Dear brother/Дорогой брат

Артур опять меня игнорировал. Это была наша любимая игра с самого детства: он прячется — я ищу его. Сейчас нам по семнадцать и ничего не изменилось. Свет от настольной лампы был неприятным и резким, но Артур все равно сидел, чуть сгорбившись, и читал. Вернее, делал вид, что читал. Все, лишь бы найти повод не замечать меня. Когда та самая настольная лампа пролетает через всю комнату и с треском разбивается о стену, я только улыбаюсь. Началось. — Долго еще ты будешь на меня пялиться?! Артур почти рычит, его тонкие пальцы до скрипа сжимают книгу. Интересно, будь на ее месте моя рука, она бы уже наверно сломалась. А может и нет. Вы наверное хотите спросить, что происходит? Все очень просто. Мой дорогой брат — психопат, и он меня ненавидит. Сколько себя помню, мне всегда хотелось защищать его. Артур был ранимым и тихим, с нестабильной психикой. Дети его частенько били, и Артур все сильнее замыкался в своем уютном мирке фантазий. Наши родители были обеспеченными, но чрезвычайно занятыми собой людьми. И, естественно, им не было никакого дела, до странностей младшенького. Тогда львиная доля внимания уделялась Скотту, у него как раз были проблемы с законом, угоны мотоциклов, хулиганство и прочие подростковые радости. Кому есть дело до светловолосого мальчика, на досуге мучающего животных? Я увидел это однажды. Обыкновенным солнечным деньком, когда нормальные семьи гуляют все вместе где-нибудь в парке развлечений. У моего Артура были свои «развлечения». Например, сжечь живьем любимую собачку Стива, наглого мальчишки, который вечно задирал Артура и старался унизить его. Очаровательное хобби. Конечно, я не оставил его. Это мой долг, как старшего брата, защищать Артура, даже если он этого не хочет. Я всегда заметал следы его «шалостей». Я не знаю, почему он ненавидит меня. Это немного обидно, в конце концов я единственный, кто принимает его таким. Артур уже открыл рот, чтоб в очередной раз сказать, как он меня ненавидит, когда дверь нашей комнаты открылась и вошел рослый молодой парень в кожаной куртке. Окинув нас взглядом, он хмыкнул, но в глазах его мелькнуло какое-то странное выражение. Тревоги? Страха? Я жадно впился взглядом в его лицо, Артур же наоборот отвел глаза. О да, он только со мной показывает свою злобу. Для всех остальных Арти тихий и милый мальчик-социофоб. — Да ты тут совсем охренел, — Скотт как всегда приносит с собой запах сигарет и дорогого мыла. Ненавижу его. Этот запах. И сигареты тоже. Но Артур любит курить. Раньше он частенько таскал их у Скотта. — Это не я! Это все Оливер! Ну конечно. Кто еще, если не я. Это еще одна маленькая игра для двоих. Артур делает что-то, потом пытается свалить на меня. Но ему не верят. Какая досада. Скотт смотрит на него так, будто видит впервые в жизни. Внимательно и долго, от этого тяжелого взгляда Артур горбится еще сильнее и прижимает к груди ту злополучную книгу в попытке отгородиться от всех. Но не от меня, разумеется. Когда Скотт уходит, Артур обессилено опускается на постель. Я не могу злиться на него. Он закрывает глаза, когда я ласково вплетаю пальцы в его золотистые волосы. Почти зачарованно смотрю, как он облизывает искусанные губы. — Ты ведь никогда не отстанешь от меня, да? — звучит почти обреченно, но я знаю, на самом деле он рад. — Да, — мои губы против воли растягиваются в улыбке, и он тоже улыбается, как будто отзеркаливая меня. *** Кабинеты психологов как близнецы — они все одинаковы, начиная с мелочей вроде метронома на рабочем столе или дурацкой кушетки обитой кожзамом и заканчивая полным собранием сочинений Фрейда. А еще в кондиционированном воздухе всегда пахнет чем-то похожим на смутную тревогу. Кабинет доктора Андре Бонфуа был одним из этих «близнецов». Правда, кушетка обита натуральной кожей, а вместо метронома — макет лестницы Пенроуза. Забавно. Артур вытянулся на этой самой кушетке и пытался игнорировать неприятное ощущение пустоты. Оливера не было рядом. Артур больше не чувствовал себя защищенным. — Я рад снова увидеть тебя, Артур. Вернее, я был бы рад увидеть тебя не в качестве своего пациента. Но, к сожалению… Андре Бонфуа мало у кого вызывает симпатию — мрачный и холодный мужчина с пронзительным взглядом. Не то, что его младший брат, любитель пофлиртовать и источать медовые улыбки. Правда, сам Артур больше симпатизировал старшему. Если бы тот не был его лечащим врачом. — Вы опять будете показывать мне дурацкие разноцветны кляксы? Мне понравилась та, что похожа на летучую мышь, — лениво отозвался Керкленд и чуть прищурился, глядя на доктора. Он не любил задушевные беседы, но отделаться от сеансов не было возможности — тут родители проявили удивительную дотошность. — Оставим тест Роршаха на другой раз. Ты не в духе, Артур. Почему? — Поссорился с братом. — И часто вы ссоритесь? — Андре чуть наклонился вперед. В его застывших чертах появлялся интерес всякий раз, стоило только зайти речи об Оливере и их с Артуром отношениях. Это бесило. — Расскажи мне о вашем детстве. Вы тогда тоже ругались? — Да, всегда, сколько себя помню. Он просто постоянно был рядом, крутился, опекал. Как будто я слабак, не способный защитить себя. — Это он считает тебя слабаком или ты сам? Карандаш, который Артур до этого бессовестно свистнул со стола психолога, с треском переломился. Почему, почему все всегда ставят ему в вину… Почему что бы он не сделал, этого недостаточно? Почему Скотт всегда его презирал? Почему сверстники его не любят? Почему Оливер всегда его прощает?.. Колющая боль в плече привела юношу в чувство. С трудом сфокусировав взгляд, он увидел склонившегося над ним встревоженного доктора Бонфуа. — Я… что?.. — У тебя была паническая атака, — Андре нахмурился и раздраженно заправил за ухо серебристую прядь. — Мне пришлось ввести тебе успокоительное. Я думаю, на сегодня мы закончим сеанс. Отдохни немного и иди домой. *** Дома подозрительно тихо. Родители опять умотали на очередную вечеринку деловых и успешных предводителей общества потребления. Наверно, будут в очередной раз обсуждать, как лучше убедить быдло купить то, что им не нужно. Сегодня Артур особенно нервный. Куда-то пропал Стив, и родители ищут его. Полиция всех на уши подняла. К нам тоже заходил офицер, расспрашивал, когда мы в последний раз видели его и с кем. Артур сказал, что не помнит, но, кажется, в школе. Надо же, а я последний раз видел его, когда ты, дорогой брат, проломил ему башку клюшкой для гольфа. — Об этом никто не узнает, — я шепчу это ему в губы, пытаясь успокоить, но Артура все равно накрывает истерика. Я не обращаю внимания на его попытки меня ударить, перехватываю запястья и удерживаю на месте, продолжая шептать что-то глупое и сентиментальное. Я знаю, он меня не слышит, но сейчас ему важнее знать, что он не один. Я очень хороший брат, правда? Во всяком случае, лучше, чем Скотт. Он опять пришел к нам и теперь, все с тем же привычным выражением осторожности, подходит к Артуру. Он выглядит виноватым, когда стирает слезу с его щеки. Я уже говорил, что ненавижу его?.. Я даже отсюда чувствую запах дорогого мыла и сигарет. Интересно, какое мыло бы вышло из него самого? Наверное, такое же самодовольное и воняющее сигаретами. — Артур, прости… Прости меня. — За что? — хриплый надтреснутый голос и мокрые ресницы. Так трогательно, что даже у такого ублюдка, как Скотт, проснулась совесть. Конечно, Артур не понимает за что. Это же не его чуть не изнасиловал старший брат, да, Скотти? Ты же такой придурок, что не способен нас различить. Это было больно. Но я ведь сильнее, чем Артур. Я переживу, а он — нет. Я должен защищать его. Когда Скотт, так ничего и не добившись от бледного, как мел, Артура, уходит, я с удовольствием представляю, как воткнул бы его любимую отвертку прямо между лопаток в мускулистую спину. Там еще наверно не зажили оставленные мной царапины. *** На самом деле, для социофоба Артур довольно хорош собой. Он привлекает внимание, и это ему не нравится. Обычно не нравилось, пока не появилась Эмили. Черлидерша и типичная загорелая калифорнийская девочка и мой бледный, укутанный в кокон своих фантазий брат. Остановите Землю, я сойду. С самого начала было понятно, что все это кончится плохо. На самом деле, кончилось просто дерьмово. Она просто издевалась над ним. Насмешки за спиной, шепотки, и как апофеоз — она была подружкой Стива, и вся эта романтическая мишура была исключительно на спор. Это слишком для моего ранимого Артура. Когда я нахожу его невменяемым рядом с ее остывающим телом, мне приходит в голову гениальная мысль, что неплохо было бы завести пособника. Потому что тащить на себе тушу этой коровы в одиночку довольно затруднительно. К сожалению, помощь Франциска (вот уж от кого не ожидал!) оказывается напрасной. Ее тело находят утром на берегу реки. Мы думали, что тот огромный валун удержит тело под водой, но веревка не выдержала. Снова полицейские, как охотничьи собаки вынюхивают кровавые следы. Артур заперся у себя в комнате и не выходит. Я боюсь, что Франциск, не смотря на свои романтические чувства к Артуру, расколется и выболтает все полиции. Он всегда был настоящей трещоткой. Мне не хочется этого делать, но ведь я должен защитить Артура. Мой любимый широкий нож для разрезания тортов легко ложится в руку. Мне не привыкать заметать следы. *** Я помню момент нашего счастливого детства. Артур словно маленький ангел, но уже тогда я вижу в его глазах отблески безумия. Он говорит, что видит странных существ — родители только смеются. Конечно, когда пятилетняя кроха говорит, что видит единорогов, это чертовски мило. Правда, когда Артуру стукнуло двенадцать, а он их все еще видел, мать немного встревожилась. Артур всегда творил что-то странное. И каждый раз с его губ слетало единственное оправдание. Угадайте какое? Бинго! Это сделал Оливер. Оливер мне сказал. Я ненавижу тебя, Оливер! Оливер, защити меня… *** Андре, стараясь ступать как можно тише, подходит к сидящему на полу Артуру. Его руки в крови, нож валяется рядом и его тусклое сияние все еще выглядит смертоносным. Артур сидит, обхватив колени руками, как маленький мальчик. Он и есть маленький мальчик. Всхлипы и бормотание — все, что Андре может расслышать. Полиция уже едет, скорее всего Артура заберут в участок вместе с Андре, как свидетелем и лечащим врачом. Француз не может разобрать, что юноша говорит себе под нос. Все сливается в неясный монотонный звук. — Артур?.. Артур, ты слышишь меня? Тот неожиданно поднимает голову и смотрит в глаза Бонфуа совершенно отчаянным взглядом. Его искусанные губы кажутся ярко-алыми, измазанными кровью. — Пусть… пусть он замолчит. Я не могу больше слышать этот звук! — Артур срывается на крик, но голос его обрывается, превращаясь в хриплый вздох. — Какой звук, Артур? Здесь очень тихо, — Андре старается, чтоб его голос звучал уверенно и спокойно. Но сердце то и дело сбивается с ритма. — Телефон… Он звонит. Оливер звонит. Я обещал ему, что позвоню, как только приду из школы, — он всхлипывает и зажимает уши, сползает еще ниже по стене. — Он все звонит и звонит. Скажите ему, чтоб перестал! Андре осторожно, едва прикасаясь, берет черный мобильник. Он смотрит на потухший экран. В воздухе вибрирует тишина. Руки Артура в крови, но он все равно сжимает его ладонь, успокаивающе гладит по спине. Артур дрожит. Андре искренне жаль этого ребенка. Но он должен сказать. — Артур, послушай меня. Он не звонит. — Вы что, не слышите? Это Оливер… — Артур, у тебя нет близнеца. Мобильник выскальзывает из пальцев и с глухим стуком ударятся об пол. На черном корпусе блестят алые капли. *** Белый потолок кажется скучным. Безликим. Но не для того, кто наделен воображением. Артур чувствует себя немного странно из-за лекарств, но доктора уверяют, что это пройдет. Он робко улыбается, когда доктор Бонфуа поправляет капельницу, и прикрывает глаза. В голове восхитительно тихо. Запястья стянуты эластичным жгутами, не позволяют освободится. Он и не стремится к этому. Андре опять расспрашивал его об Оливере. Вот же настырный. Кровать чуть продавливается рядом с ним, и Артур чувствует нежное прикосновение. Открывать глаза не хочется, но ему и не нужно. Он и так знает, кто пришел к нему. — Я же сказал, что не оставлю тебя, дорогой брат. *** Доктор Андре Бонфуа внимательно наблюдает за тем, как Артур едва заметно шевелит губами, разговаривая с невидимым собеседником. Он выглядит почти счастливым. Француз, вздохнув, все же расписывается под диагнозом в карте пациента. Как ни печально, но он не смог ему помочь. «Артур Оливер Керкленд. 17 лет. Диссоциативное расстройство идентичности. Социально опасен.» Некоторые пояснения по тексту. Лестница Пенроуза (бесконечная лестница, невозможная лестница) — это одна из основных невозможных фигур. Представляет собой такую конструкцию лестницы, при которой в случае движения по ней в одном направлении человек будет бесконечно подниматься, а при движении в обратном — постоянно спускаться. В данном случае эта лестница — аллюзия на психическое состояние Артура. Он запутался в коконе своих фантазий и бесконечно ходит по кругу (по лестнице Пенроуза, вернее: D). Тест Роршаха — психодиагностический тест для исследования личности, опубликован в 1921 году швейцарским психиатром и психологом Германом Роршахом. Известен также под названием «Пятна Роршаха». Это один из тестов, применяемых для исследования психики и её нарушений. На деле вам показывают разноцветные кляксы. Наиболее известна клякса, похожая на бабочку. Понятное дело, там можно увидеть еще много чего. Есть теория, что люди, видящие вместо бабочки летучую мышь — склонны к насилию и психопатии. То, что Артур убил Стива клюшкой для гольфа — отсылка с психо-драме «Забавные игры». Диссоциати́вное расстро́йство иденти́чности (также используются диагнозы расстройство множественной личности, раздвоение личности, расщепление личности) — очень редкое психическое расстройство из группы диссоциативных расстройств, при котором личность человека разделяется, и складывается впечатление, что в теле одного человека существует несколько разных личностей. При этом в определённые моменты в человеке происходит «переключение», и одна личность сменяет другую. После «переключения» активная в данный момент личность не может вспомнить, что происходило, пока была активна другая личность. Когда Оливер думает, какое мыло бы получилось из Скотта и пахло бы оно сигаретами — прямая отсылка к «Бойцовскому клубу».