновение Франу показалось, что перед ним сидит не король, держащий в руках судьбу целой страны, а старый добрый офицер Урагана, только-только вернувшийся с задания и пребывающий в приподнятом настроении. — Вам дай свободу — вы даже прислугу прирежете, вот поэтому я и слежу за тем, чтобы вы руки не распускали, и мужественно принимаю удар на себя. Улыбка на лице Бельфегора стала шире и уже больше напоминала маньячный оскал из прошлого. Фран про себя отметил, что с верхней половиной лица эта улыбка никак не сочетается и выглядит нелепо в сочетании с немного детскими серыми глазами, потому позволил себе немного улыбнуться, так как умеет только он. Стук в дверь, и улыбка мигом пропадает, возвращается уставший король, который одним движением смахивает заколку, и чёлка привычно закрывает половину его лица. Разминувшись с вошедшим, кем-то из министров, и уйдя из комнаты, Фран подумал, что хотя бы ради этого следовало два года бродить по коридорам этого огромного замка.

* * *

Бельфегору тридцать пять, и ему скучно. Вкусив монаршей жизни, ему больше не хочется ничего. Всё желаемое появлялось прямо перед ним по щелчку пальцев, он мог купить всё, что пожелает. Месяц назад он пытался отпустить бороду, но этим только рассмешил министров. Неделю назад был очередной бал, этот по поводу свадьбы Бернадетты. Бельфегор будто бы поиздевался над своей армией в лице одного человека, станцевав с ним прямо на глазах не очень счастливо выглядящей невесты, виновницы торжества. Секунду назад он кинул небольшой камешек прямиком в окно Франа, живущего на первом этаже. А потом ещё один и ещё. В саду камней много. Бельфегор тихо посмеивается своим шипящим смехом и вспоминает относительно счастливые дни в Варии. Он до сих пор получает каждый месяц письма от Скуало, и до сих пор в каждом письме капитан проклинает принца и грозится убить при встрече за то, что тот украл иллюзиониста. Да, именно украл. Второго такого долгоживущего иллюзиониста на замену так и не нашли. В каждом письме Скуало недоумевает, зачем вообще надо было забирать Франа. Бельфегор же его терпеть не мог. Франу изрядно надоели постукивания камней о его окно. Он с раздражением думал о том, что спать в таких условиях совершенно невозможно, а потом выглянул в окно. Улыбаясь так, будто только что убил человек минимум двадцать, Бельфегор размахивал чем-то. Приглядевшись, иллюзионист понял, что это чехол для мобильного телефона, на котором была изображена лягушка. По маханиям руками Фран понял, что Бельфегор просит его открыть окно. Раз уж Его Величество просит, как можно игнорировать просьбы короля? — Бел-сэмпа-а-ай, вам уже тридцать пять, а вы ещё не нахулиганились как следует? — он назло тянет гласные, зная, как мужчину это до сих пор бесит. — Тебе уже тридцать, а до сих пор тянешь гласные как идиот, — шикнул в ответ Бельфегор. — Вылезь, спустись сюда, — он ещё раз машет рукой, в которой зажат чехол. — Нужна мне ваша побряку-у-ушка, — равнодушно тянет иллюзионист, но всё же перелазит через окно, надеясь, что король его всё же словит. Бельфегор ловит так удачно прилетевшее прямо в его руки тело, думая о том, что писал Скуало в своём письме. Франу тридцать, и он думает, что пора бы уже заказывать гроб, ведь иллюзионисты так долго не живут.

* * *

Фран понятия не имеет, каким образом он так легко согласился на весьма сомнительную прогулку, предложенную Бельфегором. Всё, что не предложил бы этот маньяк, всегда было сомнительным. — Я хочу показать тебе хорошее место, где готовят просто замечательный омлет, — на полном серьёзе заявил король, впервые за много лет одетый в растянутый полосатый джемпер и штаны, заправленные в белые ботфорты. Отчего-то Фран даже не подумал ему отказать, хотя и следовало бы сделать замечание о том, что Его Величество уже староват для этой одежды, да и самому Франу дай бог четвёртый десяток пошёл. Бродя по улицам и улочкам, иллюзионист невольно вспоминал проведённые в Варии годы, как они с Бельфегором точно так же прятались от людских глаз, но только выискивая жертву, а не яркую вывеску какого-то кафе. Как живые вставали перед глазами образы и ситуации. На одной из миссий Франу пришлось преследовать кого-то, кто затерялся в толпе, и вдруг его схватили за руку и утянули в тупиковый переулок. По пшеничного цвета волосам, лезущим в глаза и нос, легко было догадаться, кто это сделал. — Ш-ш-ш, — Бельфегор приложил тогда палец к губам, призывая вести себя тише, и сильнее прижал к себе младшего офицера, оказавшегося в его объятиях. А в другой раз Фран неудачно перепрыгнул с крыши на крышу, свалившись вниз, но был заботливо пойман своим сэмпаем и бережно, будто был хрустальным, положен на землю. После этого миссию пришлось прервать, так как выяснилось, что Фран подвернул лодыжку. Он как сейчас помнил руки маньяка, обычно шинкующие людей как скот, а в тот момент перебирающие пряди волос иллюзиониста, голова которого лежала у принца на коленях. Забота принца была вообще весьма странной. После очередной расправы в очередном дорогом отеле, в номере которого было до ужаса холодно, Бельфегор, не сказав ни слова, упал на кровать, утянув за собой кохая. Он лишь кинул короткое «Спи», прижав к себе тогда ещё мальчишку, и действительно заснул. Фран до сих пор не мог понять, как нужно устать, чтобы спокойно уснуть среди трупов и крови, не боясь быть пойманным. — Пришли, — спокойно сказал Бельфегор, вырывая Франа из воспоминаний. «Омлет по-королевски», — гласила светящаяся от позолоты вывеска, и иллюзионист понял, почему его сэмпаю понравилось именно это место. В кафе оказалось весьма уютно. Отчего-то Фран вспомнил то кафе в небольшом итальянском городке, от которого веяло духом 70-х. Подскочившая к ним официантка, сразу же заприметившая двух весьма симпатичных мужчин, напомнила ту болтушку... Как её звали? Теперь уже и не вспомнить. — Чего желаете? — прощебетала девушка, с восторгом глядя, как Бельфегор просматривает меню. — Нам два омлета с грибами, — опередив сэмпая, сказал Фран, зная, что выбор тот может растянуть надолго. Ни с того ни с сего в мозгу иллюзиониста нарисовался взрыв в лентах новостей, твиттере, инстаграме, среди персонала этого заведения. Король решил отведать омлет по-королевски. А вместе с ним кто-то непонятный, кто-то, кто даст почву слухам и предположениям. Тому, что и делает весь высший и не очень свет. — С собой, — после недолгой паузы прибавил собственно король. Что ж, к фото монарха в кафе прибавятся ещё и фото его прогулки с неизвестным лицом и омлетом. Фран недооценил способности Бельфегора исчезать из виду. Как только они получили свои омлеты, ещё горячие, что чувствовалось сквозь упаковку, как тут же оказались в очередном безлюдном проулке. Иллюзионист и не заметил, как сэмпай утащил его туда. — Скрой нас иллюзией, — бросил тот, разворачивая свой омлет и дуя на него, чтобы остудить. Для мастера иллюзий, коим являлся Фран, сделать это не составило ни малейшего труда, и поэтому он и его сэмпай наслаждались остатком прогулки, пожёвывая омлет и лениво маневрируя между идущими навстречу людьми. Омлет закончился, и Бельфегор снова загорелся новой идеей. Улыбнувшись своей сумасшедшей улыбкой, он, ничего не говоря, утянул Франа куда-то в сторону небольшого леска, через который лежала дорога из города обратно в замок. Фран не мог понять, зачем Бельфегору заводить его в лес, ведь убить его можно и в замке, уж там-то труп искать никто не станет. Но король оказался куда более непредсказуем, тем самым убедив кохая, что он ещё о нём не всё знает. Заправив часть чёлки за ухо, тем самым приоткрывая лицо, Бельфегор притянул к себе Франа и поцеловал его. Совершенно внезапно для самого Франа. Отнюдь не невинный поцелуй шокировал его, отчего он не смог дать отпор, а потом и сам не был против действий сэмпая. Король отстранился, с довольным лицом глядя на кохая, и взял его руки в свои. — Как и думал, руки у тебя холодные. Как у лягушки, — довольно шикнул Бельфегор. Он никогда не думал, что Фран может смутиться или даже покраснеть. Фран же подумал, что не он один узнал кое-что новое о человеке, с которым прибыл в эту страну, чувствуя, как горят щёки, то ли от желания провалиться сквозь землю, то ли от внезапно проснувшихся нежных чувств к королю. — Да ну вас, сэмпай, — беззлобно фыркнул иллюзионист, всё же не вырвав своих рук из рук Бельфегора.