Право на поражение

— Мне жаль его. — Кого? — спросила я у Луны. — Лестрейнджа. Он похож на паука в банке: перебирает лапками, стучит в стенки, а выбраться не может. Мы сидели в кафе мистера Фортескью. Луна ела фисташковое мороженое с изюмом, а я пила горячий шоколад. Волшебники то и дело смотрели в нашу сторону: одни хихикали, другие делали вид, что ничего особенного не происходит, третьи невежливо тыкали пальцем. Лавгуд всегда умела привлекать внимание. Вот и сегодня она была одета в канареечного цвета мантию, рукава которой были сшиты в форме птичьих крыльев. Стоило Луне повернуться или взмахнуть рукой — и крылья начинали шевелиться, вздувались парусами за спиной, отчего казалось, что она вот-вот взлетит. — А нас? Нас тебе не жалко? — Нет. У нас был выбор. И, в отличие от Лестрейнджа, наша банка большая — размером с целую Англию. — Ты говоришь так, словно мы тоже под арестом. — Разве нет? Луна выковыривала изюм из мороженого и складывала его на краю тарелки. Она выглядела рассеянной, чуточку мечтательной, смешной, до безобразия чудной — такую ни за что не станут воспринимать всерьёз. Не станут опасаться. — Ты бы хотела выпустить паука из банки? Опасно — слишком опасно! — задавать такие вопросы, но ещё более опасно отвечать на них. Кто знает, не провокация ли это? Не проверка на лояльность к Синим? Луна улыбнулась, эдак понимающе, искренне, словно знала, о чём я думаю, и спросила: — А ты? Я кивнула. Конечно, мой порыв был связан с самозащитой и, что греха таить, расчётом. Кровь Лестрейнджа можно было использовать не только для подчинения, но и для подавления сознания. Кто знает, возможно, это бы подействовало. Гарри сумел бы снова взять верх над Риддлом и отвоевать своё тело. Шанс, пусть мизерный, всё же был. Я продолжала в это верить. — Мне нужна помощь. — Нам всем, Гермиона. Нам всем. * * * Дома меня ждал сюрприз. На кровати лежала большая коробка, перевязанная шёлковой лентой. На карточке, прикреплённой к ней, было написано «Магазин Мадам Малкин. Одежда на все случаи жизни». Открыв коробку, я увидела мантию глубокого синего цвета и туфли. У меня не было сомнений, кто и зачем их купил. Это было так похоже на Риддла — всё и всегда держать под контролем, не оставляя ни малейшего шанса для случайности. Я закрыла коробку и посмотрела на наручные часы: до начала бала в министерстве осталось четыре часа. * * * Риддл вернулся поздно. Он был чем-то раздражён и выглядел неряшливо: волосы спутались и торчали в разные стороны, рукав мантии испачкан, а ботинки, всегда начищенные до зеркального блеска, были покрыты толстым слоем грязи. — Тяжёлый день? Я была собрана и готова к выходу в свет. Вкус у Тома оказался отменным, и мантия идеально мне подошла. Риддл придирчиво меня рассматривал, потом махнул — повернись! — и одобрительно кивнул. — Замечательно! Всё внимание сегодня будет приковано к нам. — Разве это разумно? — осторожно спросила я. — Для того, что мы задумали? — Разумно. Более того — необходимо, чтобы нас не заподозрили. — Я не понимаю. — И не надо. Всё увидишь на балу, — сказал он, а затем, помолчав, добавил: — Постарайся ни с кем не спорить и не задавать слишком много вопросов. — Это будет сложно, сэр. — Я криво улыбнулась и присела в книксене. — Это в ваших интересах, мисс, — парировал он. В ванне послышался звук льющейся воды, затем скрип двери и стук, с которым открывают дверцы шкафа. Прошло не более десяти минут, как Риддл снова вернулся в гостиную, но на этот раз он выглядел идеально, ни что не напоминало о его недавнем дурном настроении. Безмятежен и спокоен, как переевший мышей филин, он привычно протянул мне руку, я так же привычно её сжала, и мы аппарировали. * * * Бальный зал в министерстве встретил нас музыкой и запахом дорогих духов. Резкие, сладкие, навязчивые ароматы кружили голову и ужасно раздражали. Я чихнула и посмотрела вверх. Чары, использованные на потолке, не были такими совершенными как в Хогвартсе, но и они создавали иллюзию бесконечной ночи, бездонной, бархатной и обманчиво безопасной. Мне казалось, что на меня кто-то смотрит из небесной бездны и только и ждёт, как бы схватить и утащить к себе. Между гостями сновали официанты с подносами, возле стен стояли столы с лёгкими закусками. Тут и там слышался смех, восклицания и монотонный шум разговоров. Волшебницы блистали нарядами и драгоценностями, волшебники соперничали в занудстве, кичились должностью на работе и хвалили своих отпрысков, значительно преувеличивая их успехи в учёбе и спорте. В общем, всё как всегда. Кроме одного: в воздухе витало напряжение. Предвкушение. Тревога. Волшебники ждали, застыв, как тараканы под тапком, и каждый из них надеялся, что в этот раз всё обойдётся и достанется соседу. Тапок-то один, а их, тараканов, много. Люди продолжали исчезать, а Синие продолжали подминать под себя один департамент за другим. Аврорат был началом — это понимали все. Риддла приветствовали, ему были рады, несмотря на синюю мантию, разрыв с невестой и то, что он стал перебежчиком. Напротив: многих восхищала его прозорливость и предприимчивость. Многие жаждали внимания Тома, порой топорно добиваясь его грубой лестью и весьма непрозрачными намёками. Я чувствовала себя неуютно. Со стороны мы выглядели идеальной парой. Безупречной. В синих мантиях, как в доспехах, не скрывая — подчёркивая, кого поддерживаем и кому служим. Мне ужасно хотелось развернуться и уйти, совершенно неразумно и по-детски показывая, что не хочу, что против всего, что происходит. Что мне противно и плохо. Но я продолжала держать Риддла под локоть, сдержанно улыбаться, помалкивать и ждать. Том не раскрыл мне весь план по спасению Лестрейнджа, не сказал, где мы его спрячем и кто нам в этом поможет. Я тоже не рассказала ему о Луне. Пусть продолжает думать, что нашим прикрытием станет Невилл; если что-то пойдёт не так, то мои друзья не пострадают. Краем глаза я заметила Ханну. Она выглядела усталой и чем-то обеспокоенной. Серебристого цвета мантия подчеркивала нездоровый цвет лица и глубокие тени, залёгшие под глазами. Мы на миг встретились взглядами, но она почти сразу отвернулась, сделав вид, что не знает меня. — Мистер Поттер, это правда, что вам предложили должность претора? Сотрудники отдела по контролю злоупотреблением магии делились на три группы: ищейки, как мистер Моран, занимающиеся розыском и поимкой волшебников, хранители, которые отслеживали запрещённые заклинания и вспышки магии в мире магглов, и преторы, которые управляли отделом и обладали чрезвычайными полномочиями. Всего преторов было пять, что создавало видимость демократии в принятии решений, но на деле вся власть принадлежала одному человеку. Которому из пятерки — не знал никто. — Это слухи, миссис Марчбэнкс. — Ну-ну, не стоит скромничать. Я помню вас ещё с экзаменов на пятом курсе — вы тогда себя очень хорошо зарекомендовали, а ваш патронус был выше всяких похвал! — Вы слишком добры, миссис Марчбэнкс. Том смущённо улыбнулся и склонил голову — совсем как Гарри, когда его хвалили. Мой друг не умел принимать признания и восхищения, считая, что всё незаслуженно, Риддл же принимал и наслаждался, как дорогим изысканным вином. На возвышение в бальном зале вышел Кингсли. За эти три года он совсем не изменился, оставаясь невозмутимым и надёжным, как скала. Он был хорошим министром, но все понимали, что его время прошло. Война закончилась, Аврорат канул в Лету, куда вскоре предстояло отправиться и Кингсли. Раньше я считала, что он не держался за должность и с радостью передал бы обязанности министра кому-то другому, чтобы вернуться к прежней жизни. Но это было раньше, сейчас же я ни в чём не была уверена. — Приветствую вас, дамы и господа! Я рад, что мы все сегодня собрались вместе в этот день, чтобы почтить память наших родственников, друзей и соратников, которые сражались вместе с нами. Которых больше с нами нет. Я плохой оратор, поэтому скажу только одно: мы помним. Их всех. Их жертву и отвагу. И никогда — слышите? — никогда не допустим, чтобы подобное повторилось. Это я могу вам обещать. Раздались аплодисменты, сначала редкие и скупые, они нарастали волной, оглушая и сбивая с толку. Я сглотнула: уж мне-то было хорошо известно, каким образом Кингсли собирался исполнить своё обещание. Тотальный контроль над нашей магией, поступками, мыслями, в обмен на иллюзии безопасности и стабильности. Это было страшно, отвратительно, бесчеловечно, но, казалось, никто этого не понимал. Волшебники продолжали аплодировать, с каждым хлопком сильнее забивая гвозди в крышки своих гробов. Ханна стояла на возвышении позади Кингсли. Как его помощник, она всегда и везде сопровождала министра и была самым преданным и верным его союзником. Сейчас же Аббот не аплодировала, не выглядела воодушевлённой и счастливой. Скорее затравленной, отчаявшейся и напуганной. Это было видно по бледному лицу, сжатым в тонкую линию губам, безвольно опущенным вдоль тела рукам. Она напоминала мне ведьму из средневековых гравюр, схваченную инквизицией и готовящуюся к сожжению на костре. Жертвенную, прекрасно понимающую, что её ожидает, и принимающую это со смирением. Я невольно шагнула вперёд, ощущая, что нужно поговорить с ней. Спросить что-то очень важное, от чего могут зависеть наши жизни. Ханна знала, возможно, слишком много, и смогла бы ответить. Нужно было только спросить. Риддл не пустил. Предупреждающе сжал мою руку, притягивая меня ближе к себе, и шепнул: — Не глупи. Заиграла музыка. Скрипка и виолончель, контрабас и фортепиано. Волшебники всколыхнулись, как волны в море. Часть отошла к стенам, другая разбилась на пары и закружилась по залу в вальсе. Риддл развернул меня к себе и повёл в танце. Раз, два, три. Раз, два, три. — Что ты делаешь? — Отвлекаю внимание. Мы хорошо смотримся вместе, Гермиона. Я ничего не сказала. Следовала за его умелыми руками, ощущая взгляды волшебников, прикованные к нашей паре. Раз, два, три. Раз, два, три. Разворот, мягкое скольжение по блестящему полу, тепло ладони Тома. Сначала между лопаток, затем ниже, на пояснице. Он притянул меня ещё ближе, и я уткнулась носом в его плечо. От него приятно пахло чем-то лёгким и освежающим, совершенно ненавязчивым. По телу прошла дрожь, пробирающая холодом до костей, а затем мы внезапно остановились. Риддл по-прежнему держал меня в объятиях, волшебники — танцевали и совершенно не обращали на нас внимание. Я удивилась и пытливо посмотрела на Тома, он кивком указал на что-то. Повернувшись, я увидела нас, кружащихся в танце. Со стороны мы действительно выглядели красивой парой, идеально чувствующие друг друга и не замечающие никого вокруг. Это было удивительно и достойно восхищения: немногие могли создать магией точную копию до мельчайших подробностей, воспроизведя не только внешность, но и жесты. Том был гениальным волшебником, оставаясь при этом убийцей и чудовищем. — Фантомы, прикрытые иллюзорными чарами третьего уровня, — сказал Риддл. — Пошли. У нас есть где-то полчаса, пока чары не развеются. Потом надо будет вернуться. Он крепко сжал мою руку и повёл за собой к выходу из бальной залы. На нас никто не обращал внимание, не замечал, словно мы стали для всех невидимыми. Я сжала в кармане заколдованный галлеон и потёрла гравировку, через пару мгновений монета нагрелась, передавая сигнал от Луны — она была на месте и ждала нас. Фокус, придуманный ещё во времена отряда Дамблдора, по-прежнему работал безотказно. * * * В лифте к нам присоединился Кормак Маклагген. Сказать, что я удивилась — значит вообще ничего не сказать. Правда, моё удивление продлилось ровно до того мига, как я взглянула ему в глаза: они были пусты и безвольны. Империус действовал безотказно на большинство волшебников, и Маклагген не стал исключением. — Каков план? — спросила я. — Заходим в лабораторию, забираем Лестрейнджа и уходим. — Как предсказуемо. Ты действительно веришь, что нас так просто впустят и выпустят? — О том, чтобы впустить, должна была позаботиться ты, а с выпустят справлюсь я. — Как, если не секрет? — Обаянием и убеждением, мисс Грейнджер. Прошу. Решетка в лифте открылась, и Риддл пропустил меня вперёд. Чувствовать его за спиной, знать, что он прикрывает, было... странно и в то же время до смешного успокаивающе, словно нас впереди ждала самая обычная, заурядная прогулка, а не похищение человека. Поворот, ещё один и ещё. Раз, два, три, как в танце. И вот мы перед входом в лабораторию, но прежде, чем я коснулась ручки, дверь открылась изнутри. На пороге стояла Луна в канареечной мантии. Милая, смешная Луна с непривычно-серьёзным выражением лица и волшебной палочкой в руке. — Я оглушила охранника и обезвредила все замыкающие и сигнальные чары. По крайней мере те, о которых нам рассказали, — сказала она, пропуская нас внутрь. Риддл оттеснил меня в сторону и вошёл первым. Окинул взглядом стеллажи, доску с графиками и алхимический стол, хмыкнул, увидев кресло с фиксирующими ремнями, и слегка поморщился при виде Рабастана в камере. Под одним из столов торчали ноги в дешёвых ботинках и смешных полосатых носках, выглядывающих из-под калош. Обойдя стол, я увидела человека в синей мантии — это был один из охранников, которые по очереди дежурили в лаборатории. — Они установили дополнительную сигнальную систему. Как только мы откроем камеру, она сработает. — Сколько у нас после будет времени... Гарри? — С каждым разом мне всё труднее было называть Риддла именем моего друга. Он это замечал, но ничего не говорил. Знал, что я не стану рисковать Поттером. — Немного, поэтому всё нужно сделать быстро. — Риддл вытащил волшебную палочку и предупредил: — Отойдите, чтобы не задело. Красный луч заклинания врезался в замок; он зашипел и взорвался. Заградительный барьер замигал, а затем с хлопком исчез. Лестрейндж, до этого равнодушно наблюдавший за нами, вышел из камеры, с каким-то детским восторгом глядя на разрушения в лаборатории: стеклянные колбы полопались, книги и бумаги разлетелись по полу, а котёл с зельем опрокинулся, пачкая противной зелёной жижей всё вокруг. — Чем обязан, Поттер? — хрипло спросил он. — Carpe diem*, Лестрейндж, — ответил ему Риддл. Рабастан сначала недоверчиво посмотрел на него, а потом вдруг расхохотался, громко и заливисто, словно никогда не слышал ничего смешнее. Я его понимала: понять, что человек, которого все давным-давно похоронили, не только выжил, но и сумел завладеть телом своего победителя и жить в нём припеваючи — дорого стоит. — Вот сукин сын! И в этот раз всех обвёл вокруг пальца. — Отсмеявшись, он потребовал: — Мне нужна палочка. Том кивнул и взмахнул палочкой, отдавая мысленно приказ. Кормак внезапно повернулся и напал на Луну: — Петрификус Тоталус! Лавгуд отлетела к стене и с силой врезалась в неё. Крылья канареечной мантии на миг вздулись пузырём, а затем опали, закрывая собой Луну, словно пытались защитить её от угрозы. Всё произошло настолько быстро, что я не успела помешать, лишь бессильно сжала руки. Рабастан подошёл к Лавгуд и забрал у неё волшебную палочку, придирчиво осмотрел и сказал: — Да, эта на время подойдёт. Пошли отсюда, а то скоро сюда все сбегутся. — Не любишь внимания? — Не люблю, — подтвердил Лестрейндж. — Но ещё больше, Поттер, не люблю быть подопытной крысой. Оказывается, очень неприятно, когда в тебя втыкают иглы и по несколько раз на день берут кровь. Мужчины направились к выходу, я — к Луне. Откинув спутавшиеся светлые волосы, я увидела на её лбу кровоточащий порез; правая рука была вывернута под неестественным углом и начала отекать. Я направила палочку на перелом кости, чтобы вправить их и наложить шину, но мою руку вдруг с силой сжали. — Даже не думай. — Риддл сердито посмотрел на меня, а затем, не церемонясь, рывком поднял на ноги и повёл за собой. — Ей нужно помочь! — Ей помогут. Позже. — Так нельзя! Ты обещал, что никто не пострадает. — Раскинь мозгами, Грейнджер. Луну видели в лаборатории, взять хотя бы оглушённого ею волшебника. Нужно быть полным идиотом, чтобы не связать её с нападением. А так она станет жертвой, на которую напали и ограбили. Так что перестань глупить и доставай палочку. Прорываться отсюда придётся с боем. Мы шли быстро и в главном коридоре нагнали Лестрейнджа с Маклаггеном. Один рукав коридора заканчивался площадкой с лифтами, второй — аварийным выходом на нижний этаж. — Маклагген, будешь атаковать всех, кто выйдет из лифта. Понял? — спросил Риддл. Кормак кивнул и пошёл к лифтам, послушный и совершенно безвольный, как марионетка. — Ты слишком много следишь. Синие смогут найти тебя по остаточным чарам от заклинаний. — Мы бежали к лестнице, слыша позади, как со звонком открывается решётка и звучат первые заклинания. Кормак пока ещё сдерживал преследователей, но его не хватит надолго. — Не отследят. Запасная палочка, — объяснил Том, не останавливаясь. Ступени были скользкими, воздух — тяжёлым и влажным, словно рядом за стеной тёк подземный ручей. Я подскользнулась на одной из ступеней, но Лестрейндж подхватил меня под локоть, не дав упасть. Спустившись вниз, мы увидели, что нас ждут. Это была Ханна. В своей серебристой мантии она умудрялась сливаться со стеной, оставаться почти незаметной. Аббот молча протянула Риддлу курительную трубку. — В одиннадцать? — Да, как и договаривались. Надеюсь, что ты сдержишь своё слово, Поттер. — Разумеется. Он отдал трубку мне, а затем повернулся к Лестрейнджу и сказал: — Это портключ. Он перенесёт вас с Грейнджер в безопасное место. — Ты остаёшься? — Да, их нужно задержать. — Какая самоотверженность, — насмешливо протянул Рабастан, всё же сжимая мою руку с портключем. Через мгновенье-другое мы должны были перенестись. Риддл лишь усмехнулся, но вдруг усмешка сползла с его лица, оплыла как воск. Он успел взмахнуть палочкой, ставя щит между нами и нападавшими. В него врезалось сразу несколько заклинаний, он мигнул, но не исчез. Одно из заклинаний угодило в потолок и обвалило часть камня. Я увлекла Лестрейнджа в сторону, спасая нас от осколков. Ханна отскочила в другую, споткнулась, но сумела удержаться на ногах. Её мантию припорошило каменной крошкой и пылью, отчего она стала совсем серой, похожей на саван. На миг я поймала взгляд Ханны, смешливый, по-детски беспечный — он очень странно выглядел на её усталом лице. А потом он потух. Ханна пошатнулась, как подбитая птица, и упала. Последнее, что я запомнила перед перемещением — летящий в меня зелёный луч Авады и стальную хватку Лестрейнджа на моей руке. _________________ *Лови момент.