Отбросив всё

Он рассеянно наблюдал, как я смазываю его раны зеленкой, обмотал край бинта вокруг руки, словно проверяя его на прочность, и, подняв его на уровне глаз, прожег меня взглядом. Атмосфера вокруг него так накалилась, что казалось, что небольшие искорки вспыхивают то здесь, то там. Я ненароком касался его рук, и он тут же вздрагивал словно под ударом тока, я пытался прочитать ему нотацию, но под печальным и утомленным взглядом, слова погасли на моих губах. "Йокодзава" — нарушил он это странное молчание и пересел со стула на кровать. Я притронулся к его плечу, пытаясь прервать всё, что слышать я не хотел. - Прости. - За что? - Прости. В такие дни, как этот всегда идут дожди, подумал я, силясь оторвать взгляд от его искусанных губ. Не светлый летний дождик, заканчивающийся также неожиданно как начинается, и не ливень, в шуме которого весь мир прячется. Просто дождь: серый, бесконечный, пронизывающий до глубин души. Непереносимое одиночестве. В такие дни он всегда задумчив и молчалив, и как бы близко я к нему не подбирался, мне просто не дотянуться до него. - Я понимаю, - выдавил я из себя и, закрыв руками голову, стал чуть-чуть раскачиваться.- Я знаю, что ты хочешь сказать мне. - Не знаешь. Я посмотрел на него и протянул руку к его лицу, позволив ей замереть лишь в миллиметре от его щеки. - Ты не хочешь больше видеть меня, когда все это узнал, верно? Я видел все твои колебания во взглядах, что ты бросал на меня в течение месяца после признания. Моя ладонь опустилась ниже, словно я провел пальцами по его обнаженной шее к ключицам с капельками влаги. - Я должен уйти, знаю. Но могу я посидеть здесь с тобой еще мгновение? - Всё не так. Такано повалил меня на кровать и надавил ладонью на грудь. Не успел я опомниться, как мои вытянутые вверх руки со связанными запястьями были прицеплены к изголовью кровати. - Я не могу дать тебе никаких обещаний. Он нагнулся, так что волосы падали прямо на лицо, превращая его в безликую черную маску. Капли води с его волос падали мне на лицо. Усталость и боль ощущались в этих словах, и на месте Такано мне чудился человек, плачущий от разрывающей его изнутри боли. - Ты должен сказать мне. - Ты живешь будущим? - От прошлого я уже давно отказался, - медленно, словно пробуя слова на вкус, ответил Такано. На самом деле, ты же отказался от настоящего. Я подался вперед, чувствуя, что смогу разорвать ненадежные пути. - Нет. Кончики пальцев надавили на меня. Силы за этим прикосновением не ощущалась, но она была в словах. И в голосе, что произносил их. - Каков твой ответ? - Я... - Никакого насилия. Я могу уйти. - Нет. - Тебе больно? Нет, ответил я, нет. Он расстегнул на мне рубашку и ремень, проведя ледяными пальцами по низу живота. - У тебя есть смазка и презервативы? - В нижнем ящике шкафа. - Ты не можешь вырваться? Нет, прошептал я, не ощущая на это сил. Я смотрел на него, пока он искал смазку, пока раздевался. Связанный и покорный. Он должен был быть смешен: испачканный в зеленке, с пластырем красного цвета на лбу, но эти детали словно к нему и не относились. Под окнами проехала машина, нарушив молчание дождевой завесы, и, ярко осветив часть кровати, исчезла, забрав последние оставшиеся краски моего серого мира. Он прошелся губами от шеи до груди, вернулся наверх и, запутавшись пальцами в волосах, подарил мне поцелуй. Все ощущения вдруг обострились до крайности: я слышал шорохи и глухие голоса за стеной, чувствовал вкус его сигарет во рту, каждой клеточкой тела ощущал его присутствие рядом, вдыхал едва заметный аромат его одеколона. Он натягивал бинты, державшие меня, блуждал губами по телу, заставляя выгибаться под ним, скользил пальцами по телу, узнавая меня, иногда замирая, прислушиваясь к своим ощущениям. Я не смог сдержать стона, когда его пальцы оказались во мне. - Ты чувствуешь меня? Я нервно глотнул воздуха и, чувствуя всю гамму эмоций, едва заметно кивнул. Он пристально наблюдавший за мной не сколько увидел этот жест, сколько прочувствовав его, отбросил смазку и освободившейся левой рукой и языком прошелся по стволу моего члена, заканчивая действие легким посасыванием головки. Он отстранился, вынул пальцы, раздвинул непроизвольно сжатые колени, легко закинув мои ноги себе на плече, миг, и я почувствовал, как он берет меня. Он потянул за край бинта, провел языком по животу, и замер, давая мне привыкнуть. Спазм, сдавивший меня, при проникновении прошел, Такано выпрямился, преодолевая расстояния между нашими губами, заработал рукой на моем достоинстве, при этом начав свое движение во мне. Кажется, дождь закончился, потянуло осенней свежестью и сыростью, но я чувствовал это, словно фоновые помехи. Я отчаянно изгибался, пытаясь подавить рвущиеся стоны наслаждения, собирая крупицы оставшегося сознания. Резким движением, до режущей боли в запястьях, я разорвал бинты и поддался ему навстречу. Сердце замирало, когда он овладевал мной, я чувствовал, что могу потерять сознание, я впивался в его губы, пытаясь получить контроль над ситуацией. Он схватил прядь волос на затылке и с силой, совпадающей с новым толчком, потянул, заставляя меня прогнуться и опуститься на простыни. Масамуне что-то спрашивал у меня, потому что я чувствовал жаркий шепот у своего уха. Но кроме дыхания, я не мог ничего различить, поэтому весь отдался поглощающему меня чувству блаженства и утыкался ему в плечо, шепча ранее сдерживаемые слова любви. Что-то похожее на легкое женское имя, прозвучало, настораживая меня, но он придавил меня к постели еще сильнее, не давая пошевелиться. Движения стали еще жестче и быстрее. Его отпустило, в тот же миг, что и меня, поэтому увидеть его кончающее лицо я не смог. Только сильная дрожь пробежала по его телу и зубы прикусили мое плечо. Он резко выдохнул и, сразу ослабев, отодвинулся от моего распростертого тела. - Прости, - зачем-то сказал он. Я почувствовал себя слабым и почему-то захотелось плакать. - Прости.