Семейные будни 2.0. Праздник каждый день

             Посетителей в ресторане было немного, и трое клиентов в углу террасы оказались практически в уединении. Шикарном таком уединении с видом на Женевское озеро, свежим ветром с Альп, теплым апрельским солнцем с югов, тяжелыми кожаными книжками меню и винной карты…       Официант во фраке возник рядом с ними как из-под земли и успел уловить ворчание сидевшего к нему спиной блондина:       – …давайте не в октябре, а попозже, через год-два? Малинера, Малинера... Что мы, на Малинере не бывали? Нас и тут неплохо кормят.       – Чего желаете выпить? – официант кашлянул и обратился к старшему этой странной компании.       – Ирландский виски, двойной, со льдом, – вальяжно отозвался средних лет мужчина в философски-потертом пиджаке и с недлинной, но роскошной черной бородой с серебряными проблесками седины.       – Мне тоже, – добавил молодой рыжий мужчина в черной кожаной куртке и кепке, задумчиво разглядывая черные лакированные ботинки. Но хоть брюки на нем были джинсовые, и то ладно.       – Мне тоже, – молодой упитанный и белобрысый парень тоже изо всех сил изображал солидного джентльмена, но что-то мешало: то ли трещавший по швам жилет, то ли криво сидящий парик синеватой лысины, то ли подрисованные шариковой ручкой усы.       – Два двойных виски и молоко, – подвел итоги первый посетитель. – Кое-кто еще несовершеннолетний. И даже паспорт в подтверждение может показать.       – Могу, могу! – просиял белобрысый и попытался протиснуться в карман жилета. С третьей попытки средняя пуговица с жилета не выдержала и улетела в сторону озера, ее владелец извлек-таки ярко-красную книжицу с золотым крестиком. Официант заглянул внутрь оной, покачал головой со сдержанной скорбью:       – Сожалею, мсье… Ульянофф, но так как вам нет восемнадцати, спиртные напитки мы вам продать не имеем права.       – Ну, тогда еще два тоника, – буркнул обладатель паспорта, и официант так же тихо испарился.       – Безобразие, а у нас в Малинере с шестнадцати можно надираться, – ворчал дальше белобрысый.       – Где Малинера, а где ты? – перебил его Банкоран (а кто ж еще?). – Теперь два года будешь полную трезвость соблюдать. И кто виноват, что тебе захотелось год-два себе сбросить и вписать в паспорт другую дату рождения? Как мы вообще недоглядели и пустили тебя сочинять имена для паспортов… Хочешь называться «Владимир Ульянофф» – на здоровье, но нас-то за что? «Карл Маркс» и «Фридрих Энгельс»… Мы ж на них откликаться забываем! И сними этот дурацкий парик, – Банкоран не выдержал и сам сдернул с экс-короля Малинеры фальшивую лысину. – Нам вредно привлекать к себе лишнее внимание.       – Эй, это была идеальная маскировка! – оскорбился Паталлиро. – Я в ней идеологически грамотно вписывался в ваши лохматые и не очень ряды. Редиска, ну отрасти ты хоть чего-нибудь, выбиваешься из образа.       – Редька, а не Редиска! – взвился Марайх, но тут же хлопнул себя лицом об стол под довольное хихиканье провокатора. От смерти в результате удушения того спасло только прибытие заказанных напитков.       – Идиотские законы, – буркнул Паталлиро, когда официант исчез снова. – Вот завтра же выдвинусь в федеральное собрание и поменяю все к такой-то матушке.       – И баллотироваться куда-либо тебе еще рано, – Банкоран повертел стакан, полюбовался на искры солнца сквозь лед и отпил с выражением неописуемого блаженства на видимой части лица.       – И квартиру снимать не дадут, и машину водить не разрешат, и на работу не возьмут даже дворником, – мечтательно протянул Марайх, потягивая свой виски маленькими глотками и жмурясь от удовольствия – ну, или чтоб не видеть, как Паталлиро мешает молоко с тоником.       – Да что вообще в этой стране можно до восемнадцати, кроме как загнуться от скуки?! – взвыл тот, когда понял, что смесь взрываться не будет.       – Нести уголовную ответственность, – деловым тоном предложил Банкоран. – Правда, в местных колониях наверняка так же скучно, как в целом по стране. Не то что в тюрьмах Таиланда…       – О! – в глазах-бусинках зажегся пугающий энтузиазм, под жилеткой заклокотал злодейский смех. – Тогда я стану неуловимым преступным гением, и никто не запретит мне хлестать этот ваш виски хоть целыми днями!       – Мне кажется, – Марайх задумчиво обвел взглядом озеро и горы, – леди Этранж это бы не одобрила.       Паталлиро тут же замолчал и даже, кажется, похудел, словно из него воздух выпустили.       – Н-да… Может, тогда вернемся на Малинеру? Там хоть дышать разрешают.       – Думаешь? – приподнял бровь Банкоран. – В газетах писали, что новое демократически избранное правительство и президент от старого законодательства буквы на букве не оставили.       – Как?! Кто?! – Паталлиро подскочил и надулся снова. – Кто этот подлец и варвар? А вы чего расселись? Выезжаем немедленно и устраиваем революцию, путч, хунту, что угодно, фонарей на всех хватит!       Он уже готов был стартовать прямо с террасы в озеро и добираться вплавь, когда Банкоран поймал его за шиворот с некоторым трудом вернул на место. Марайх за это время успел вылить остатки тоника с молоком в ближайший горшок с цветами и мысленно извинился перед ними за такой вандализм.       – Сначала надо выработать план, – заявил Банкоран со всей солидностью своего роста, возраста и волосяного покрова.       – Да не вопрос! Я вам сейчас этих планов мешок настрогаю. У меня колоссальный практический опыт. Вы, наверно, считаете меня обычным королем-гением, а я, между прочим, развалил Советский Союз, пока вы занимались личными делами.       Двое мужчин переглянулись с некоторым удивлением.       – Вот это фантазия, – первым решил отмахнуться Банкоран. – Зачем тебе виски? Ты и так вечно навеселе...       – Ах не верите? – Паталлиро отвернулся и задрал нос. – Тогда я вам не скажу основной принцип организации революций. Нет, ну что такого невероятного? У нас в семье традиция – учиться заграницей. Папенька вот в Британии грыз гранит науки, я тоже часто влезал в школьные программы по обмену. В Японии был, в Нигерии был, так что бы и в Россию не наведаться? Малинера в холодной войне не участвовала, отношений с Союзом не портила. Между прочим, я тогда на визу подавал документы с вот этим самым именем, – он помахал еще раз краснокожим документом, – поэтому оно мне дорого как память о веселом времени.       Банкоран начал подозревать, что Паталлиро все-таки не совсем врет, и порадовался – хоть не только капиталистическим странам достается это двуногое мучение.       – И знаешь, меня так хорошо принимали… – Паталлиро продолжал рассказ и даже развернулся обратно к столу: трудно хвастаться, стоя спиной к собеседникам. – Визу дали моментально, и даже, представляешь, в школах дети носили ордена с моим изображением. Вот, смотрите.       Он отвернул лацкан пиджака и показал значок – красную пятиконечную звездочку, где посередине еле виднелся потертый золоченый анфас милого кудрявого мальчика.       «Опять ни малейшего сходства», – подумал Банкоран, но вслух ничего не сказал: не хотел вспугнуть нужный боевой настрой бывшего (и, как он надеялся, будущего) монарха. План вернуть Паталлиро на историческую родину, чтобы помочь Этранж, чуть было не провалился, так как ее отпрыск впервые проводил так много времени с матушкой и не захотел куда-либо ехать, что-то свергать… Но сегодня разработанная на пару с Марайхом спецоперация «Не дорос еще» прошла успешно, и если никаких язвительных фраз больше не вставлять (а хотелось, ой как хотелось), то на днях можно будет паковать чемоданы.       – ...Но я не хотел его ломать, честно говоря, оно само получилось. Видите ли, главный принцип революции – привезти в чужую страну то, чего там еще не было. А в СССР не было секса. А я завез, вот. И через какое-то время страна р-раз – и развалилась. Теперь там про меня легенды ходят. Не слышали? Про Вовочку – Вовочками там называют несовершеннолетних Владимиров – и Машеньку, эт была соседка семьи, в которой я жил, и Марьиванну, и…       – Это как – не было секса? – перебил его Марайх. – Как они тогда размножались?       – Да самыми варварскими, старинными методами: искали детей в капусте, отбирали у аистов, покупали в универмагах… Я не выдержал и занялся просвещением, как мог. Как раз меня тогда очень интересовала эта тема. Эх, молодость… Вот, например, задали разобрать грамматически предложение "Вова с Машей пошли мыться в баню". Все отвечали про какие-то сказуемые, обстоятельства, хотя ведь совершенно ясно: главный член – Вова, подлежащее – Маша, местоимение – баня, а мыться – предлог.       Марайх постарался думать о своем тяжелом детстве, чтобы не заржать в голос, а вот Банкоран возмущался совершенно серьезно:       – Не отвлекайся, нам надо план составить, а не твои пубертатные фантазии выслушивать. Пока что умную мысль ты высказал только одну: чтобы переманить население на свою сторону, надо выяснить, чего этому населению не хватает, и пообещать это самое. Значит, пункт первый: инкогнито выехать на Малинеру и прощупать почву…       – Чего ее щупать? – удивился Паталлиро, – почва и почва, грязная и сухая. У тебя Марайх есть, вот его и щуп… Ай! – два подзатыльника с разных сторон впечатали его в скатерть, но, увы, ненадолго. – Ладно, ладно! А почему инкогнито? Это название броненосца? Так ведь он должен называться Аврора! Положено на броненосце переползти по льду залив, войти в столицу, дать залп по зимнему дворцу – правда, зимнего у меня нет, только весенний, ведь Малинера – остров вечной весны, но будем считать, что это экспортный вариант, потом положено раздать фабрики рабочим, землю крестьянам, алмазы – королям, то есть мне, а то зачем рабочим и крестьянам алмазы? Потом взять почту, телефон, телеграф… Кстати, не знаете, откуда их взять? Телеграфа на Малинере нет, только почта и телефон из всего списка. И куда их потом складывать?       – Почту можно и сжечь, – проворчал себе под нос Марайх. С некоторых пор он очень не любил почтовые конверты, особенно с вензелем Малинеры.       – А что, здравое зерно в этом словесном поносе есть, – задумался Банкоран. С похожими идеями, пусть и в более вразумительном виде, он уже сталкивался на страницах библиотечных газет и журналов. – Вторым этапом не помешает захватить все СМИ. Надо же иметь рупор, через который предлагать населению желаемое нечто. И потом, именно из новостей люди узнают, как они относятся к тому или иному событию. Герр Ульянофф, у вас на острове есть редакции газет, телестудии или радиостанции?       – У нас есть ффсе, мсье Маркс, – Паталлиро хитро ухмыльнулся и подмигнул. Остальных передернуло – с годами эта лыбящаяся физиономия краше не стала.       – Да уж, все, – заметил Марайх. – Даже вооруженный контингент ООН. Что с ними делать будем?       – А таманеги на что существуют? – не сдавался Паталлиро.       – А они еще существуют? – поинтересовался Марайх и тут же получил по ноге ботинком от Бана, чтоб не смел всякими подковырками сбивать революционный настрой величества в изгнании.       - А куда они денутся? – Паталлиро уже вышел в режим баллистической ракеты; видел цель и не видел препятствий. - Матушка говорила, что они всегда будут рядом со мной! Пусть только посмеют дезертировать – я маме нажалуюсь! Вот прям сейчас и побегу жаловаться! А вы чтоб купили билеты к обеду!       И, перемахнув с неожиданной для его тушки легкостью через ограду террасы, он унесся вдаль по аллее к холму с белой виллой на вершине.       – Ой, не могу, – Марайх осел на стуле, – Бан, можно, я поматерюсь немного, пар выпустить?       – Да пожалуйста, могу тебе компанию составить, – пожал плечами тот. – Ты действительно веришь, что дело выгорит?       – Думаю, да, – Марайх, перечислив ряд немецких глаголов и существительных, ожил достаточно, чтобы улыбнуться. – Легко не будет, сам понимаешь, но ничего невозможного. Эта семейка способна на все. Ты, если совсем тяжко станет, думай о том, как мы его вернем на родину, а сами под шумок смотаемся куда-нибудь в Аргентину, будем жить на уединенной эстансии, и ты избавишься наконец-то от этой старомодной, безвкусной бороды. А то, чесслово, ты как тот чувак, который поклялся до победы мировой революции не бриться. Может, тебе тогда лучше закосить под другого, не менее популярного, который в берете и с такими недлинными, но буйными локонами?       – Нет, спасибо, – вздохнул Банкоран. Иногда ему казалось, что любимый после ежедневного общения с Паталлиро начинает заражаться нестандартным, мягко говоря, мышлением. Нет, бывший майор МИ-6 был рад, что кончился период одиночества, душевных терзаний, самообвинений и тревоги. Жизнь действительно возвращалась в прежнюю колею, и все чаще Банкоран ощущал себя единственным здравомыслящим человеком на планете. И сейчас он призвал остатки логики на борьбу с фанабериями своего рыжика. – Лучше не надо. Эрнесто Гевара умер крайне паршиво в тридцать девять лет, а Фидель Кастро до сих пор живет и здравствует. Уж лучше буду брать пример с него. И тебе советую обойтись без героизма.       - Ладно, уговорил, - улыбнулся Марайх, стрельнул глазами из-под козырька кепки (очень удобно заменявшего челку), медленно закусил губу, отпустил… Банкоран порадовался, что Швейцария – не СССР, и двум мужчинам есть чем заняться на десерт в спальне.