Пути Силы

      … Вот и начались наши тренировки. Да уж, Изабелла де Круа не сильно покривила душой, говоря о том, что всё предыдущее покажется мне лёгкой разминкой. Первым делом нас троих вывезли на Луну, в Учебный Центр Космической полиции. Я искренне смотрел в иллюминатор шаттла, на котором мы летели — практически всё было мне сейчас в диковинку. Конечно, я понимал, каким образом этот аппарат так запросто взлетает с планеты. В конце концов, после того флайера, на котором мы летали с Изабеллой де Круа, космический челнок уже не кажется такой уж невероятной штукой. Но вот всё остальное — несколько самых настоящих орбитальных лифтов, орбитальные терминалы, к которым стыковались большие космические корабли, станции в точках Лагранжа… Так много об этом читать — и теперь увидеть всё это великолепие своими собственными глазами! Шаттл шёл на малой скорости, он должен был добраться до учебного центра за какие-то три часа. Ни страшных перегрузок, которыми все пугали в моём мире, ни невесомости, о которой втайне мечтал я, не было. Была просто обычная земная сила притяжения. Это было так… обычно, что мне стало казаться, что в этом мире на Луну смотаться — как у нас куда-нибудь в деревню, за картошкой…       Изабелла де Круа не мешала мне смотреть по сторонам. Она понимала, каково мне — ещё месяц назад думавшему, что всё, о чём я мечтал — несбыточно — и вдруг попавшему в эти самые мечты. Время от времени я задавал ей вопросы о том, что видел в данный момент, и девушка отвечала мне…       ‒ А что находится вон на той станции? Не орбитальная ли это крепость?       ‒ Как догадался?       ‒ Ну, сама по себе станция очень большая, чтобы быть каким-нибудь гражданским объектом. Вон то вздутие похоже на один из эмиттеров защитного поля. Да и орудийные башни наводят на определённые размышления…       ‒ Ну, верно говоришь. Всё же, не зря шеф велел мне обучить тебя…       ‒ Но. Согласись — ты и сама от этого получила определённое удовольствие…       ‒ Конечно. Нет, были и не особо приятные моменты — но всё равно ты просто супер тогда был. Такой наивный, такой невинный…       ‒ Хочешь сказать, что теперь я циничный и порочный?       ‒ Конечно же, нет. Но всё равно ты здорово изменился. И да — только в хорошую сторону. Так держать, капитан!       До учебного центра мы добрались часа через два. Шаттл совершил посадку не в Луна-Сити, и не в Тихо-Колони, и не в других лунных городах, как делается обычно — а прямо на площадке учебного центра. Видимо, наше задание и вправду было особо важным. Мы выгрузились с корабля. Тотчас же нас окружили «мучители в белых халатах», по меткому выражению Айвенго, — и началось…       Первым делом нас всех разлучили. Затем отобрали все личные вещи для дезинфекции и тому подобных процедур. А уж после этого перевели в отдельное крыло учебного центра, где постоянно эмулировалась земная сила тяжести. Я оказался в небольшом своего рода тамбуре-шлюзе, сразу за моей спиной закачивался переход из «приёмной», куда мы все прибыли, а впереди был только люк шлюзовой камеры — и полная неизвестность. Вот, люк откатился на своих направляющих. Я вздохнул и вошёл внутрь. Люк закрылся за мной.       ‒ Пожалуйста, закройте глаза и не дышите до разрешения, — раздался механический голос.       Я подчинился, набрав в лёгкие побольше воздуха. Сверкнула вспышка, свет которой ударил по глазам даже сквозь плотно сжатые веки. Ноздри ожгло каким-то непонятным запахом, после чего мне разрешили дышать. Помимо непонятного запаха, висел запах озона — и передо мной открылся внутренний люк. Я вошёл в него.       В следующей комнате мне пришлось раздеться догола, выложив из карманов одежды всё, что мне могло пригодиться. Таких вещей у меня не оказалось. После этого вся моя одежда была запакована в герметичные пакеты и отправлена на обработку — стирка, глажение и всё такое. Как мне потом объяснили, после этого одежда будет снова запакована — и возвращена мне после окончания подготовки — или после возвращения с миссии.       Голый, словно новорождённый, я прошёл в следующую комнату, точнее, камеру. Это было небольшое помещение шарообразной формы. В нём стояло одно-единственное кресло.       ‒ Садитесь, — произнёс тот же механический голос.       Я снова подчинился. Из подлокотников и низа кресла выскочили специальные зажимы, которые намертво зафиксировали меня в кресле.       ‒ Сейчас будет идти медицинское обследование, — произнёс тот же голос. — Прошу Вас не сопротивляться, это не опасно для жизни.       Ну, я не знаю, что именно со мной делали. Только вот некоторые ощущения были не из приятных. Я бы, честно говоря, не хотел знать, что именно со мной делали, но, скажем так, догадывался. Спустя пятнадцать минут меня отпустили. В камере открылся очередной люк, и я прошёл сквозь него. Меня ждал комплект белья, комбинезон и мягкие туфли для помещений — или для космических кораблей. Я быстро оделся, после чего прошёл дальше. Следующая камера была точно не камерой — это была комната. Видеостена с набором регулировок, компьютер, кровать. Снова напомнил о себе механический голос:       ‒ Здесь Вы будете жить во время подготовки. Комната оборудована всем необходимым, вход в освежитель находится справа от кровати. Компьютер оснащён выходом в Сеть, но, тем не менее, не рекомендуется нарушать режим тишины. Выходить из комнаты Вы сможете только на время процедур. Общение с членами Вашего экипажа возможно только через видео— и аудиосвязь, а также во время процедур.       Ну ничего себе я попал! Ну, хотя это не так уж и плохо. В конце концов, что-то подсказывало мне, что скучать в одиночестве мне в этой комнате всё равно не придётся. Так что — будем посмотреть, что это за тренировки…       Собственно, в этот день уже никаких особых тренировок не было — просто пригласили в процедурный кабинет, где врачи, облачённые в скафандры биологической защиты, взяли у меня те анализы, которые нельзя было взять при помощи того кресла. После этого дела я вернулся в свою комнату и упал на кровать, так как делать было больше нечего. Ожил экран компьютера. На меня смотрела Изабелла де Круа.       ‒ Привет, командир! Как устроился?       ‒ Ну, смотря с чем сравнивать. Бывало и лучше — бывало и хуже. В принципе, нормально. Но зачем такие меры? Почему нас всех так разлучили?       ‒ Разлучили нас для чистоты всех проводимых проверок. Чтобы ничего не отвлекало от подготовки к полёту. И не беспокойся, когда полетим — я всё тебе компенсирую…       ‒ Да я и не боюсь. Просто поинтересовался…       ‒ Ну, до завтра. Увидимся на тренировках.       ‒ До завтра, милый…       Потом на связь выходил Айвенго — тоже спросил, что да как, и всё такое. Мы немного поговорили, после чего я лёг спать. После такого насыщенного дня уснул я быстро и спал без сновидений. Утром — подъём по будильнику, после чего началась подготовка. Каждый день меня крутили на центрифуге, постепенно доводя перегрузки до максимальных, при которых я терял сознание. Врачи говорили, что это в порядке вещей — и они, выясняя мою выносливость, начнут постепенно её повышать при помощи тренировок и специальных препаратов и приспособлений. Ну, особой радости от этого известия я не высказал, но других вариантов всё равно не было.       Трижды в день я лежал под специальными капельницами — в меня вливали специальные растворы, которые должны были на время задания так настроить мой организм, чтобы сделать его более выносливым и невосприимчивым ко всяким условиям. Например, в случае, если нам придётся долго идти в режиме с максимальными перегрузками, придётся питаться только специальной жидкой пищей. Чтобы организм не взбунтовался против такой «диеты» и чтобы она не нанесла большого вреда — это всё мне и капали.       На центрифуге я стабильно терял сознание при девяти единицах. Вот тут-то и начали использовать разного рода приспособления. Например, меня крутили в скафандре, заполненном жидкостью. Как известно, использовать жидкость для дыхания при погружении на большие глубины, начали ещё в середине прошлого века. Этот метод в последнее время решили немного доработать — и применять для режимов высоких перегрузок. Я оказался в числе первопроходцев этого метода…       Нет, я бы не сказал, что это неприятно или неудобно. Скорее, просто непривычно — в первые два-три раза. Потом привыкаешь. Но всё равно необычно так дышать. Но можно. Говорить — сразу не получится, потому что жидкость заполняет гортань — и говорить ты не можешь уже просто физически. Ну, для общения существуют и другие способы, особенно если ты — Джедай. Так что насчёт разговоров я особо и не парился. А результаты при таком методе радовали. Теперь я более-менее сносно «держал» до двадцати «же»! Тем не менее, врачи были полны решимости довести мой предел до двадцати пяти единиц. Ну что же, мне пока что было куда стремиться…       Посадили на диету — из одной жидкой пищи. Ну, это уж, как говорится, в ней было всё — суточная доза витаминов, минералов, микроэлементов и всего остального, что нужно для поддержания жизни человека в течение суток. Только вот те, кто это дело разрабатывал, посчитали, видимо, что такая вещь, как вкус, человеку не нужна. Так что приходилось есть это совершенно безвкусное дело…       После всех тренировок времени и сил хватало только на то, чтобы перед сном перекинуться парой слов с товарищами. Потом я просто падал в кровать — и отключался… Так что я выматывался на все 200% от своих возможностей. Но думаю, что я становился лучше. Я постепенно добирался до тех заветных двадцати пяти единиц, мой организм начал привыкать к жидкой пище. Так что к тому моменту, когда подготовка должна была завершиться, я был полностью готов…