***
В нос ударил запах мокрой псины. Сознание постепенно возвращалось, воспоминания быстрым потоком пронеслись в голове. Резкая боль в руке заставила глаза сильнее зажмуриться, а потом и открыться. Волосы сразу начали лезть в рот, в нос, везде. Всё, что я видел — это чёрную шерсть, мелькающие лапы и быстро мчащаяся земля. Я слышал, как в ушах свистел ветер, и чувствовал, как глубоко дышит существо, на чьей спине я сейчас лежал. Прыжок через овраг — и я сильнее вцепился в шкуру оборотня. Послышался громкий фырк, движение стало не таким быстрым. В тот же миг я пожалел, что так глупо выдал себя. А ведь мог и улизнуть, спрыгнув с него на ходу. Хотя... "Я не могу простить твоё предательство, но я могу забрать тебя навсегда!" ...мне вдруг стало интересно, куда он меня тащит. Леса сменились каменными равнинами. Здесь небо было чистым, видны были яркие звёзды и угасающий месяц. Сильный ветер гулял по открытой местности, которая проносилась почти с бешеной скоростью. Похоже, что зверюга разогнался ни на шутку. Совсем скоро оборотень сбавил шаг. До моих ушей донёсся едва слышный звук журчания воды и, судя по всему, мы оказались на каменистом обрыве, в низине которого протекала бурная речка. Зверь застыл у самого края и принюхался. — Эй, зверюга, что дальше? Оборотень завыл и встал на дыбы. Я, не успев ухватиться за него, свалился и больно ударился спиной. Огромная лапа промелькнула перед глазами О чёрт! Боль ослепила, а дальше темнота.__________
В непроглядной темноте мне было уютно. Чей-то голос на заднем плане был до боли знакомым, обволакивающим, тянущим прочь из тьмы. Мне этого совсем не хотелось, я хотел остаться там — в темноте, но голос был настойчивым, всё звучал и звучал. Он будто обрёл большие лапы и стал вытаскивать меня из непроглядной тьмы, тянуть к яркому свету Нет! Я не мог умереть! Это же не дорога на тот свет?!Как бы то ни было до моих ушей донеслись шелест листвы на кронах деревьев, щебетание птиц. И голос. Тихое напевание какой-то незамысловатой, но красивой мелодии. Тело ломило. При любой возможности пошевелиться боль отдавалась во всём теле и в первую очередь в руках. Я до сих пор видел яркий свет. Солнышко светило прямо в глаза, отчего их было труднее разлепить. Не без труда открыл левый глаз и был поражён: не спеша восходило ещё холодное солнце, обливая золотом макушки елей и деревьев. Тихонько плыли редкие пушистые облака, бросая тени на землю. Поистине прекрасный пейзаж! Открыв второй глаз, я полной грудью вдохнул прохладный воздух и посмотрел вниз. Я ожидал увидеть всё, что угодно, но никак не километра два пустоты. Я был привязан к ели. — Добротное деревце, однако! Есть свои преимущества в том, чтобы быть зверем — вся сила и все чувства увеличиваются в несколько раз. Вот, например, сейчас я вроде сказал совсем тихо, а зверюга, то есть уже Хёкджэ, услышал и, цепляясь и прыгая с ветки на ветку, в мгновении ока оказался рядом со мной, ехидно скалясь. — Как спалось? — не дожидаясь моего ответа, он продолжил — Правда красиво?! Узнаешь этот вид, лес, восход солнца? Как же не узнать? Я наблюдал это всё в течении двадцати двух лет. До последнего надеялся, что обманулся, но, повернув голову, заметил такое родное строение, которое совсем одичало: лианы обвили стены монастыря, а крыша заросла мхом и мелкими кустами. В сознании сразу всплыло улыбающееся лицо отца Ли Сумана. В горле образовался ком, который никак не хотел уходить. Нет, я не дам этому монстру увидеть мои слёзы! — Эх, ностальгия! С этим местом связано слишком много воспоминаний. И, знаешь? Я теперь снова живу в этом монастыре. Да, Чонун-а, теперь это только мой дом. Прыжок — и он оказался на земле. Что ж, там, в монастыре, давно уже никого нет. И даже если бы я знал, что Хёк жив, я бы вряд ли искал его там. Идеальное жилище для зверя-одиночки. Эти горы слишком красивы, но на столько дикие, что ни один нормальный человек сюда не сунется. Детьми мы с Хёком облазили каждую возвышенность и впадину этого прекрасного места. Отец Ли Суман приютил и меня, и Хёкджэ, а в последующем обучил нас боевым искусствам и умением ладить с природой, пользоваться её дарами и черпать силы. Как бы я хотел вернуться в прошлое... Уйдя в свои мысли, не заметил, как передо мной снова появился Хёк. Он уселся на широкую раскидистую ветку. В руках держал тарелку. В нос ударил запах жжёного мяса. Отравить меня решил? На нём до сих пор была шуба. Интересно, ему удобно или... Если учесть, что на вид она как шкура зверя, то вполне логично, почему он её не снимет. — Пора завтракать, но сначала давай тебя умоем, а то такое красивое лицо и всё в грязи и саже. — Неизвестно откуда взялась ткань, которую он смочил водой из фляжки, привязанной к поясу. Я слегка вздрогнул, когда холодная и мокрая ткань коснулась моей щеки. — Ты так и будешь молчать? — рука потянулась к лицу, убирая чёлку и невесомо задевая кожу. Зрительный контакт заставил мурашки пробежать по моим рукам, которые, кстати, я почти не чувствовал. Отец Ли Суман учил нас терпеть боль, блокировать её. Но ночью я здорово приложился, падая со спины зверя. Я бы и не обращал на боль внимания, если бы она не усиливалась под гнётом верёвок. Я был привязан к дереву, не имея фактически никакой опоры под ногами. А руки были заломаны и связаны сзади. Повис. Глаза в глаза — Развяжи меня. — Э, нет, дружок, повиси так ещё чуть-чуть. Открывай ротик, давай, а-а-а. — Уворачиваясь от пальцев, держащих кусок мяса, я отвернулся, пряча чёлкой глаза. — Развяжи меня. — Ешь! — Развяжи! Хёкджэ издал звук, похожий на рык, замахнулся и ударил меня в челюсть. Нижнюю часть лица будто обожгло огнём. Я сплюнул кровь, а в моей голове была лишь одна мысль: "ублюдок"! Я подвигал челюстью, проверяя её на предмет целостности. Да, Ли Хёкджэ, отдаю тебе должное, ты стал гораздо сильнее, но вот только душа твоя потихоньку гниёт! Раньше "робость" было твоё второе имя, теперь же ты забросил её и свою человечность куда подальше. Заметив, что волосы испачкала собственная кровь, ухмылка сама собой появилась на моём лице. — Не дразни собаку, она и лаять не будет. Чонун-а, ведь это может стать моей привычной — бить тебя по лицу. А я так хочу подольше любоваться им. Любоваться моим лицом? Что за бред? — Развяжи меня и можешь любоваться сколько душе угодно. А пока ты будешь это делать, я вспорю тебе глотку. — Я смог совладать со своим голосом и с презрением и улыбкой произнёс эти слова, глядя ему в глаза. — Фи, какой невоспитанный! Я к тебе по-доброму, но, похоже, сегодня ты останешься без завтрака. Он ушёл, и я смог судорожно выдохнуть. Ветер обдувал моё лицо. Глаза закрылись, и я вдохнул полной грудью древесный запах. Во рту до сих пор слюна смешивалась с кровью. Руки я по-прежнему не чувствовал, всё тело ломило, но мне было уже всё равно. Это существо не было Ли Хёкджэ. Теперь он уже не Хёк, который остался в моей памяти. Он стал злее, агрессивнее, напыщеннее, и, конечно же, жёстче. Внешне даже не изменился: всё те же большие глаза, пухлые губы, шикарное тело. Волосы только из пепельно-чёрных превратились в светлые. И его оскал и взгляд выдают истинную сущность обозлённого хищника. Солнце уже в зените. Ветер колыхал мои спутанные, выбившиеся из ленты волосы. Привкус собственной крови во рту исчез, и Хёкджэ из виду тоже. Пока его нет, нужно перестать впадать в думы и предпринять хоть какие-нибудь действия.