Неоправданная жестокость

Юная особь тихо брела по серому голому асфальту. Резкий колючий ветер обжигал, щёки покраснели на морозе, хотелось в тепло. В укрытом сумерками городе один за другим зажигались огни. Откуда-то издалека доносился громкий ржач пьяной компании — даже в лютый мороз они шатались по улицам этого забытого Богом города. А ведь совсем не похоже, что сейчас зима. Пусть и холодно, но снега в этом году ещё ни разу не выпало, хотя уже подходит к концу январь. И, скорее всего, так и не выпадет. — Эй, малышка! Не хочешь присоединиться к нам, а? Девушка, дошедшая до подъезда, обернулась. Освещение яркое, и она скривилась, заметив шпану из нескольких пацанов, держащих в руке банки с пивом и сигареты. «Что б вас черти разодрали», — мрачно подумала она и показала средний палец. Видимо, их это позабавило, поскольку послышался хохот. Ну и пусть себе хохочут на здоровье. А у неё нет желания тратить своё время на них. Чёрные волосы, потерпевшие нападение сильного ветра, взметнулись волной, и девушка толкнула дверь подъезда на себя, после чего оказалась внутри. Две минуты — и она уже в квартире. Уже с коридора доносился перегар и шум пьяной компании. Брюнетка поморщилась: снова её отчим пьянствует с друзьями. Снова они будут её домогаться. Она привыкла. Так было уже давно — ей едва исполнилось пятнадцать, когда это безумие началось. Она уже не девственница. Сейчас ей шестнадцать, и она, юная девушка по имени Геката, обозлена на весь мир, равнодушна ко всему. Если бы не он, её отчим, если бы не её мать… Всё могло быть по-другому. Да что может быть по-другому у дочери шлюхи и алкоголика-извращенца? Лет десять назад её мать ушла к другому. У него кошелёк оказался потолще, у него детей не было. Он мог подарить ей свободу. Геката тряхнула волосами. Прищурившись, медленно, неохотно разулась и сняла верхнюю одежду, после чего повесила на крючок. А сейчас нужно постараться пройти мимо алкоголиков. Если удастся, она запрётся на замок в своей комнате, врубит музыку на полную громкость и свернётся на кровати в клубок — будет мечтать, чтобы это закончилось. Немного поколебавшись, девушка открыла дверь в прихожую. А оттуда она сможет попасть в свою спальню. Если удастся прошмыгнуть незаметно. Она не раз так поступала, получалось часто. Но вероятность, что сегодня всё обойдётся, равна не больше пятидесяти процентов. Геката вздохнула. Медленно приоткрыв дверь, она скользнула взглядом по комнате. В углу стоял стол, за которым и собрались граждане-алкоголики. Их было шестеро, и все они были ей знакомы. Коллеги отчима, которые знают её ещё совсем малышкой. На лица все одинаковые. Как же ей надоело видеть их осточертевшие морды каждую неделю… Осторожно девушка пролезла в прихожую и мягко, переступая с пятки на носок, прошла к дверям. Это единственное, что она умела. Алкоголики, увлечённые беседой, её не слышали и не замечали. Будто были слепы. Правда, срабатывало это не всегда. Предугадать, получится ли в этот раз, не было возможным. Это дело случая. — О… ик… доча! Как-ку… как-кие люди! А ты… это… где б-была? Мы тут… это… тебя заждались! — заплетающимся языком произнёс хозяин квартиры. Его реплику поддержал дружный гогот собутыльников. Интересно, что смешного они здесь видят? Всё-таки её заметили. Брюнетка поймала затуманенный взгляд отчима и скривилась, взглянув на него. Седые взлохмаченные волосы, запухшее красное лицо, заплывший левый глаз и фиолетовый здоровенный синяк на правой щеке делали его самым настоящим уродом. «Да на тебя смотреть даже жалко», — с отвращением подумала Геката. — Снова пьёшь? У нас так скоро денег совсем не останется, и нашу квартиру отберут нахрен, — безразлично, с едва уловимыми нотками злости заметила она. — Это не твоё… ик… д-дело, мелкая. Куда т-ты собралась? Ну-ка стоять! Стоять, я сказал! Её больно и крепко, чтобы не вырвалась, схватили за запястья — на них потом наверняка останутся синяки. Но плевать. Она даже не вскрикнула, лишь поджала губы и закрыла глаза, полностью отдаваясь в руки безжалостной судьбы. Пусть делают с ней, что хотят. Пусть изнасилуют. Ей это не страшно. Она плевать на это хотела с высокого этажа. Она не боится — слишком бесстрашная. «Открывай им свое тело — но не открывай никогда мысли, правда им не нужна». Это был совет. Единственный совет от единственного дорогого ей человека. И Геката приняла его во внимание. Удар. Щёку обожгло болью, и сознание будто раздвоилось. Одна половина молча, с закрытыми глазами терпела насилие; другая же с безумным рыком понеслась вперёд, оскалившись, готовясь вгрызться клыками в горло своему насильнику. Зверь внутри неё. Он не желал сдаваться — он рычал, мечтал разорвать врагов на куски, но ничего не мог поделать. Без воли хозяйки он ни на что не способен. И ему оставалось лишь терпеть. По обнажённому телу пробежался холодок. Снова удар, в область живота. Девушка согнулась пополам, закусив губу. Тело дрожало, коленки подкашивались. Она рухнула на пол, прижавшись спиной к холодной стене. Её перевернули на живот. По спине с размаху ударили плетью. Невыносимо больно. Зверь снова оскалился, угрожающе рыча. Только его никто не слышал. А она терпела. Плечи подрагивали. Из её уст не вырвалось ни вскрика, ни стона. Она помнит совет. Снова удар. Множество ударов. Спина невыносимо ныла — старые следы ещё не зажили. Их много — больше, чем звёзд на небе. Некоторые едва заметны, некоторые заметны слишком хорошо. Возможно, они заживут, но шрамы останутся надолго, если не навсегда. Тело горит, но это пройдёт. Толчок. Ещё один. Их тоже много, но они не причиняют боль. Впрочем, радость не причиняют тоже. Они не делают приятно. Секс… Обычно люди занимаются им, когда хотят получить удовольствие, а он же использует его как средство дрессировки. Он хочет показать ей, что она в этом доме — никто. Она лишь дочь шлюхи. Никудышный из него воспитатель. Геката молчала, крепко сжав губы, лишь порой вздрагивала — когда он шлёпал её по ягодицам. Она не плакала, не орала. Порой хотелось, но она не позволит отчиму чувствовать себя победителем. Пусть он бесится, пусть с каждым разом будет всё жёстче, ей плевать. — Дура, — шипел он и застёгивал ширинку под одобрительный возглас друзяк. Они наслаждались зрелищем, даже не думая вступиться. И не нужно. — Будто сам умнее, — тихо отвечала брюнетка. Но он услышал — и она это знала. Спустя миг последовала расплата. Удар кулака пришёлся по носу — девушка ощущала тоненькую струйку крови, которая попала на губу. Поморщилась. Слизнула, усмехнувшись. Она даже почти не почувствовала боли. Зверь сидел в нескольких метрах от хозяйки, с жалостью смотря на неё. А она не спешила вставать. Геката продолжала лежать на деревянном холодном полу с закрытыми глазами, прислушиваясь к звукам. Оживлённый разговор мужиков. Кажется, они прощаются. Всё верно. Хлопнувшая через нескольку минут дверь подтверждала это. Все разошлись. Зверь, приблизившись к девушке, стал ласково зализывать раны языком. Брюнетка слабо улыбалась в ответ, откидывая волосы. А на утро она надевала шифоновый шарф, прячущий фиолетовые следы на шее. Напульсники идеально скрывали синяки на запястьях. Её любопытным одноклассникам незачем знать, что происходит в её жизни. Жаль только, что разбитый нос видно… После школы она отшивалась в самых опасных районах города с ножом в кармане куртки. На неё бросали настороженные взгляды, от неё отшатывались, за её спиной перешептывались, а она с усмешкой и лёгким интересом слушала. Её боятся. И правильно делают. Она опаснее, гораздо опаснее уличных отпетых хулиганов. Те хотя бы адекватные, чего не скажешь о ней. Звонок. Телефон насвистывал пение соловья. Это раздражало. — Алло. — Вашего отца задержали в отделении милиции… Геката не слушала продолжение речи. Она не могла поверить своим ушам. Его задержали. Он что-то натворил. Его могут посадить. И если это случится, то… Хотелось кричать от радости. Может, это ненормально, но только не в её случае. Если это произойдёт, ад закончится. Плевать, что с ней будет дальше, главное — в её жизни больше не будет его!.. Зверь внутри ворочался и довольно скалился. Девушка была почти уверена: отчима посадят. А если нет, то она сделает всё для этого…