Все начиналось очень эпично

      Все начиналось очень эпично… С шашлыков на которые приехал многоуважаемый Пупсень. Это было день рождение Корней Корнеича, он уже сидел наклюканый в сторонке, заедая огурцом бутылку жидкого мыла, при этом рассказывая, как он в молодости воровал арбузы и что натырил их целых шестьдесят штук. Все очень смеялись, но вдруг… пришел Вупсень и начал кричать из-за того, что ему упала арматура на голову. — Ох уж эта арматура, я ее убью!       Он потер носовым платочком кровь, которая текла литрами, и заткнул глаз ушной палочкой «Русалочка».       Потом гусеницы пошли домой, предвкушая вечернее веселье и продолжение банкета Корней Корнеича. Пупсень сидел за столом и ел арбуз, после которого он наблювал на стол и не захотел это все вытирать, а еще он нудно мычал, умоляя Вупсеня это убрать. А Вупсень кричал: — Ох уж этот Пупсень!       Они начали собираться на улицу, намазывая свое лицо ведром штукатурки. Пупсень был великолепен в кофте, как мешок, потому что он объелся мыла.       Вупсень опять же ворчал, что он не красив и вечно как чмо.       И так они собрались и начали выдвигаться в магазин, где работала Баба Капа. Там они купили какую-то бадягу, от которой чуть Пупсень не ослеп. Он еще при этом хотел в туалет и задолбил Вупсеня купить ему салфеток для одного очень интересного дела.       Сидели они в парке, вокруг них кружились всякие бабочки и плавунцы. Сидят они на лавочке, упарываються и зло смотрят на всех, и вдруг мимо проходит очень подозрительный гусь, у которого при этом была сумка с пивом и канистра сигарет… Он смотрит на Пупсеня, не отрывая взгляда, и тут Пупсень ему кричит: — Зашнуруй глаза! Гусь резко разворачивается и резко идет к гусеницам. — Здравствуйте, мадемуазели, я Пчеленок. — Ну, здравствуй, — говорит Пупсень. — Ты кто? — говорит Вупсень. — Ты кто-о-о-о?       Пчеленок начал домогаться до Пупсеня, доставая его вопросами про его ориентацию. Вупсень злобно мычал и возражал, потому что ему не дали кусок мыла. Позже к ним присоединились Пчелы-загагульки, они были даже подозрительнее Пчеленка. Несмотря на то, что они пчелы они ржали, как кони, ей богу.       Вечерело… Время перевалило за полночь, и все выдвигались в сторону дома. И пришли к дому Пчеленка, где он хранил трехсотлетний самогон, который был настоян на пчелиных какашках. Вупсень тем временем насиловал кошку и пытался ее поджечь, а Пупсень все это снимал и дико ржал. — Ты, — зло говорит Вупсень. — Ты ни когда не станешь бабочкой, а твоя жизнь — это сплошной тлен…       А потом он расцеловал скамейку.       Вупсень еще хотел убить Пупсеня, но у него не получилось, потому что он не мастер кунг-фу. Бугага!       Шло время. Пчеленок вылетел из дуба быстро-стремительно и помчался к кокону Дяди Шнюка, где Шнюк хранил свои яйца. Там их уже поджидали пчелы-загагульки и хомяк-в жопе ноги, к которому прилизывался Пупсень. А хома все кричал: — Не сморкайся в мою майку. Я тебе ее стирать отдам.       Они все весело пили и жрали, закусывая пиявками.       Вот Пупсеня развезло… Вы б видели. Он раза три ходил за кустики. — Один всос и чая нет, — вдруг сказал Вупсень.       Но его никто не слушал, все пугали греков на Белой озере.       Вупсень и Пупсень собрались домой, когда пчелки принесли водяру. Пупсеню уже было так хуево, что Вупсень нес его под руку. А Вупсеня нес Пескарь Иваныч, чудом выбравшийся из кабинки био-туалета. А может, там никого не было… Может, это адская психоделика сломала им их гусеничный мозг.       Доползли они до дома, Вупсень поставил камеру на на шкаф, чтобы утром поржать, а Пупсень лег спать. — Я не могу встать, — сказал Вупсень. — У меня жопа болит. Пол меня растекает. Пупсень лежал в позе Ленина и не реагировал на происходящее. Он только тихо шептал: — Вупсень, дорогой, не восьмирись, пожалуйста. Я тебя молю.       Разделись гусеницы эпично, Пупсень еще голый ходил на улицу и пугал соседей. А когда он зашел домой, увидел, как Вупсень ест шашлык. Это было странно, потому что шашлык кончился. Что же он ел?! Раскидав по комнате двенадцать носков, гусеницы легли спать. А на утро Пупсень проснулся без ноги.