Москва Белорусская - Шестихино. Поезд отправляется в 21:08

#AU #L #R Ничего серьезного. Зарисовка в стиле "юмор". Белорусский вокзал всегда наводнен толпами. Поезда прибывают и отходят, создавая бесконечный шум. Вокзал живет своей непостижимой жизнью. Смеется, плачет, удивляется, дышит. Как человек со своим огромным организмом, в котором каждый орган суетится и куда-то опаздывает. Я подняла голову и посмотрела на электронные часы. Двадцать часов тридцать восемь минут. До отправления осталось полчаса. Зеленый цвет здания вокзала успокаивал взгляд, а мы втроем ждали поезда, который отвезет нас на Родину моего детства - в мою деревню. Моя мать, любовь всей моей жизни и я. Надеялась ли я что когда-либо смогу показать ему место, где провела большую часть детства?.. Где играла, дружила, училась жить, где столько потеряла... Я сжала его ладонь в своей и опустила голову на потертую черно-серую кожаную куртку. Он без слов поцеловал меня в макушку... Не люблю день отъезда. Сейчас я ехала с ним вместе, а разрыв с городом всегда воспринимался мной болезненно. Как разрыв с ним... Бесполезно было брать практически все фильмы на флешках, планшетах и дисках. Я будто отрывала часть себя. Мать заметно нервничала. Как и я она не выносила переезды. — Все будет в порядке. — Шепнул он. — Если ты здесь, все остальное в порядке. Уже. — Я крепко сжала его ладонь в своей. Двадцать один час. Ровно. Проходим сквозь высокие черные ворота. Черная сумка с черепом с гаджетами внутри болтается на моем плече. У него в руках огромная объемная синяя дорожная. Мать налегке. Наш вагон четвертый. Нумерация с хвоста поезда. Проводница проверяет билеты. Слегка вскидывает брови, открыв его паспорт. Они все так. Я улыбаюсь ей открыто и широко. Конечно, подумала, что дочь и отец. А потом... Вдруг разница в фамилиях. Одна - исконно русская. Другая - ирландская. Подняла глаза, строит глазки. Может, узнала?.. Напоминаю себе не выбить ей зубы, когда буду заказывать кофе на ночь... Двадцать один час восемь минут. Поезд уезжает в вечер, оставляя и Москву, и Белорусский вокзал позади, за собой. Под медленный стук колес мы обустраиваемся в купе. Никого подселить не должны. Выкуплено четыре билета. Тух-тух. Тух-тух. Как стук сердца. Хоть и конец июня, а еще достаточно холодно. Вязаный серый свитер не дает достаточно тепла. Хоть и моя кожа уже горит от нарушения терморегуляции. Распускаю волосы и вжимаюсь в него боком. Приобняв меня, целует в висок. Красивый. Рожденный в наказание. Светлый. Мой... В деревне не осталось... Ничего, за что я раньше держалась. Дружба, счастливые воспоминания о детстве, прогулки, практика магии на чьем-то чердаке. Все кануло в Лету, от того и больно. Проводница заходит, спрашивает чего мы желаем. Два кофе, чай для матери, пара бутербродов из домашней сумки и сахар в пакетиках. Милая идиллистическая картина природы за окном. Темные силуэты деревьев на сине-сером покрывале неба. По всей видимости, из Москвы уже выехали. Обычно - наушники в уши, и все равно. Но не теперь. Кто он мне сейчас? Еще не муж, больше, чем любовник. Он - мое все. Всеми силами организма я хотела, чтобы он был здесь, оставляя для него пустое фантомное место рядом. Даже, когда нервы владели мной и не давали покоя и в дороге. Всегда. Слезы слишком соленые на вкус. Я долго этого ждала. А дождавшись, не верю, что это правда. Мы все уставшие, словно разгружали вагоны. Мать предлагает лечь поспать. Свет едва мерцает сверху. Я на нижнем месте. Дрема смежает веки, но беспокойные мысли не дают уснуть. Мать прикорнула и дремлет. — Ричард... — Тихо шепчу, подняв руку к верхнему месту. — Да? — Его рука сжимает мою, массируя пальцы. — Не отпускай, иначе я не усну... Часто снятся кошмары... — Не отпущу. Спокойной ночи, птичка... *** Первый день в деревне. Разбор вещей и полетов. — Осторожно голову. — Сонно улыбаясь, провожу рукой по белым вихрам. — Низкие потолки. Моя рука мгновение очерчивает выбитые в двери буквы - Одинцова. Вырежу в дереве ножом в этом году свою фамилию. Под этой. Возможно, настоящую. А возможно - будущую. Я всегда хотела быть Роксберовой. И я ей стану. Не смотря ни на что. *** Третий день. Время идет вяло и сонно. Выхожу в халате с чашкой молока на крыльцо. Слышу этот ни с чем не сравнимый звук - взмах косы. Мать улыбается. Больше это не ее работа. Больше ей не придется косить траву. Во второй чашке еще теплое молоко... — Не устал? — Улыбаясь, обнимаю его со спины. Теплый свитер колет мне щеку. — Да я же только начал. — А время к обеду. Твоя привычка не носить часы лишает тебя возможности знать, сколько времени прошло. — Протягиваю чашку с молоком. — Пей, пока теплое. Отложив косу в сторону, он отпивает из чашки. — Капелька осталась... — Где? — Здесь. — Отрывисто припадаю к его губам. А в поле стрекочут кузнечики. Издалека, в лесу, тихонько отсчитывает годы кукушка. Встаю на пальчики, чтобы казаться выше. — Что я делала без тебя все эти годы? Ты даже не представляешь, сколько боли они мне принесли. — Но теперь-то все позади. — Он притягивает меня за талию к себе. Единство тел в объятии успокаивает. — Разбитое не склеить даже счастьем, Рик. Ничем не склеить мои нервы. Столько лет все катилось вниз, что я уже не верю. Нет во мне веры в счастье. Мне кажется, что ты упорхнешь или исчезнешь. Как фантом. — Я никуда от тебя не денусь. Помни... *** Прогулка по окрестностям. За деревней путь долгий, но памятный. Остряковка - мир разрушенных грез. И памяти. От детства одни воспоминания. И ничего больше. — Здесь мы с подругой думали, что если прыгнем в болото, попадем в Нарнию. Через волшебный шкаф. Нам было где-то около десяти лет. Какие глупые мы были. — И где она сейчас? Твоя подруга?.. — Я не знаю. Она забыла обо мне, а я стараюсь не думать о ней. Каждый избирает свой путь и следует ему. Мой путь - это ты. Только потому что я не отказалась от этого пути, я и могу тебе показать это... Смотри. Закат. А там, где-то там Южный Крест. Ночью здесь всегда много звезд. Мы сели на межу между колосьями пшеницы и семенами овса. Солнце догорало в своем окровавленном мареве. — Красиво, не правда ли? Так напоминает пейзажи, в которых ты снимал в "Ромулусе"... Особенно те отрывки, которые в директорских дневниках. — Ты даже о директорских дневниках помнишь. Неожиданно... — На удивление, у меня слишком хорошая память. Два Ворона Одина - Мысль и Память, до сих пор не дали мне шанса хоть что-то отпустить и забыть. Все, что тебя касается, я помню лучше, чем все, что обо мне. Ты - мое все... Спустилась ночь. Звезды усыпали черный небосклон. Красиво и непостижимо. Слезы стекали по моим щекам. — Почему ты плачешь? — Это была ночь одного из лучших воспоминаний жизни. Мы с подругой смотрели на звезды, и я ее обнимала. — До того, как она ушла? — До того. Лучшие воспоминания оставляют те, кто уходит... Поэтому я боюсь, что и ты уйдешь. Не покидай меня, Рик... Не покидай. Я привязана к местам, людям и связям с ними. Я не могу разорвать эти связи. А люди могут, и легко. Мне больно и душно. Не бросай меня... Я уткнулась носом в его грудь и разрыдалась. Дала знать о себе многогодовая усталость. От жизни. От боли. От нервов. Но вот он рядом, и мне больше ничего не нужно. Все, в конце концов, имело смысл и делалось ради него. Плевать на остальное. — Лариэль. — Он легко перенял шутливую манеру моих подруг звать меня именем одной из моих главных героинь рассказов. — Там уже виден Южный Крест. Звезды горят так ярко и серебристо среди черной бездны хаоса. У нас тоже такие бывали... — К черту его. Когда есть ты... Креативный директор. Но все же я подняла голову и в молчании уставилась на небо. — Чувствуешь, как уходит боль из груди? Постепенно. Шаг за шагом... Это все магия звезд. — Пожалуй, это магия Ричарда Роксбурга. — Улыбнулась я, вытерла слезы, встала с земли и протянула ему руку. — Пойдем домой. Становится холодно. Сегодня я приготовлю овощное рагу. — А завтра? — Хеей. Я - женщина, а не плита!!! — А послезавтра? Бегом мы припустили домой. Обойдя березу кругом, я подошла к нему, и, положив руки на талию, крепко поцеловала. — А послезавтра я буду любить тебя. Вечно...