Остановка

Он всегда смотрел на меня так, словно меня не было. И первое время было, конечно, страшно, но потом я привыкла. Потому что он смотрел не на меня, а сквозь толпу. Он улыбался мягко, словно успокаивая и утешая, но никому не направлял своей улыбки. Он смотрел нежно, будто встретился взглядом с любимым человеком, но никто не обращал внимания на него в ответ. Его небесно-голубые глаза сияли, подобно самоцветам, и я тонула в этом сверкающем море. Он каждый день стоял на автобусной остановке, встречая и провожая людей. У него были длинные руки, лицо в веснушках и копна светлых рыжих волос, отливавших на солнце медью. И каждый раз, когда я проходила мимо, он слабо кивал головой, прикрывая веки с длинными чёрными ресницами. Люди спешили отойти от него, называя больным и шизофреником. А я садилась рядом на скамью, рассматривая его тонкую спину, и ждала последний автобус. Ему было всего тринадцать лет. И он смотрел так, будто видел вокруг что-то волшебное, неземное и понятное только ему одному. Он был не от мира сего. И люди начали грустно оглядываться на странного мальчишку, что целыми днями стоял на остановке, чего-то ожидая. Но они проходили мимо, не желая даже вынырнуть из своих проблем. А мальчишка смотрел временами в небеса и улыбался так, словно перед ним в один миг раскрылись все загадки мироздания. Однажды на остановку пришла тучная женщина, сердито хмуря брови, и схватила мальчишку за руку, уводя прочь от спешащих автобусов и копошащихся людей. Тогда я узнала, что милого мальчика, слишком длинного для своего возраста, звали Аркадием. Мне ещё подумалось в тот момент: «Ну какой это Аркадий? Это А-а-арик». В итоге мальчишка, с которым мы ни разу так и не перемолвились за две недели, стал для меня Ариком. Но на следующий день его на остановке не было, и я, грустно вздохнув, уехала домой с таким противным чувством, словно съела в университете рьяно мной ненавидимую тушёную капусту. Арика не было и следующие два месяца. Но я почему-то с надеждой шла на остановку, каждый раз разочарованно вздыхая, когда не находила долговязого мальчика, влюблённо смотрящего в небо. Люди так и спешили по своим делам, уткнувшись взглядами в асфальт. Автобусы там и ходили по одному неизменному маршруту. А я садилась на скамью и поднимала взгляд в небо. Но ничего волшебного или сокрытого там не видела. Когда Арик вновь появился среди толпы, на улице была уже зима. И он, в милейшей шапке, укутанный в вязанный шарф и в огромном пуховике, вглядывался в вечернее небо, щуря глаза и улыбаясь. Люди обходили его стороной, печально качая головами, а я подсела рядом и тоже любопытно подняла взгляд наверх. И вдруг всё окрасилось яркими красками наступающей ночи: в небе расплескались мириады разноцветных звёзд, сверкая драгоценностями. Они переливались и мигали, рождались и гасли. Они горели, и мне казалось, что освещали весь город своим ярким светом. Я восторженно вздохнула, и Арик повернулся ко мне. Долговязый мальчишка с торчащими из-под шапки прядями блаженно улыбнулся, радостно сверкая голубыми глазами, и вновь поднял взгляд в небо. И мы весь вечер смотрели на звёзды, пока его мама не прибежала и, тревожно схватив его за рукав, не утащила домой. Арик мечтательно улыбался, словно перед ним внезапно оказался самый лучший друг. Люди вздыхали, оглядываясь на него, но продолжали спешить, уткнувшись в асфальт. А я смотрела в небо и поражалась, как долго не замечала целого мира над своей головой. В тот вечер меня забрала подруга, обеспокоенная долгим отсутствием соседки, и мы всю дорогу разговаривали о звёздах и завтрашней паре астрономии. Каждый день Арик приходил на остановку, улыбался только так, как он умел, и скромно кивал мне в знак приветствия. Люди говорили, что он был не от мира сего. А я была уверена, что он был просто слишком близко к нему.