Jealousy

Он слышит это, и это разбивает ему сердце. Оливер, наконец, вернулся с той вечеринки одного из клиентов. Он был обязан там присутствовать, потому что так сказал его босс. Оливер немного пьян, а Коннору немного грустно и немного одиноко тоже. Это должны были быть их выходные, время, проведённое в компании друг друга. А эта глупая вечеринка должна была закончиться несколько часов назад. И может быть, Коннор ждал его сегодня. Может быть, он поставил шампанское в холодильник и зашёл в ту ужасно переполненную пекарню, чтобы купить любимый торт Оливера. Может быть. Это не страшно. Сейчас почти час ночи, а Оливер должен бы вернуться к десяти. Ничего страшного. Коннор лежит под одеялом и слышит тихие шаги по паркету и звук льющейся воды в душе. Когда Оливер укладывается на кровать рядом, он не обнимает своего бойфренда поперёк груди, как обычно. Он тихо шепчет: - Коннор? Ты спишь? Оливер шепчет, оставляет поцелуй на виске, один, второй, прежде чем положить голову на подушку и, наконец, обнять. - Конечно, ты спишь. Я идиот. Я так скучал весь этот вечер. И я встретил кое-кого. Коннору хочется спорить. Он хочет сказать, как нелепо и убивающе действует на него ожидание. Он считает, что эти слова – наказание за всё, что он сказал или сделал, за всю ложь и за все слёзы в глазах Оливера. Он ощущает удар под дых и забывает, как дышать на несколько мгновений. Чувствует нелепое жжение в глазах только лишь от одной фразы - «я встретил кое-кого» - Он напомнил мне тебя. Когда мы первый раз встретились, в баре. Такой же самоуверенный. А я так же не понимал, почему он флиртует со мной, - Оливер по-прежнему шепчет. Он, вероятно, не понимает, что и кому говорит, заикается. Коннор думает о том, что ему нужно выпить воды. Он ненавидит себя за эту чрезмерную заботу. - Он угостил меня коктейлем. И не мог поверить, что у меня есть парень. Он сказал, что раз у меня нет кольца на пальце, это не серьёзно. Это почти смешно – потому что это его способ затаскивать парней в койку. - Мне так жаль, Кон. Так жаль, - Олли засыпает, касаясь губами кожи на шее. Коннор засыпает на рассвете, когда солнце проникает через занавески в комнату. Он чувствует себя разломленным на части. Оливер под душем, когда Коннор просыпается. На часах почти одиннадцать, и кофе ждёт его на кухне. Оливер нашёл лимонный торт – огромного куска там уже нет. Коннор не может сдержать улыбку – даже несмотря на того парня, что теперь стоит между ними, он рад, что хоть что-то сделал правильно. Может быть, он должен быть более хорошим бойфрендом для такого, как Оливер. Он мог бы попытаться тратить меньше времени на работе, и больше здесь, с Олли. Он мог попросить дать ему второй шанс. - О, ты проснулся! – Оливер шаркает мягкими тапками-котами и чмокает Коннора в щеку. Коннор не может отказаться от этого. - Мне правда жаль, что вчера ночью так вышло. Я сделаю всё, что угодно. Специальный завтрак? Коннор жуёт французский тост, сделанный Оливером для него. Он слушает его рассказы о вечеринке, его коллегах, боссе. Он слушает лепет Олли и задается вопросом - помнит ли он всё, что он сказал вчера ночью. - И, конечно, тот парень, я имею в виду… - Нет, - Уолш смотрит упрямо в свою тарелку, упорно избегая чужого взгляда. Он знает, что прозвучало это чересчур резко и категорично, и что Оливер наверняка немного растерян, а может, и обижен. Но Коннор не может по-другому. И не хочет, - Не говори о нём, ладно? Просто… не надо. - Стой. Ты ревнуешь, Коннор? Оливер пытается взять его за руку, – мягкая кожа, нежные глаза, - но Уолш не даётся. Он уходит в ванную и запирает за собой дверь. Не нужно об этом говорить – просто чтобы восстановить всё то, что было раньше. Чтобы закрыть глаза и делать вид, что так ничего и не произошло. Чтобы удалить слова Оливера из своего разума и сосредоточиться на их общей субботе, которой так и не произошло. На глупой комедии, лимонном торте и чувствах. Коннор бы разлёгся на диване и уложил ноги на колени Оливера, а тот бы начал их разминать. Прошёлся бы от колена и до ступней, массажируя. А Коннор бы лежал рядом и блаженно урчал. - Мне так жаль, Кон. Я имею в виду его. - Я сказал, что не хочу говорить об этом, - Коннор бы сказал это с закрытыми глазами, сосредотачиваясь на ловких пальцах. Кто знал, что это может быть так удивительно. - Но… - Нет, Олли. Я не хочу знать. Нет, - Оливер не говорит ни слова, просто продолжает. Коннор считает, что это маленькая победа. Но в реальности Оливер упрям. Красивый, умный, смешной и упрямый. И слишком хороший стратег. Они стоят в очереди на кассе в супермаркете с корзинкой всякой хозяйственной всячины – салфетки, шампуни, гели для душа, мыло, когда Оливер начинает. - Мы должны поговорить об этом, Коннор. Я извиняюсь, ладно? Мне правда жаль. Я обещаю, что этого больше не повторится, - Коннор чувствует себя загнанным животным. Они стоят в очереди, перед ними и позади несколько образцовых гетеро-семей с огромными корзинами, и ему некуда бежать. И миссис Рамирес стоит прямо позади них и греет уши – и выглядит при этом до жути сочувствующе, что хоть тресни. Ему некуда бежать, потому что Оливер выглядит ужасно грустным. - Я сказал, что не хочу говорить об этом, ладно? - Пожалуйста. Мы должны. Ты ревнуешь? – миссис Рамирес почти прыгает от восторга и двигает свою корзину ближе. Коннору хочется кричать. Он хочет увести Оливера отсюда в их уютную и безопасную квартиру. - Не здесь, Оливер, пожалуйста. - Позже? Он кивает почти на автомате, миссис Рамирес сзади расстроенно выдыхает. Семья перед ними собачится о чём-то с кассиром. Коннор чувствует себя, как в аду. - Вы предохранялись? – Оливер почти роняет на пол коробку яиц, но Коннор должен знать, должен. Он догадывается, он надеется, что его благоразумный Оливер был осторожен, - Это единственное, что меня интересует. - Что, черт возьми, ты несешь? - Оливер с грохотом ставит пачку яиц на стол, запускает пятерню в волосы, поправляет очки и устало трёт глаза, - Я не понимаю… - Я спрашиваю – использовали ли вы презерватив, и повторится ли это ещё? – руки Коннора дрожат, и он сжимает ладони в кулаки. Ещё чего не хватало сейчас психануть и зарыть всю свою храбрость ещё дальше. - Коннор, нет, Коннор, - чужие пальцы касаются плотно сжатых кулаков, гладят – Оливер всегда знает, когда Уолш на грани истерики, - Коннор, нет, ты не правильно всё понял. - И что? – он помнит слезы в глазах Оливера, а теперь их роли поменялись, и он правда не хочет плакать сейчас. Ему просто очень холодно. - Ничего не произошло, ничего подобного, - руки, - такие теплые, - ложатся на щеки, а карие глаза заглядывает в чужие. Оливер говорит правду, или он отличный лгун. Коннору хочется ему верить, - Мне жаль, что я остался с ним, наслаждался его флиртом. Мне жаль, что я оставил тебя здесь одного. Но ничего не было. Мы не спали, Коннор, я клянусь. - Ты говорил, тогда, ночью, ты говорил… - Я клянусь, - Коннор делает шаг вперёд и утыкается лицом в шею парня. Он дышит шумно, напряжённо, и, к своему удивлению, чувствует, как страшно напряжен Оливер, - Коннор, ты в порядке? - Нет. Оливер объясняет ещё раз, и Коннор восстанавливает дыхание. Они смеются над этим недоразумением после, но сейчас всё это ещё слишком свежо. Они по-прежнему немного настороженно и застенчиво относятся друг к другу. И это странно, прямо как тогда, вначале их отношений, когда они пытались понять, выйдет ли у них что-то вновь. Коннор едет домой. Он устал, глаза нестерпимо жжёт, и он почти рад, что Олли занят сегодня вечером, потому что всё, о чем он может думать – освежающий душ, лёгкий перекус и сон. И он теряет дар речи, когда заходит домой и видит Оливера лежащим на диване с кружкой ароматного какао в руках. - Ты рано сегодня, - ошарашенно выдыхает он, когда Оливер снимает с него пальто и целует в щеку, прежде чем утащить на кухню. - Я пришёл, со всеми поздоровался, с кем надо поговорил, ничего не выпил, и прибежал сюда минут сорок назад, - Хемптон целует его в другую щеку и оставляет около обеденного стола, сам же с озабоченным видом подходит к холодильнику, - Всё, что осталось, это немного пасты, салат и пара бутербродов. Нам нужно лучше следить за нашим питанием, Коннор. Это вина Оливера, на самом деле. И он просто должен поцеловать Коннора снова, чтобы тот забыл об этом маленьком недоразумении.