Жемчуг копыт

Пена омоет тебя, говорит она, и ты станешь той, кем хотела всегда быть. Мэйбл не верит себе, трёт глаза, глупо улыбается. В этот момент всё вокруг неё плачет в своей агонии, как прощается, потому что знает, что девочка эта убежит из моря раз и навсегда и сюда больше не вернётся: подобрать ракушек ли, сорвать водоросли на суп. Всё ей шепчет – эта ведьма тебя обманет, но Мэйбл не слушает их. Как могут врать собственные глаза? А она перекатывает боль, пробуя её, в своём рту, как ещё один леденец, обдаёт ледяным дыханием. Кожа Мэйбл нежная и становится сухой на ветру, но это ничего, ведь скоро так не будет. Она ей обещает. Она вскрывает ножом аккуратно кожу, вспарывает её, позволяя воде стечь, ведь какая кровь, умоляю вас. Просто жидкая чернота, не больше. Но Мэйбл не станет такой. Она обретёт счастье. И ей жалко её, такую заросшую моллюсками-временем, непонятную, слишком взрослую. И Мэйбл смотрит в уставшее от жизни лицо самой себя, где единственный свет – глаза, что пылают в кромешной тьме пламенем, как свеча. Эта она – ведьма. Ведьма, что предложила ей лучшую свою сделку лишь за какой-то жемчуг. Мэйбл подбирает со дна жемчужину и плывёт вперёд, смеясь. Тысячи этих никчёмных бусин ей точно хватит, чтобы осуществить мечту. Тёмные капли растворяются ядом в море, и она проводит пальцами по щекам. Девочка из моря предлагает ей заплакать. – Когда я заплакала, ко мне пришла ты. Вероятно, это счастливейшее, что с ней произошло. Как и то, почему она так старается. А ведь жемчуг используют не только для украшений. Интересно, если она проглотит бусины, будет ли она первой, кто умер такой смертью, если её не успеют откачать? И она почти плачет, только солнце, появляясь из горизонта, опаляет её кожу и сжигает выступившие капли. И девчонка плывёт на берег, ударяя хвостом о волны, чтоб её охватила пена, и она стала той, кем мечтала так долго стать. И пусть всё, что слышит – это стук четырёх копыт в чаще. И пусть, она видит, ей хочется верить, что охотники так слепы, что промажут по разгорячённой эмоциями добыче. К кому же ты так спешишь? Ты должна была этого странного позабыть. Ты не должна была отдавать ей её погибель в обмен на то, чтобы быть такой. Чтобы дыхание сбилось, и ты бросилась вперёд к кому-то, а она так и умерла, холодная, неживая. В твоём море, которое тебя больше не коснётся. В твоём море, которому ты больше не принадлежишь. Мэйбл, смеётся она, какое у них имя. Мэйбл, каково это – встретиться с такой собой? Она падает в воду, погребённая жемчужинами, но холодные пальцы настырно тянут её из глубин, а холодные губы трогают её тело, а язык достаёт жемчужины по одной. И глаза прожигают её, высушивая в ней воду. Высушивая в ней – жидкость, что чернее галактики и самых тёмных нор, её кровь, её жизнь, но оставляя её живой. Интересно, как выглядит тот, к кому она так рвалась. Хотя ей ни капли не интересно. Интересно, как это называется. Он буквально вдыхает в неё жизнь и шепчет ей: – Гнусная ты ведьма, – и она отвечает: – Знаю. Они слышат выстрелы в вышине, и она поднимает вверх свой досадливый взгляд. Море будет плакаться по тебе. Только брат достаёт из-за пазухи свой кинжал, тоже чёрный, облепленный, как бумагой. – У охотников не будет ужина, ведь охотников уже нет. Выстрел за выстрелом, понимает она, как смешинки, и смеётся, так громко, и из глаз у взрослой, уставшей от мира Мэйбл тоже падают чёрным жемчугом её бусины-слёзы. И она утыкается Дипперу в плечо. Ропот ног в чаще леса уже не такой. Их восемь. И холодные – не её – руки унимают по телу дрожь. И горячий шёпот накрывает её фольгой. И глупышки с оленьими ножками могут там долго бегать, могут думать, что же пошло не так. Вместе с тем, как ушла из моря, эта Мэйбл получила возможность помнить досконально каждую из счастливых дат, хотя ей достаточно помнить одно лицо и ничего больше. Вместе с тем, как родилась, Мэйбл помнит всю чернь своей жизни. И Диппер помнит это тоже. Но как бы она хотела, чтобы он позабыл. Если она заплачет, может, к ней тоже придут и продадут мечту? Она плачет и рядом с ней Диппер. Всегда был. И всегда помнил. Каждый её проступок, ошибку и чёрную каплю, что заменила кровь. И он мягко гладит её по спине, утешая и говоря, что он с ней. И что с Мэйбл всё хорошо говоря. Говоря много чего, такого, во что она не поверит, пусть и так хочет верить. Пусть и хочет знать, что она такая. Что правильная, живая и настоящая. Не поверит. Одна бусина попала ей в рот, говорит Мэйбл, и она не умерла. Диппер целует её, придерживая за плечи, и холодно смотрит в её бледное лицо. – Это она? Он запомнит каждое из её своих тёмных воспоминаний.