***
2. — Молодцы, парни! А сейчас перерыв два часа. Поешьте и постарайтесь немного отдохнуть. Слышишь, Пьеро? Тебя это особенно касается. Хватит уже витать в облаках, а то мы так никогда не закончим. Пьеро, черт возьми! Вернувшись из своих грез в реальный мир, сицилиец вздрогнул. Ах да, студия, запись альбома, долгожданный перерыв. Пьеро встал и направился к выходу. — Эй, друг, — чья-то рука легла на плечо Пьеро, — что с тобой? С тех пор как мы вернулись в Италию, я просто не узнаю тебя. Может уже расскажешь, что тебя так беспокоит? Пьеро поднял глаза на Иньяцио. Встревоженное лицо друга не позволяло просто взять и уйти, оставив его без ответов. «Была не была! — решился он. — Пойдем, кое-что покажу, — махнул рукой Пьеро. Он повел Иньяцио в соседнюю комнату, туда, где стоял его любимый белый рояль. Жестом указав другу на кресло, Пьеро сел за инструмент. Пальцы легко заскользили по клавишам, прекрасная мелодия наполнила комнату, к ней присоединился сильный голос Пьеро, который сейчас звучал необыкновенно нежно и проникновенно. Вся его боль, вся тоска, вся любовь к необыкновенной девушке с зелеными глазами, заполнившей собой каждый уголок его сердца, вылилась наружу вместе с этой песней, звеня и отражаясь от стен. Последние два месяца эти прекрасные глаза ни на секунду не выходили из его головы. Он видел их перед собой и днем, и ночью во вне. Голос Наталии все так же четко звучал в ушах, пальцы помнили нежный шелк ее руки, даже обоняние помнило запах ее цветочного с нотками свежести парфюма, так, слово он встретил ее минуту назад. Закончив играть, сицилиец еще некоторое время молча сидел и смотрел в пустоту. Эмоции переполняли, ведь он только что обнажил душу, вывернул ее наизнанку. Когда Пьеро наконец повернулся, друг буквально прожигал его немигающим взглядом. В глазах Иньяцио стояли слезы, а его дрожь, казалось, ощущал весь Апеннинский полуостров. — Пьеро… Это… Это… Нечто… — дар речи буквально покинул болонийца. — Ты должен… Нет, ты просто обязан показать эту песню остальным! Весь мир заслуживает того, чтобы услышать ее! Легкая улыбка затронула губы Пьеро. Такая эмоциональная реакция друга была для него выше всяких наград. — Как ее зовут? Эту девушку, — спросил Иньяцио спустя пять минут задумчивого молчания. — Наталия… — сицилиец мечтательно закрыл глаза. — Кто она? — Она… Она моя Вселенная. Иньяцио, она необыкновенная, в ее глазах целый мир.***
3. * Il mondo nei tuoi occhi — Мир в твоих глазах Москва. Последний концерт их нового тура, названного в честь Il mondo nei tuoi occhi*, — той самой песни, которую три года назад сыграл Пьеро, сидя за белым роялем. Та песня, которую критики по всему миру считают пиковой для Il Volo. Песня, что своей популярностью затмила даже Grande amore, побив все мысленные и немыслимые рекорды по нахождению в хит-парадах и количеству полученных наград. И вот в завершении концерта зал наполнила та самая мелодия. Половина софитов выключились, создавая атмосферу романтичного полумрака. Наконец-то можно разглядеть зал. Пьеро напряг зрение и побежал взглядом по рядам зрителей. На протяжении вот уже трех лет — это стало для него обычным делом. В каждом городе на каждом концерте он искал Ее и знал, что обязательно найдет. И тут сердце, рухнув вниз, начало радостно колотиться в груди, как в тот самый день. Вот она, Наталия! Так близко, в первом ряду. Пораженный Пьеро даже пропустил половину своей партии, забыв вступить — непростительная ошибка для того, кто уже почти десять лет на сцене. Движимый внезапно возникшим порывом, Пьеро спустился со сцены к ней. Она заметно похорошела и повзрослела, теперь на него смотрела уже не юная девушка, а молодая женщина. Сицилиец пел для нее, не отрывая взгляда от зелени ее глаз. Подойдя ближе, он взял нежную руку Наталии в свою, она встала. Держа микрофон в одной руке, вторую Пьеро положил ей на спину и закружил в медленном танце. Наталия смущенно улыбалась. Он вновь пропустил свою партию, вместо этого поглаживая своего ангела по щеке. Не в силах больше выносить манящей красоты Наталии, сицилиец окончательно потерял голову и, приблизив к ней лицо, нежно коснулся алых губ. Резкий удар в грудь, заставивший Пьеро отлететь на пару метров назад, вдребезги разбил его столь недолгую сказку. Прекрасные глаза Наталии сейчас горели от бешенства, и самое ужасное, что причиной этого был он, Пьеро. — Ты что рехнулся?! Да я в суд подам за сексуальное домогательство! Идиот! — кричала Наталия, и развернувшись, бросилась к выходу. Пьеро хоть и не понимал русского языка, значение слова «идиот» знал. К тому же, неожиданно сильный толчок в грудь, полученный от Наталии, был красноречивее любых слов. Уже ничто не могло быть для сицилийца больнее ее реакции. Он ясно убедился в этом, когда случай в Москве стал активно обсуждаться в прессе и интернете. Журналисты не уставали задавать ему неудобные вопросы, критики обвиняли в непрофессионализме, да и все, кому не лень, не стесняясь в выражениях, поливали его и Наталию грязью. Даже Иньяцио и Джанлука, осуждали его, хоть и старались не показывать этого. Но никто не был способен винить Пьеро больше, чем он сам. Ведь сицилиец прекрасно понимал: он потерял то, что было ему так дорого лишь по собственной глупости и несдержанности. Ах, если б можно было повернуть время вспять…***
4. *La Skala (Teatro alla Scala) — оперный театр в Милане, один из наиболее известных в мире Приветствуя пользователя, экран ноутбука озарил его лицо голубоватым светом. Дождавшись загрузки рабочего стола, сицилиец залпом выпил вино и, заново наполнив бокал, зашел в Мои фото. Пальцы заскользили по тачпаду, пролистывая многочисленные фотографии с крестин, дней рождений, свадеб и прочих событий. Наконец взгляд замер на папке с названием Il Volo. Сделав глоток вина, Пьеро принялся в очередной раз просматривать фотографии. В памяти вереницей всплывали лучшие моменты жизни. Пускай сейчас он — известнейший тенор в La Skala*, к чему стремился с юности, именно эти десять лет, проведенные бок о бок с Иньяцио и Джанлукой, сицилиец считал лучшими в своей жизни. Воспоминания о друзьях заставили губы растянуться в улыбке. С тех пор прошло уже тридцать лет, их троицу давным-давно раскидало по свету. Сразу после распада Il Volo Джанлука перебрался в Нью-Йорк, где получил актерское образование и связал свою жизнь с театром. Сегодня он — автор и актер известного мюзикла, с которым гастролирует по всему миру. Во время гастролей Джанлука даже успел встретить Елену — женщину покорившую его сердце, с которой они вскоре поженились и завели двоих детей. А из недавнего телефонного разговора Пьеро даже узнал, что его друг скоро станет дедушкой. Иньяцио… При каждом воспоминании о нем сердце сицилийца болезненно сжималось. Инья очень болезненно воспринял решение Пьеро об уходе из группы, настолько, что они не общаются до сих пор. Только благодаря общим знакомым он знал, что Иньяцио забросил музыку и с головой ушел в бизнес. О его успехе в этой сфере лучше всего говорит стремительно развивающаяся в Европе сеть итальянских ресторанов. Во всей этой суматохе балониец смог создать семью лишь пару лет назад и буквально на днях стал отцом чудесных двойняшек. Закончив просмотр дорогих сердцу фотографий, Пьеро выключил ноутбук и, допив вино, отправился на верх. Стараясь не шуметь, он на цыпочках пробрался в спальню. Катарина безмятежно спала. Пьеро присел рядом и погладил ее по волосам. Милая, такая родная сердцу Катарина. Кто бы мог подумать, что его женой станет та, с кем он всю жизнь прожил на соседних улицах. Именно с ней связан его первый поцелуй, первый сексуальный опыт… Сколько Пьеро себя помнил, она всегда была рядом, всегда любила его. Любила за двоих, ведь сам Пьеро относился к ней скорее как к лучшей подруге, а не любимой женщине. Его единственной любовью была и остается Наталия, о которой он не забывал ни на день, даже спустя три десятка лет. Как же Пьеро стыдил себя за то, что так и не смог полюбить ту, что всегда была рядом, стала его опорой и в любой ситуации дарила свою поддержку. Катарина единственная, кто поддержал его в решении покинуть группу вскоре после случая в Москве. А ведь даже семья тогда была против. Именно она подарила ему троих прекрасных детей — Джулетту, Фабио и Софию. Она даже прощала его многочисленные измены… Нет, он точно не достоин такой женщины. — Почему не спишь, любимый? — сонно протянула Катарина. — Я что, разбудил тебя? Прости… — Тебя что-то беспокоит? — сколько же нежности, заботы и любви в ее глазах. — Нет, просто очередная бессонная ночь, — попытался улыбнуться Пьеро, поглаживая ее по лицу. — Твоя бессонница тебя замучает. Обещай, что сходишь к врачу. — Хорошо, схожу, — согласился сицилиец, залезая под одеяло. — А сейчас давай спать. Он обнял жену, которая тут же заснула, а сам мысленно вернулся в тот жаркий июльский день 2015 года, в толпу поклонниц у отеля, где он встретил девушку, раз и на всегда покорившую его сердце.***
5. «Пип… Пип… Пип…» — мерзкий звук вырвал его из глубин сознания. «Эта больничная аппаратура точно меня убьет» — пронеслось в голове Пьеро. Какая ирония, ведь именно эти многочисленные проводки и мониторы с кнопками поддерживали в нем жизнь. Грудь сковал приступ кашля. Подумать только, ему еще нет и шестидесяти, а он уже выглядит и ощущает себя словно дряхлый старик. О былом, сильном и излучающем энергию мужчине сейчас напоминали лишь неизменные красные очки. Впрочем и они сейчас покрывались пылью на тумбочке. С трудом открыв глаза, он увидел Катарину. Сердце сжалось, заметив новые седые прядки на ее висках. Пьеро готов был поклясться, что пару дней назад, до того как его состояние резко ухудшилось, их не было. Он хотел сказать ей что-то ласковое, как-то приободрить, но издал лишь слабый хрип. Катарина понимающе кивнула и погладила его по руке, по ее щекам катились слезы. Не в силах видеть плачущую жену, Пьеро повернул голову. На него смотрела заплаканная София. Его малышка… Ей ведь всего семнадцать, она едва начинает жить! Несправедливо, что ей придется переживать потерю отца в столь нежном возрасте. Заметив устремленный на нее взгляд, девушка уткнулась в грудь старшему брату, больше не в силах сдерживать рыдания. Тот нежно обнял сестру. Все кто видел Фабио, отмечали как же сильно он похож на отца во времена Il Volo — те же глаза, мимика, привычки и, конечно же, необычайный певческий талант и любовь к музыке. Мысли Пьеро вновь унесли его в то счастливое время, к его коллегам по группе. Хорошо, что совсем недавно они с Джанлукой успели повидаться. И как же хорошо, что два года назад ему удалось восстановить теплые отношения с Иньяцио… — Папа, Джулетту сегодня утром увезли в роддом. У нее начались схватки, все хорошо, — вернул Пьеро в реальность голос Фабио. Точно, ведь его старшая дочь вот-вот должна родить. Как жаль, что ему уже вряд ли удастся увидеть внука… — Кто там тебе пишет? — еле выдавил из себя Пьеро, в очередной раз вздрогнув от сигнала телефона Катарины. — Ах, Пьеро… У меня для тебя кое-что есть, точнее кое-кто. Не знаю, как ты это воспримешь… В общем… Я сейчас, — с этими словами жена поспешно покинула палату. Вернувшись через пару минут, Катарина уже была не одна. С ней вошла еще одна женщина. На вид незнакомке было максимум лет сорок. Элегантный наряд, ухоженные волосы и кожа, лишь глаза выдавали в ней гораздо более зрелую и опытную женщину, не мало повидавшую в жизни. Большие и необычайно зеленые глаза… Не может быть! Прикроватный монитор бешено запищал, реагируя на резко участившееся сердцебиение. — Мне уйти? — испугалась гостья, обернувшись к Катарине. Та покачала головой. — Ну здравствуй, Пьеро, — неуверенно произнесла Наталия, слегка касаясь его руки. Ее голос немного успокоил рвущееся из груди сердце. Губы сами собой растянулись в блаженной улыбке. Силуэт Наталии начал медленно расплываться из-за нахлынувших слез радости. Нет! Только не слезы, он ведь так хотел видеть ее, рассмотреть каждую ресничку, каждую мелкую морщинку, каждую черту ее прекрасного лица. — Катарина нашла меня в социальной сети. Она рассказала мне про тебя… Господи, я прилетела сразу как только узнала! — начала Наталия, отвечая на его немой вопрос. — Прости… — Нет Пьеро! — прервала она его. — Тогда в Москве… Я совсем не ожидала твоего поцелуя и просто испугалась. Ты не представляешь как я себя корила за это! Так что это ты меня прости! Глаза Наталии блестели от слез, руки дрожали. Собрав остатки стремительно покидающих его сил, Пьеро сжал ее руку в своей. Наталия, слегка улыбнувшись, наклонилась к нему и поцеловала в лоб. Он даже закрыл глаза, наслаждаясь бархатом ее губ. — Люблю… — протянул он, не поднимая век. На губах застыла улыбка. Грудь поднялась от глубокого вдоха и медленно опустилась. Он уже не слышал отчаянного писка аппаратуры, не видел слез родных и попыток врачей запустить замершее сердце. Он просто ушел. Ушел туда, где его ждала девушка с глазами глубже самой Марианской впадины и зеленее всех изумрудов мира. Девушка, в глазах которой была его Вселенная.