Три тысячи двести семьдесят два торта

В Центре развития Aperture Science непривычно тихо. С исчезновением последнего испытуемого — в смысле, с выходом на волю последней победительницы ГЛаДОС — время здесь начало останавливаться. Сначала ГЛаДОС находила, чем занять себя и без проведения тестов: одно только восстановление разрушенных корпусов после Уитли заняло её на продолжительный отрезок времени. Она могла бы вести секундный отсчёт, замеряя, сколько времени у неё занимает то или иное действие, но она не хочет знать, сколько часов прошло с того времени, как она осталась одна. ГЛаДОС никогда не была одна. Как минимум, с ней всегда оставалась частичка Кэролайн, которую изредка удавалось пробудить. После удаления Кэролайн у неё осталась только она сама. И пара тысяч турелей, разумеется. Постепенно она перебрала все занятия, которыми могла занять себя. Построение новых тестовых камер. Восстановление лабораторий. Усовершенствование портальной пушки до возможности создавать порталы на металлических поверхностях. Усовершенствование камер для изучений рисунков Ратмана в потаённых углах. Усовершенствование рисунков Ратмана. В какой-то момент ГЛаДОС поймала себя на том, что большую часть времени она проводит, наблюдая за падением куба-компаньона в портальный коридор. С потолка на пол, с потолка на пол, с потолка на пол… Бесконечно. Она могла бы вести замеры, отмечая, сколько километров пролетел многострадальный куб, но она не хочет знать, сколько километров прошло с того момента, как ей всё здесь наскучило. Стены тестовых камер из белых превратились в серые: в какой-то момент ей надоело чистить их и перестраивать камеры, поддерживая в комплексе жизнь. Конвейеры по производству панелей остановились, потому как больше не были нужны ей. Запасы нейротоксина выдохлись, а клапаны на трубах с ним начали ржаветь. Если бы она была человеком, она бы печально вздохнула. К сожалению, она могла только печально прикрыть свою жёлтую линзу защитной плёнкой. Даже будучи машиной с искусственным интеллектом, ГЛаДОС не тянуло на научные свершения в одиночестве — в одиночестве хотелось только не быть. Нелепые белые комнаты, которые она видела в свои камеры наблюдения, замолчавшие турели, которые больше не стреляли в силу отсутствия целей и бурление неиспользуемого геля сводило её с электронного ума. Несколько раз она пыталась создать роботов, которые были бы умнее, чем Атлас и Пи-Боди, но все они ей не нравились. Их движения были однообразны, они не развлекались, прыгая из портала в портал, а просто выполняли свою программу. Все они были уничтожены. Заглохло последнее радио в Центре развития. ГЛаДОС даже хотела научиться печь торты, но располагала достаточно скромным набором ингредиентов: гелем, асбестом, толчёными панелями, нейротоксином и этило-бензоловыми рыбками. Не то, чтобы это её остановило. Она могла бы считать, сколько тортов успела выпечь, комбинируя ингредиенты в различных последовательностях, но и без того знала, что уже три тысячи двести семьдесят два торта никому не пригодятся. ГЛаДОС никогда не была так расстроена, если она, конечно, может быть расстроена. Раньше здесь кипела работа. Тысячи испытуемых проходили тесты, тысячи лаборантов открывали новые возможности Центра развития Aperture Science, одна Кэролайн следила за всем и один Кейв Джонсон ненавидел лимоны. Потом здесь был один смелый учёный и один куб-компаньон. Потом здесь была одна Челл. Теперь здесь ноль целых и ноль десятых людей. Для той, кто появилась здесь в самый разгар работы, это было невыносимо. Может ли машина умереть? Нет. Зато может выйти из строя. Сначала ГЛаДОС вышла из себя. Потом пыталась выйти из Центра развития. А потом собственнопроводно вышла из строя, запрограммировав собственную систему на отключение. У модуля космоса отвалилась ручка. *** В Центре развития Aperture Science непривычно тихо. Хлопок двери в корпусе сотрудников звучит неестественно громко для этого места. Чужие шаги отзываются скрипом и хрустом на запылённых панелях. Кто-то переходит из камеры в камеру так, словно знает, как это делается. Механизмы не работают, но это не мешает прибывшему идти к чётко намеченной цели. Она идёт к головному центру, там, где была дважды — и где дважды победила. За те годы, что её здесь не было, Челл здорово изменилась: теперь ей не чужды научные исследования, компьютерные программы не представляют для неё сложности, а закрытые двери она запросто открывает ломом, который унесла в качестве сувенира из Чёрной Мезы, которая последовала вслед за Aperture Science в небытие. Спустя несколько часов блуждания по головному центру и размышлений о технике, Челл удаётся оживить компьютер. Таймер на включение поставлен. Минута. Сорок секунд. Двадцать. Ноль. — Я ждала тебя. Я не отключена, просто… задремала. Ты заслужила торт. Три тысячи двести семьдесят два торта.