Доброе утро

Утро оказалось на удивление теплым и светлым, как если бы Санта погрузил весь наш дом в теплое молоко, пенящееся у оконных стекол, угрожающее вот-вот перелиться за край воображаемой каминной трубы и погасить мой маленький «семейный очаг» над газовой горелкой. Я встал пораньше, чтобы было еще теплее. Чтобы ему было теплей. Фил, потягиваясь, босыми ногами прошлепал ко мне, смешно позевывая на ходу. — Доброе утро, — полувопросительно улыбнулся я, поспешно оттаскивая свой зад от камина, чтобы продемонстрировать результат своих сонных трудов. — Смеешься? — фыркнул как всегда по-доброму мой сосед. Смеюсь ли я? Частенько. И обычно с тобой. — Будем завтракать? - Фил, подбоченившись, выжидающе встал посередине комнаты и посмотрел на меня. — Камин? — кивнул он в сторону разгорающегося пламени. — Против несанкционированных вторжений Санты? — Ты как всегда несмешно шутишь, — кивнув головой и засмеявшись, я упал на наш старенький помятый диван. — Но ты ведь смеешься, — добродушно заметил Фил, запустив в меня подушку. Он отправился на кухню, и уже через несколько секунд я услышал стук открывающихся и закрывающихся шкафов и грохот посуды. — Какую тебе кружку? — крикнул он вдруг, и я нехотя начал пытаться подняться на ноги. Получалось не очень. Мы пока не решили, что будем смотреть сегодня, а значит, я могу бездельничать, пока он не принесет мне кружку дымящейся горячей жидкости и целую тарелку наших любимых хлопьев. Он всегда так делает, каждое утро, пока я не спеша включаю телевизор и выбираю новую серию на сегодня, готовя комнату к нашим ежедневным аниме-марафонам. Мы стараемся вставать примерно в одно время, чтобы вместе завтракать и наслаждаться просмотром. Что тут скажешь, мы живем вместе и мы лучшие друзья! Разве не похоже на сказку? Сегодня рождественская ель скромно притаилась в углу в ожидании момента своей славы. Мимолетной. Я ловлю воображаемых мух открытым ртом. Фил ест мои хлопья. Разве это не…? Каждое утро с тобой — доброе. Вот и все, что я хотел тебе сказать. Вот, что гласит нарядный стикер у моего изголовья, когда я просыпаюсь в утро Сочельника. Фил ушел за покупками. В десять утра?! Это странно. Но я, как ни в чем не бывало, опускаю босые ступни на приятную прохладу пола. Почему он не разбудил меня? Зачем оставлять стикер? Исключая ту причину, по которой он должен использовать бокс на 500 стикеров до 1 января — наш давнишний спор… Но он никогда этого не… И тут я замечаю еще один стикер, на моей двери: «Хорошо ли ты знаешь Японию, Дэн?». Текст оказался снабжен забавным смайликом, напоминающим медведя Рилакуму и кота одновременно. Я улыбнулся прежде, чем заметил еще одну бумажку на противоположной стене. Мысль «Тебе не жить, Фил» пронеслась в моем мозгу быстрее импульса тока. Где черти носят этого дурака?! Я срывал все до единого записки по пути в ванную, на кухню, к ноутбуку и даже елке. Все они ничего особенного по сути не значили и ни к чему не вели. Это не смешная шутка. Фила нет нигде, ни у ТВ, ни даже в упаковке хлопьев, я проверил. Это делает мое утро ужасным, так я подумал, сорвав последнюю записку над раковиной. Скоро Новый Год, что же «нового» ты хочешь сделать, Фил? .. Дверь распахнулась, но не так быстро, с какой скоростью я оказался в прихожей. — ВТФ, Фил…?! Фил с огромным плюшевым сиба-ину?! Его лицо выглядит растерянным… Он что, встретил фанатку? Гнев только усилился. Но не успел я и рта раскрыть, как он, озарив квартиру светом своей улыбки, как описала бы это обычное для Фила «воздействие» любая из его подписчиц, Фил немного смущенно произнес: — Я надеялся, что ты еще не встал… — Неловкая пауза, за время которой я пытался переварить услышанное, была нарушена очевидным для ситуации жестом: - Вот, это тебе, — протянул он мне громадную игрушку. «Ты издеваешься?!», пронеслось у меня в голове. Но внешне я оставался абсолютно спокоен и холоден. Я сложил руки на груди и прислонился к дверному косяку. Фил сразу понял, что это значит. Но он не понял, что я почувствовал в этот момент… — Не нужны мне эти подачки. Они что, вычислили, где мы живем? Я не против фанатов, конечно, но это не должно выходить за рамки. — Если бы в тот самый момент я по какой-либо, как всегда, не адекватной, причине проходил бы тест на диснеевскую принцессу, меня назвали бы Эльзой. — Ты опять был с ними слишком «мил»? Знаешь, чем все это может обернуться для нас? — К концу своей речи я уже практически кричал. Фил выглядел так, будто я вовсе не Эльза, на водитель асфальтового катка. — Но… Ты не так все понял… Я же… — Не оправдывайся! — Глаза Фила растеряно искали нужное слово, в тщетной надежде, что оно окажется у нас под ногами. Я буквально почувствовал, как мое сердце обливается кровью, но по какой-то невероятной, как обычно, причине остановиться уже не мог. Следующее утро никак не могло быть добрым, несмотря на то, что оно было рождественским. Я сжег все его бумажки в камине. Даже ту, первую, не пожалел. Своеобразное подношение богам, или демонам, возможно. Кальцифер, Дэн теперь в огне. Дэн горит. Неважно. А вот Фил замерзает. Я видел это в его взгляде, ставшим настолько льдинисто-голубым, насколько позволяет его «солнечная» натура. В плечах, опущенных под свитером, теперь выглядящим вовсе не празднично. Как траур. «Дэн, нам надо записать рождественское видео, ты помнишь», — гласит чертов стикер на обеденном столе. Просто вчера я в сердцах пообещал, что больше не скажу ему ни слова. Из-за чего это все, из-за плюшевой собаки? Думаю, это невозможно. Думаю, проблема где-то глубоко, засела уже давно и вот теперь выскочила противной болячкой. Как от простуды. Так кто из нас болен? Ответа не было ни в чашке с хлопьями, ни в любимой кружке. Видео не клеилось, хотя я сказал пару слов. Не вытерпев и выключив камеру, Фил с решимостью в каждом движении, мимике лица, отблеске искусственного света на челке повернулся ко мне, чтобы сказать… — Я купил его для тебя. Пару секунд я сидел, не шелохнувшись. — Что? — Я. Купил. Этого. Дурацкого пса. Для тебя. Мир постепенно оттаивает, хотя за окном идет мелкий, похожий на ванильную пудру, снег. Но мне не пришлось переспрашивать снова. Если Фил сказал что-то подобное, значит, он сказал достаточно. Это был его подарок. На Рождество? — Тогда к чему все эти стикеры? — прямо задал я мучивший меня так, казалось бы, долго, вопрос. — Причем тут вообще Япония? — почему-то я припомнил и это. Фил лукаво сощурил глаза, вокруг которых немедленно проявились столь любимые всеми его фанатами добрые морщинки. И мною, как главным фанатом. Фанатом этого «парня с прической». Чтоб его. Этого парня… А он, как простую истину, изрек: — Ты прочел все? Конечно же, нет. Ты ведь знаешь ответ, не так ли? Зачем тогда спрашиваешь, идиот? .. Ответа он ждать не стал. — А стоило бы. — Внезапное осознание вдруг заставляет меня похолодеть, то ли от ужаса, то ли от более приятных чувств вроде восторга, но… Я вспомнил ту шутку на Валентинов день, то глупое видео. Фил же продолжил: — Я написал там все. Все. Он написал все. «Утро с тобой делает меня счастливым», мелькает у меня перед глазами знакомый почерк. «Иногда я смотрю на тебя и не понимаю, как это мне могло так повезти». Падают за стеклом невесомые, как бумажные листки, снежинки. «Ты стал для меня всем, так почему бы тебе не узнать об этом?». Риторические вопросы, прежде всего, от меня самого к себе самому, вгоняют меня в ступор. Ошибка системы, ошибка системы. Помогите, пожалуйста. Я перегружен, перегружен. Я не… Я выныриваю на свет пронзающих своей странной «мудростью» глаз и шумно вдыхаю: Фил, выключенная камера на треноге, снег и елка где-то в радиусе ошеломляющего открытия. Это никогда не было шуткой. Мы никогда не были шуткой. Я вижу пальцы и колени, и мне хочется дышать запахом его волос. Пугающее чувство завершенности, целостности захлестнуло меня. И я подумал: «Возможно отныне каждое утро будет добрым?». — У японцев Новый Год сродни Дню Валентина, — запоздало вспоминаю я. — Прости, что доставил столько хлопот, — некстати произносит Фил, не разжимая объятий. И много позже добавляет на ухо: — Доброе утро, Дэн. Доброе.