Измена

      Гермиона пролежала без сознания меньше суток. Да, это определённо не могло не радовать Малфоя. Целитель ушёл пару часов назад, оставив Драко листик с перечнем врачей, необходимых Гермионе, чтобы пройти полное обследование. Малфой ненавидел Рона всеми фибрами своей души, и на это появилась ещё одна причина: Гермиона потеряла ребёнка, пусть и от бывшего парня, но всё-таки она потеряла частичку себя. И как ей теперь об этом сообщить? Это же не будет разговор типа: «Привет, Гермиона. Как ты себя чувствуешь? А знаешь, ты была беременна от Уизли, но когда он приходил, ты очень сильно переволновалась и потеряла ребёнка. Но не переживай, мистер Джонсон — целитель — оставил тебе список врачей, которых нужно пройти, чтобы организм восстановился». Драко был в растерянности из-за того, что не знал, как правильно сообщить девушке эту новость. Он очень ждал её пробуждения, но одновременно с этим старался оттянуть его как можно дальше.       Пока она не просыпалась, Драко не находил себе места. Он ходил по дому, заглядывая в те комнаты, где могла быть Грейнджер: это могла быть и маленькая столовая, и цветочный сад, и, конечно же, библиотека. В библиотеку Драко заглянул в последнюю очередь, а надо было в первую. Он смотрел на стеллажи с редкими книгами, на столы, где можно было сесть и почитать. И в самый дальний угол — его любимый — где стояло комфортное кресло и журнальный столик рядом. Но теперь на столике лежала книга: «Древние артефакты». Видимо, перед тем, как выйти к Уизли, она читала этот фолиант. Ну ещё бы, Гермиону Грейнджер всегда тянуло на историю, к коей относились и артефакты — незаменимая часть древней истории магии. Малфой сел в кресло, устроился по-удобней и начал листать книгу, рассматривая там все возможные вещицы: медальон Мэгги Бреворд, диадема Кэсси Роундер, подвеска Ника Строуберка и многое другое, но особое внимание Драко уделил серебряной броши, принадлежавшей Лоре Клаудс. Более того, Драко удивил тот факт, что где-то он уже замечал эту вещицу, но сейчас он не предал ей никакого значения.       Закрыв книгу, Драко вышел из библиотеки и направился в комнату гриффиндорки, чтобы узнать: очнулась ли она. По пути он встретил своего верного домовика Твинки и попросил того принести ему кофе. «И сделай его по рецепту моей матери», — уточнил тогда Драко. Кофе Нарциссы Малфой парень пил очень редко, где-то пять раз за всю свою жизнь. Но каждый раз, делая глоток, Драко вспоминал момент, когда первый раз горячая жидкость попала в его организм. Наверное, именно поэтому ему сейчас захотелось кофе от Нарциссы Малфой: Драко Малфой хотел почувствовать вкус детства, где всё было тихо и спокойно, и где ничто не предвещало беды.       Драко дошёл до комнаты Гермионы, но всё никак не решался открыть дверь. «Вдруг она уже очнулась? Тогда предстоит объясняться с ней, — эти мысли крутились в голове парня. — А если она всё ещё спит? Тогда надо ждать, пока она проснётся, а это будет очень томительно!» Экс-слизеринец простоял у двери ещё полминуты, размышляя, что он будет делать в обоих случаях, но в голову ему ничего не приходило. Отбросив прочь все свои мысли, Драко зашёл в комнату.       Гриффиндорка ещё спала, но выглядела она уже намного лучше. Кожа приобрела розовый оттенок, грудь поднималась и опускалась более равномерно, чем было до того — всё говорило о том, что Гермиона Грейнджер скоро должна очнуться. Драко присел в кресло, стоящее в углу комнаты, и принял чашку с горячим кофе от домовика, только что появившегося. Малфой взял в руки свежую газету «Ежедневного пророка», которую также принёс Твинки, и, попивая кофе, стал читать новости волшебного мира. «Продолжаются поиски Пожирателей смерти», «Свадьбе героев войны не бывать!», «Обокрали бедную старушку» — гласили заголовки на первой странице. Драко принялся читать всё подряд, дабы убить время, тянувшееся, как на зло, очень долго. Уже допивая давно остывший кофе, парень услышал лёгкое покашливание со стороны кровати, свидетельствовавшее о том, что гриффиндорка пришла в себя. — Драко, — прошептала девушка.       Малфой откинул газету и посмотрел на девушку. Она хотела встать, но у неё ничего не вышло. — Можешь не пытаться, — сказал слизеринец. — Ты очень слаба, тебе нужно полежать и набраться сил. — Как всегда, я отключилась, как же мне это надоело. Что со мной произошло на этот раз?       «Пора, Малфой, — промелькнуло в голове у парня. — Скажи всё, как есть». — А что ты помнишь? — Последнее, что я помню, — девушка задумалась и через минуту продолжила: — Приходил Рон, хотел меня вернуть, но мы с ним, вроде, не очень хорошо разошлись. А потом всё: темнота. — Да, Гермиона, всё было именно так. Когда Уизли ушёл, у тебя была истерика. А потом ты скрутилась пополам от боли в животе и потеряла сознание. У тебя был… — Драко замолчал: он не может сказать это так, надо было подобрать слова, но он не успел этого сделать. — Что со мной было, Малфой? — поторопила гриффиндорка, сделав попытку сесть, что у неё получилось.       Драко собрался с силами и ответил: — Выкидыш. — Что?.. — на глазах у девушки стали появляться слёзы. — Нет, этого не может быть. — Но это так, Гермиона, — Драко встал с кресла и подошёл к девушке. — Ты действительно была беременна.       Наступила тишина, тянувшаяся, казалось бы, вечность. — Я… я была беременна? — дрожащим голосом продолжала спрашивать Гермиона Малфоя, который пытался успокоить девушку. — Да. Гермиона, посмотри на меня, — но гриффиндорка продолжала смотреть пустым взглядом в никуда. — Пожалуйста, посмотри на меня. — Почему ты мне ничего не говорил? — Я хотел, но… — Но что? — перебила парня Гермиона. — Но я боялся, что ты уйдёшь! — Как благородно, — на губах девушки появилась грустная усмешка. — Чего ещё ты боялся? — Я боялся потерять тебя. Нет, сначала я хотел тебе всё рассказать, но я привязался к тебе. За это короткое время. Хотя что там скрывать уже. Гермиона, ты мне ещё в школе нравилась, но я не мог тебе об этом сказать, — девушка, казалось, не слушала его. — Оставь меня одну, пожалуйста, — сказала она. — Но, Гермиона… — Драко, пожалуйста! — перебила девушка. Сейчас ей действительно хотелось остаться наедине с собой, и Малфой не собирался ей мешать. Он не понимал её чувств, как, наверное, не поймёт никогда. Слизеринец встал с кровати и вышел из комнаты, бросив напоследок: — Я буду внизу. Если что-то понадобится, зови Твинки, он поможет.       Теперь она осталась одна. Хотелось сбежать от самой себя. Хотелось выть, кричать, биться в истерике, лишь бы заглушить боль внутри себя. Она потеряла ребёнка, о котором даже не подозревала. Если бы она только знала об этом, то берегла бы себя, как это было возможно. Она была сердита, зла. Зла на Драко, который не сказал ей. Зла на Рона, что он пришёл и посодействовал её волнению. Зла на себя: не знала, не подозревала, не помогла. Зла на весь мир. И она не могла определиться точно, кто в этом виноват.       Гермиона заметила в углу комнаты слабое свечение, исходящее из какого-то предмета, незнакомого девушке. Свечение, которое тут же прекратилось. Девушка подумала, что ей показалось.

***

      Миссис Уоллес, женщина шестидесяти двух лет, зимним морозным вечером сидела возле окна и, попивая чай, наблюдала за происходящим на улице. Там резвятся ребята под наблюдением родителей, там влюблённая пара ходит, держась за руки, смеясь, временами поглядывая на небо. В противоположной стороне от влюблённых промелькнула тень, силуэт которой напоминал облик человека. Минутой позже появился обладатель, одет во всё чёрное, голова закрыта капюшоном, лица не видно. Человек шёл медленно, будто обдумывая каждый свой шаг. Незнакомец засунул руку в карман, а после достал из него острый предмет, отдалённо напоминающий нож. Человек в чёрном прошёл немного, присел на лавочку и подозвал к себе ребёнка: девочку, чьи родители отвлеклись, разговаривая с друзьями. Незнакомец разговаривал с ней, а после отошёл вместе с девочкой на несколько метров, скрываясь в тени старого дуба. Далее были слышны крики, по которым было понятно: малышку убивали, терзали. Взрослые сразу же метнулись к старому дубу, но увидели там лишь изуродованное тело девочки: голова лежала рядом, сердце было вырвано, но разрез на груди выглядел так, словно девочку убил опытный хирург. Миссис Уоллес увидела всё это, как и успела заметить лицо убийцы — это была девушка, мгновенно испарившаяся с места преступления, держа в руках окровавленное орудие. Через секунду за спиной женщины раздался хлопок. Дороти Уоллес обернулась и увидела перед собой ту самую девушку. — Ты ничего не должна знать, — сказала та и направила палочку на женщину. — Обливиэйт!       И с тем же хлопком трансгрессии девушка исчезла из квартиры Дороти, оставив женщину, сидящую в кресле, в полуобморочном состоянии.