К началу пути

Голтас попал к Джамилу давно, когда тот был ещё совсем ребёнком. Был жаркий полдень, и от запаха множества вспотевших людских тел, большинство из которых были не слишком-то чистыми, невозможно было продохнуть. Уныло звеня цепями, больше полусотни рабов стояло на небольших помостах прямо под открытым небом. Голтас чувствовал, что его лицо, лишённое одного глаза и изуродованное шрамами, давно уже всё мокрое от пота, а из-за маски, скрывавшей его, дышать было ещё труднее. Он уже не помнил, который день подряд его выводят на эту торговую площадь и заставляют с утра до вечера стоять на помосте, выпрямившись в полный рост: присесть или даже просто сменить положение тела ему не позволяли – чтобы он не потерял товарный вид. Да ему, в общем-то, было и всё равно. Всё равно, убьет ли его палящее солнце, или же он задохнётся, ведь он и так уже был мёртв. Попавшись в плен, став рабом, он утратил своё право называться человеком. Теперь он стал вещью – марионеткой со сломанной гордостью. Всё, что ему теперь оставалось – это ждать, когда его выберет какой-нибудь кукловод… ─ Мой господин, а что вы думаете на счёт этого раба? Он выглядит молодым и крепким… Голтас непроизвольно повернул голову в ту сторону, откуда доносились эти слова. В толпе стоял маленький темноволосый мальчик в сопровождении нескольких слуг-учителей. По всей видимости, молодого хозяина как раз обучали тому, как следует выбирать рабов. Но мальчик не сильно прислушивался к советам, которые ему давали, и с заинтересованной мордашкой вертел головой по сторонам. ─ О! Я хочу этого! – воскликнул он внезапно, ткнув пальцем в сторону Голтаса. Тот непроизвольно встрепенулся. Конечно, Голтас знал, что его когда-нибудь выберут, но… Выходит, ему было не совсем наплевать на свою жизнь. Где-то в мозгу даже проскользнула мысль: если моим хозяином будет ребёнок, то, быть может, сбежать будет проще? ─ Мой господин, вы уверены? Он, кажется, изуродован… Но малыш уже размашистым и важным шагом направился к мужчине, который продавал Голтаса. ─ Дяденька, а что это за здоровяк? – спросил он, снизу вверх заглядывая в лицо торговцу. Мальчик выглядел вполне обычным ребёнком, а совсем не будущим тираном, в которого он вполне может вырасти. ─ О, этот! – ухмыльнулся временный хозяин Голтаса, и взял в руки длинную палку, стоящую рядом с ним.– Он из племени кочевников, живущих на севере. Ужасно сильный и упорный малый. Когда его пытались поймать, он так отчаянно сопротивлялся, что лишился глаза. Но он и сейчас очень сильный, мало найдётся бойцов, что смогли бы с ним справиться. И, к тому же, теперь он покорный, как собака! – в подтверждение своих слов работорговец ткнул Голтаса палкой под ребро. Голтас не шелохнулся. ─ А как его зовут? – поинтересовался мальчик, с восхищением рассматривая раба, стоящего, как изваяние. ─ Голтас Должиус, - отозвался торговец. – он выкрикнул это имя, уверяя, что его никогда не удастся сломить! Но теперь он почему-то уже не может говорить. ─ Э… Голжита… Что? – Неуверенно пробормотал юный господин и, осознав, что сказал совсем не то, покраснел и надул щёчки. «Совсем… мальчишка… - пронеслось в голове у Голтаса. – Как же отвратительны бывают люди. Они и из него сделают чудовище...» В тот момент Голтас и предположить не мог, что этот мальчик уже и есть маленький, но опасный монстр… Впервые молодой хозяин, которого звали Джамил, заговорил с ним, когда, отняв его от порученной работы, заставил с собой поиграть. ─ Покатай меня на себе! – сказал мальчик, дёргая его за руку. Голтас без возражений покорно склонился перед ним и Джамил, вскарабкавшись на него, крепко обхватил маленькими ручками его шею. «Обычный ребёнок, и так же боится упасть с высоты…» ─ Здорово, Голтас! Ты такой большой! – воскликнул Джамил, ухватываясь за него посильнее. – Знаешь… Я не очень хорошо помню своего отца, но уверен, что он был таким же сильным! Мальчик сидел за плечами Голтаса, опираясь на его руки, сложенные за спиной и радостно отдавал свои первые, ещё вполне невинные приказы, говоря, куда его нужно отнести и что ещё он хочет посмотреть. Но между тем хватка его всё сильнее и сильнее сдавливала горло раба. Слишком сильно для ребёнка, который просто боится упасть. На миг Голтасу показалось, что мальчик действительно знает, как задушить человека, даже такого крепкого, как он. Но откуда бы?.. Мужчина уже хотел было открыть рот, чтобы сказать, что ему трудно дышать, но одумался, вспомнив, что больше не смеет говорить – это последнее, что он мог сделать для своей сломленной гордости. ─ Надо же, Голтас Должиус! – внезапно ангельским голоском прошипел ему в ухо Джамил. – А ты и впрямь разучился говорить! Ты же сейчас задыхаешься, верно? Голтаса передёрнуло. Кажется, где-то внутри него сердце стало стучать в несколько раз медленнее, постепенно стихая. По лицу, закрытому маской, скатилась капелька пота. ─ Ну же, опусти меня на землю! – начал канючить будущий глава Чишана. – Мне уже надоело. Мужчина чувствовал, что его колени готовы вот-вот подкоситься, но он всё же нашёл в себе силы осторожно спустить мальчика на землю. ─ Возвращайся к своей работе, если не хочешь быть убитым, - почти ласково пропел Джамил, удаляясь. Голтас трясущейся рукой коснулся своей шеи, на которой остались красные следы. Этот мальчик, казавшийся в виду слабым и невинным, и в самом деле мог его убить. И это не выглядело как обычный интерес или жестокость, которую проявляют дети, не ведая, что творят. Нет, он душил его осознанно, понимая, что так Голтас может забыться и произнести что-нибудь, если сё же в состоянии говорить. Это его любопытство было вполне обоснованно – ведь у раба не может быть от хозяина никаких секретов. «И моё имя… он произнёс его полностью правильно, хотя и слышал его только один раз… Выходит…» Он притворялся тогда, на торговой площади? Его просто забавляло иногда вести себя как обычный ребёнок, делать вид, будто он не знает каких-нибудь очевидных вещей, мило улыбаться, демонстрируя первые выпавшие зубы. И в следующий же миг собственноручно втыкать нож в того, кого сам недавно похвалил. Его действия казались одновременно и совершенно нелогичными, и вполне объяснимыми. Джамил был на столько двуличным, на сколько это только возможно, и в то же время обе стороны его души составляли гармоничный ужасающий сплав – самого отвратительного из всех монстров – демона с лицом хрупкого ребёнка. Во всём этом Голтас убедился за долгое время, что служил Джамилу. За это время, оставив все мысли о побеге, мужчина окончательно потерял свою гордость. ─ Эй, Голтас! – окликнул его четырнадцатилетний хозяин. – Ты же меня не предашь, так ведь? Голтас молчаливо кивнул. ─ Смотри, Голтас! Этот раб пытался сбежать, когда я решил его наказать, - улыбнулся подросток, указывая на какого-то исхудавшего юношу в лохмотьях. – Убей его, Голтас. Голтас вопросительно повернулся к хозяину, сидящему за обеденным столом. ─ Убей. Прямо тут. – улыбнулся Джамил ещё шире. – Твой меч ведь может рассечь его пополам? Зависнув над несчастным, мужчина поднял оружие высоко вверх. Тот испуганно заскулил, моля о пощаде, но Голтас прервал мучения раба, хладнокровно обрушив меч на его тщедушное тело. Пол залило кровью до самых ног Главы. ─ Молодец, Голтас! На тебя можно положиться! – Джамил радостно захлопал в ладоши. – Даже жаль, что ты всё-таки не мой отец! В ответ мужчина лишь слегка поклонился. Голтас давно уже потерял остатки своей гордости – от неё осталось только молчание. Но это же молчание делало его ещё более похожим на марионетку. А кукловод его ничуть не изменился, по-прежнему оставаясь избалованным ребёнком, не понимающим, что значит любить. Но кто бы мог объяснить ему это? Таинственный учитель, давно покинувший мальчика, не посчитал это важным, прочие же боялись. А Голтас, хоть и видел, что этот монстр – его хозяин – в душе очень одинок и несчастен, не мог его поддержать. Даже не потому, что он был рабом, закованным в цепи. Просто этот маленький монстр давно уже убил в нём человека. А вот та девочка, Моржанна, рабыня с самого раннего детства – она была другой. Девочка почти ничего не помнила о том, какова была жизнь без цепей. Но всё же умудрилась сохранить свою гордость и волю к жизни. Рано или поздно она тоже стала бы такой же как он, как все остальные рабы, и пока Моржанна держалась, Голтас хотел ей помочь. Но не знал, как, и только молча вытирал бегущие по щекам рыжеволосой девочки слёзы. Шанс спасти Моржанну у него появился в последние минуты его жизни. Должно быть, он не догадался бы просто-напросто разбить цепи на её ногах, если бы не те парнишки. «Как хорошо, Моржанна! Ты пойдёшь вперёд не одна. Я… Такой, как я всё равно не смог бы тебя сопровождать…» - подумал мужчина, в последний раз взглянув вслед удаляющимся ребятам. Он подхватил на руки сидящего на земле хозяина и пошёл куда-то вглубь пещеры, не совсем понимая, зачем. Может, не хотел, чтобы Моржанна видела их смерть. Может, не хотел, чтобы мальчишка, повисший на его плече, заметил путь к спасению и то, что Голтас ему этот путь пресекает. Но он всё же увидел. Думая, что Голтас пытается его спасти, он встретился глазами с ошарашенной Моржанной, исчезающей в потоке яркого света, и продолжал улыбаться, а глаза при этом уже наполнялись ужасом от осознания того, что сейчас происходит. Над их головами послышался шум, похожий на раскат грома и с потолка стали сыпаться осколки. ─ Моржанна… Как же… Голтас как будто видел, как губы Джамила, уже не улыбающиеся, синеют, а лицо вытягивается и бледнеет, становясь ещё более худым. Сам же он не чувствовал страха. Он был даже рад, что погибнет не как раб, а как человек, который сам принял это решение. Вот только юноша был вовсе не согласен с такой участью. ─ Что ты делаешь? Голтас! – Джамил оттолкнулся от него и упал на землю. – Ты же… Почему? Ты должен спасти меня! Выход в другой стороне, чурбан! ─ Нет. Выхода уже нет. – спокойно ответил мужчина, поднимая хозяина на ноги. Теперь камни сыпались с потолка уже чаще. Вот-вот он должен был рухнуть. ─ Что… ты можешь говорить? – Глава на мгновение опешил, но тут же пришёл в себя, решив, что сейчас это не главное. – Эт… Это приказ, убогая псина! Быстро! Вздохнув, Голтас взял его за руки и скрестил свои большие и грубые пальцы с его – тонкими и хрупкими. ─ Хватит, мальчишка. Ты уже понял – это конец. – начал он говорить как можно быстрее, стараясь успеть сказать всё, что считал нужным, за короткий срок перед тем, как Подземелья не станет. – Ты пошёл по неправильному пути с самого начала. Но теперь дороги вперёд нет. Ты же видишь, и ты всё слышал. Таких ошибок… уже не исправить. ─ Я… Я могу! Я… дам тебе свободу, только… - затараторил Джамил. По его лицу холодный пот и горячие слёзы текли вперемешку. ─ Ты помнишь, сколько жизней ты уничтожил собственными руками? А моими? Можешь представить, сколько на них крови? – продолжил Голтас. – Ты теперь не посчитаешь и не исправишь всего. Но так, - он сжал свои пальцы посильнее, - так моя кровь будет последней, что окажется на твоих руках. А твоя – на моих. Может, этим мы хоть чуть-чуть сможем загладить свою вину. Эта дорога была неверной – впереди завал. Поэтому мы должны вернуться… к началу пути… Как-то отстранённо Голтас почувствовал, как что-то тяжёлое ударило его сверху. Испуганное лицо Джамила мелькнуло прямо напротив его собственного и тут же исчезло в чёрной бездне. Но пальцы не разжал никто из них. «Жаль… Что не отец, да? Что ж… Если нам суждено ещё будет встретиться там, у Истока, я припомню тебе эти слова, Джамил. Такого дрянного мальчишку, как ты, давно бы пора выпороть…»