Для тебя - любой подарок

Вообще-то, я терпеть не могу праздники, особенно дни рождения. Знаете почему? Потому что эти дни полны лицемерия, каждый спешит тебя поздравить, хотя с удовольствием воткнул бы нож в спину при возможности. Самое противное в праздниках - это, конечно, праздничные вечеринки. Нет ничего печальнее, чем смотреть на упившихся гостей, которые, по большому счету, уже и забыли к кому и зачем пришли. А вот Анюте нравится. И что ты тут поделаешь? Ничего. Так я решила уже давно и теперь просто терплю. Можно было, в принципе, и не пойти, но она так настаивала, что я согласилась. Вот и сама дура! Сижу теперь, подперев кулаком щеку, и наблюдаю за тем, как напиваются её гости. Сама виновница торжества похоже рада. Тогда ладно, тогда пусть, лишь бы ей нравится. - Рина! Не спи! - Кричит она мне на ухо, пытаясь перекрыть таким образом громкую музыку. Музыка, кстати, выводит меня из состояния душевного равновесия. Да и называю я это музыкой только по привычке, а вообще-то, это - музыкальный мусор, которого немало выпускают отечественные и зарубежные исполнители. - Я не сплю, - кричать мне не хочется, пусть по губам прочитает. - Что?! - Орёт мне на ухо Анюта, и я понимаю, что она меня не только не услышала, но и не поняла. Она сидит, смешно прикрывая руками голые коленки, натягивая коротенькое платье так, что замысловатый узор на нем растягивается раза в два, если не больше. Анюта любит меняться. Она то волосы выкрасит в какой-то непонятный цвет, то пострижется, то макияж поменяет. А я меняться не люблю: всегда одна и та же стрижка, один цвет волос, одинаково накрашенные ресницы, остальную косметику я терпеть не могу. Аня говорит, что это из-за самоуверенности. А вот и фигушки, просто меня раздражают размалеванные девицы. За своими размышлениями я совсем забываю ответить. Так что моя девушка, а всё-таки, как это необычно звучит, "моя девушка", аж дух захватывает, так вот, она переходит к своей обычной тактике: начинает меня щекотать. Зачем, спрашивается, щекотать того, кто щекотки не боится? Анюту этот вопрос не волнует, согласно правилам её небольшой игры я должна рассмеяться, что я незамедлительно и делаю. - Так лучше! Улыбайся, чего ты грустишь? Может, хочешь выпить? - В общем, нет, но, похоже, придется. Кивнув, я ухожу к бару, по пути замечая, как Анюта слегка наклоняется над столом, и платье на её спине еще больше растягивается, становясь почти прозрачным. Никто не знает, а я знаю, что там, под этим платьем. Это не пошло, но всё равно очень интимно. Под левой лопаткой у неё татуировка, совсем маленькая, один иероглиф, значение которого не выразить одним словом. Это был мой подарок, поход в тату-салон, только выбрала она сама. Мне ничего с собой сделать она не позволила, сказала, что мне не подойдет. Что ж, пусть так, ей виднее. Зато теперь у меня появился свой ритуал: каждый раз, когда она поворачивается ко мне спиной, я прикладываю руку к изрисованной коже. Это почти волшебно, чувствовать её гладкую кожу под своей рукой и знать, что приблизительно в этом же месте, только глубоко, бьется её сердце. Иногда мне даже кажется, что это биение можно ощутить одними подушечками пальцев, проводя ими невесомо, словно это не я дотрагиваюсь, а задевает крылом пролетающая бабочка. У бара, как всегда в подобных местах, толкучка. Приходится дожидаться своей очереди, чтобы заказать что-нибудь горячительное. Пробовали когда-нибудь "Кампари"? Попробуйте, именно таким и должен быть алкоголь - горьким, чтобы пить его было почти неприятно. Слащавое пойло я не признаю, хотя иногда и пью, ради Анюты. Стоило мне немного отвлечься, как к ней уже начали приставать. Всех парней я разделяю на три группы: парни с мозгами, парни с мышцами и парни с понтами. Последняя группа - запущенный случай, но бороться с ними проще всего. Но, как назло, Анюте попался мускулистый, загорелый брюнет, изображающий из себя мачо. Видала я таких мачо, их в последние годы расплодилось, будто массовое производство открыли. - Эй, ты кто такой? - Да, я знаю, это не очень вежливо, точнее очень не вежливо, но как-то обидно: сидит и пристает тут к моей девушке. Совсем совесть потерял. - Я - Саня, - приветливо улыбается мне этот персонаж и руку протягивает, для пожатия что ли. Я ему что, мужик? Или он со всеми за ручку здоровается? Надо же, какой воспитанный нашелся. Анюта замечает моё раздражение и пытается этого Саню прогнать, но, похоже, уже поздно. - Рина, - лучше я приму его правила игры. С силой пожимаю ему руку, так, чтобы почти хрустнули суставы пальцев. А что? Он же сам мне руку подал, значит, сам и виноват. И тут до Сани наконец доходит, что ему не рады. Озарение это такое внезапное, что парень даже скрыть его не может. - Вы что, из этих? - Он прищуривается, всматривается в лицо сначала мне, а потом Анюте. - Из тех самых, - с радушной улыбкой подтверждает Анюта. Ха, видели бы вы это выражение лица: он вроде как и скривился, но едва сдержался, чтобы не пустить слюни, видимо, напредставлял себе чего-то. Ну, например, мы, полностью обнаженные, страстно целуем одна другую, а наши руки тем временем поглаживают заветные точки на телах. Эх, это уже я нафантазировала. Просто не обращайте внимания. Когда в парне, наконец, побеждает предвзятость, он уходит. Туда ему и дорога. А нам дорога - домой. Не думайте, никаких гаданий и предсказаний типа "долгая дорога ждет тебя впереди, милочка, позолоти ручку". Просто на часах уже почти три утра, а мне завтра на пары, между прочим. Анины подруги это тоже понимают, только парочка из них не соглашаются уезжать, но им-то что? Пусть остаются, если хотят. С остальными мы выходим из клуба. Наконец-то! Свежий воздух, нет этой дурацкой музыки и никто не курит прямо перед тобой. Блаженство. Такси, к счастью, приехало достаточно быстро, в такую пору ни на чем другом домой не доберешься. Но добираться я собираюсь не к себе домой, а к Анюте. Жить вместе у нас не получается, поэтому я живу с родителями, а она - совершенно одна. Хомяка ей подарить, что ли? Ну и ладно, об этом подумаю позже. - Рин, а Рин, я тут подумала, - в машине она усаживается возле меня и теперь шепчет мне на ушко, заставляя краснеть, знает же, что мне приятно, и нарочно так делает. - Что ты подумала? - Так же шепотом спрашиваю я. - Ты ведь мне еще ничего не подарила. - Она кутается в мой пиджак, для сентября действительно холодновато, хорошо, что хоть пиджак додумалась взять. - И? - Я люблю наблюдать за ней тогда, когда она и рассержена и удивлена одновременно. - Не и! Подарок будет? - Она заглядывает мне в глаза, пытаясь в полумраке разглядеть, улыбаюсь я или нет. Я изо всех сил пытаюсь сохранить серьёзную физиономию. - Нет, - я стараюсь произнести это будничным, спокойным тоном. Аня тут же срывается на крик. - Как нет?! - В её голубых глазах мгновенно появляются слёзы. Упс, я переборщила. - Я пошутила, пошутила. Будет тебе подарок. Обещаю, - я поглаживаю её по плечу, отчего она прислоняется ближе. - А у меня тоже есть для тебя подарок. Точнее, сюрприз, - рассказывает она тихим голосом, положив голову мне на плечо. Почему-то она думает, что мне так удобно. На самом деле нет, но пусть уже так, если ей так хочется. В её квартире ничего не меняется: вечный бардак, немытые чашки на столе, разбросанные по полу рисунки. Не ценит она своё творчество, однозначно не ценит. Я вот ценю, в папочку складываю, а некоторые на стенку цепляю, жаль, правда, что стенки у меня в комнате быстро кончаются. На многих рисунках я узнаю себя, это и приятно, и смущает одновременно. Смотреть на себя со стороны - извращенное удовольствие, как по мне. - Рин-Рин! Подарок-подарок! - Анюта носится вокруг меня, сшибая на ходу стулья и нагромождения вещей. Как ребёнок, честное слово. - Сейчас-сейчас! - Я достаю из сумочки маленькую бархатную коробочку, любой бы уже догадался, что там украшение, но только не Анюта. Она сначала осматривает саму коробочку, поглаживая пальцами обивку, и только после такого тщательного изучения решается её открыть. Там, скрутившись как змея, лежит серебряная цепочка необычного плетения, на ней - подвеска. Подвеску пришлось делать на заказ, в продаже таких не было. Однажды на одном из рисунков я заметила этот узор и решила, что обязательно его где-нибудь использую. Подходящий случай нашелся быстро, чего нельзя сказать о подходящем ювелире. - Это...Это... Вау! - Анюта повисла у меня на шее, от неё привычно уже пахнет духами, этот запах въелся в некоторые мои вещи. Запах собственных духов я не чувствую, но когда-то она сказала, что духи у меня немного мужские. Это не правда, у меня женские духи. Я в принципе не похожа на мужчину, ничем. Разве что, по-мужски люблю автомобили, но эту маленькую страсть мне можно простить. - А теперь ты, подарок-подарок, - передразниваю я её интонации, а Аня в отместку бросает на меня уничтожающие взгляды. - Тебе не понравится, - бурчит она куда-то в область моего декольте. - Почему это? - Что же там за подарок, что мне не понравится? И вообще, это странно, дарить подарки в день своего рождения. - Ну, - Она мнется, не решаясь сказать, - это - необычно. - Неси давай! - Анюта шарахается в сторону от моего окрика. Как-то обреченно она плетется к шкафу, подозрительно долго там возится и извлекает что-то. - Вот, - она протягивает мне относительно небольшую ярко-розовую коробку, в таких во времена моего детства продавали кукол Барби. Она что, куклу мне решила подарить? Мило, так по-детски. И тут я перевернула коробку. Да какое к черту по-детски?! Не каждый взрослый такое купит, да еще и подарит. - Анюта, это то, о чем я подумала? - Я смотрю на неё в упор, а она только слегка покусывает нижнюю губу, не собираясь отвечать. А чего там отвечать? Это именно то и есть, называйте как хотите: секс-игрушка, имитатор, вибратор, суть-то одна. Возникает вопрос: как Анюта, которая иногда стесняется купить вино в супермаркете, смогла его купить? - Ань, ты как вообще купить смогла? - Пальцем показала, потом деньги отдала. - Она наконец отрывается от созерцания узора на ковре. - Попробуем? - А ты хочешь? - Отговаривать её бесполезно, настоит на своём, остается только спросить. - Хочу. Но тебя. - Как-то туманно отвечает она. - Это как так меня? - Интересное кино, что это она задумала. - Ну, чтобы я тебя, а не ты меня, - хихикнув, она опускает ресницы, чтобы не было видно задорных искорок в глазах. - Это еще почему так? - Я, в принципе, не против, но ведь интересно узнать её мотивы. - Потому что! И вообще, я именинница, могу хотеть! - Вот же, упрямая. - Но если ты не хочешь... - Посмотрим, - на моих губах помимо моей воли появляется улыбка. Она отступает, растягивая шаги, соблазнительно покачивая бёдрами, где только научилась так делать. Её руки распускают прическу, волосы теперь струятся по плечам. Пальчиком подманивает меня, жестом показывая "Помоги". Я расстегиваю молнию на платье и, не в силах сопротивляться желанию, провожу по спине, легко, едва касаясь пальцами. Она немного вздрагивает, руки у меня немного холодные. Анюта поворачивается, мы стоим с ней лицом к лицу. "Смотри" - шепчет она мне на ушко, - "И ничего не делай, только смотри". Она включает музыку, тягучая, приторная мелодия, похожая на румбу, её бедра двигаются в такт этой музыке. Красиво, не спорю. Щелк - она выключает свет, щелк -включается ночник. Теперь её фигура видна только как темный силуэт, не все мелкие детали видны. Зато так освещение подчеркивает её движения. Тонкие пальцы подхватывают лямку платья, спускают её ниже. Потом манипуляция повторяется второй раз, всё это подчеркнуто медленно, её руки скользят вдоль тела, обрисовывая соблазнительные изгибы фигуры. Она поворачивается, прогибается в пояснице, прекрасно зная, какой эффект это произведет. Платье, повинуясь её рукам, сползает ниже, вот уже видно белье, тщательно подобранное. Она всегда этим заморачивается, в отличии от меня. Ненужное уже платье падает на пол от очередного движения. За ним отправляются чулки. Да, Анюта предпочитает чулки. Прямо мне в руки падает бюстгальтер, за ним -кружевные трусики. Она чуть отходит, так, чтобы ночник освещал её. Такое ощущение, что мне нечем дышать, что я вообще забыла, как это дышать. "Теперь ты" - она снова подходит ко мне, и этот шепот сводит меня с ума. "Не могу" - губы у меня пересохли, и даже такие простые слова даются с трудом. "Тогда я помогу" - шепчет она, почти касаясь губами моей шеи. Не касаясь меня, она расстегивает пуговицы на моей блузе, одну за одной. Шелковая ткань сползает, обнажая плечи. "Руки" - шепчет она, и я протягиваю ей руки. Её пальцы легко справляются с пуговицами на манжетах, блуза падает туда же, куда недавно упало её платье. "Теперь шорты", - она буквально стягивает с меня этот предмет гардероба. За шортами наступает очередь гольфов, а уж после этого очередь доходит до белья. И всё это - не касаясь кожи. - Прикоснись, - говорю в полный голос я, и это звучит как крик. Она прикасается, одними подушечками пальцев, это она переняла у меня. Гладит меня по щеке, притягивает к себе за подбородок. И это её я называла ребёнком? Дети не целуют так нежно, в уголок губ. Не целуют так страстно, переплетая языки. Её пальцы поглаживают мою шею, она хорошо себя контролирует, по крайней мере, я не чувствую дрожи. "Подчинись мне" - шепчет она, - "На одну ночь. А потом можешь снова стать независимой, уверенной, какой хочешь. Но сегодня покажи мне страсть". Анюта кусает мочку моего уха, а я жмурюсь от удовольствия, нашла же она точку. Но, похоже, она знает меня слишком хорошо. Каждое её движение рассчитано, ничего лишнего, только то, что доставляет мне удовольствие. "Кровать. Ложись" - в её голосе заметны приказные нотки. Ладно, так и быть, можно и подчиниться один раз. А она не теряет уверенности, каждой клеточкой кожи я чувствую её прикосновения, горячие, слишком горячие, даже обжигающие. Её тело на моем, наши тела будто переплелись, я явственно чувствую её возбуждение. Я помню, какой она бывает, нежной и податливой, но сейчас такой предстоит быть мне. А она использует все известные нам приёмы. Исследует мое тело пальцами и губами, нажимает на известные одной ей точки, заставляя забыть собственное я. Но как только я попыталась ответить ей, дотронуться, как она шлепнула меня по руке. "Расслабься и получай удовольствие. Проще говоря, побудь бревном" - шепчет она и в наказание немного прикусывает кожу на животе. А быть бревном оказывается сложно. Хочется дотронуться до её горячей кожи, попробовать её на вкус. А нельзя. Где-то в глубине души я надеялась, что о своем подарке мне она забыла. Но нет. Она просто готовила меня, по-своему, конечно. Целует, медленно поднимаясь вверх по внутренней стороне ноги от колена к бедру. А мне хочется податься ей навстречу. Нельзя! Я настраивала себя как могла, но не сдержалась. С губ срываются стоны, Анюта приподнимает голову, довольно улыбается. "Это не больно" - шепчет она и тянется за подарком. Оказывается действительно не больно, просто совсем иначе, чем раньше. Но острее ощущения становятся оттого, что я смотрю на неё, вижу, как она облизывает пересохшие губы, как старается угодить мне, задать правильный ритм. У неё получается, кажется, ей самой это нравится, она сдавленно стонет, будто получает удовольствие от одного только созерцания. Никаких звезд я не увидела, я вообще убеждена, что это чья-то придумка. Я видела перед собой её и зажмуриваться совершенно не хотелось. Да, я из тех людей, которые стараются не закрывать глаза при поцелуях. А зачем? Если любишь, то смотреть почти так же приятно, как и трогать. В ту ночь, скорее даже, в то утро, я прикоснулась к ней лишь один раз. Когда она уже уснула. Легко провела по татуировке на её спине, она снова вздрогнула, даже через сон она чувствует мои прикосновения. - "Единственная любовь" - вот как это переводится, - шепнула Анюта и снова уснула. - Воот как, - Что ж, посмотрим, посмотрим.