***
Это продолжалось уже несколько лет. Родители были серьезно обеспокоены состоянием их сына. В доме всегда было тихо, каждый занимался своим делом. Они были словно чужими друг для друга. Всем, что их связывало, была лишь квартира. Бекхён был призраком дома. Бледный, с взглядом, который явно не выражал его заинтересованность в том, что происходило вокруг. Его всегда интересовали лишь его мысли. Иногда он улыбался, но эта улыбка всех только пугала, ибо представляла собой больше оскал, который исчезал также внезапно, как и появлялся. Но парень, действительно, улыбался. Временами ему казалось, что он буквально слышит, как работает его мозг, строя очередную логическую цепочку. Именно этот мягкий, приятный звук заставлял его губы растягиваться в улыбке. Одним осенним утром за завтраком, который теперь только носил гордое название «семейный» его родителями было вынесено предложение «сходить к врачу». «Это ненормально» - утверждала заплаканная мать. «Ты словно живой труп. Это странно. Ты точно ненормальный! Мы должны попытаться это исправить! Я думаю, что современная медицина, действительно, сможет помочь тебе вновь начать жить!» - вторил ей отец. Бэк молча встал из-за стола, взял свою куртку и вышел из дома под истеричные возгласы своей матери и угрозы отца. Захлопнув за собой дверь, он побежал, на ходу одеваясь и смахивая выступившие слезы. Он никогда не думал, что ненормальный. В его голову никогда не закрадывалась такая мысль. Родители никогда раньше не говорили ему ничего подобного, хотя, возможно, стоило догадаться, что эти слова скрывались за грустно-обеспокоенным взглядом матери, который она бросала на сына, разгребая его заваленный чертежами и исписанными непонятным почерком листами стол, ставя на него поднос с завтраком, который Бекхён вновь пропустил. Не из-за неуважения, лени или забывчивости. Он был занят тем же, чем и всегда. Он думал. Слезы струились по его щекам. Глаза щипало от ветра. Ноги устали от непривычной физической нагрузки, но, не обращая внимания на боль в мышцах, он только ускорялся. Бекхён не мог остановиться. Сейчас это было бы подобно смерти для него. Скоро слезы закончились. Парень стал судорожно хватать ртом воздух, который никак не хотел проходить в легкие, заставляя его задыхаться. В ушах свистел ветер, боль в ногах только усиливалась, но он все бежал и бежал, зажмурившись, словно открытые глаза делали ему еще больнее. Бекхён чувствовал холодную и мокрую от утренней росы траву под своими босыми ногами, так как в спешке выбежав из дома, не успел даже обуться. Ступнями он ощущал холодный асфальт и мертвые осенние листья, застилающие своими тонкими изящными трупами дороги, утопающие в ледяных лужах. Он бежал и совершенно ничего не слышал кроме ветра, который ласкал его уши и словно бы что-то шептал. Может, то же самое он шепчет листьям, прежде чем безжалостно срывает их с дерева, унося вдаль и бросая на холодные черные осенние дороги, оставляя умирать, захлёбываясь беззвучным криком. Резкий звук, свет, который парень увидел даже сквозь закрытые веки, и тишина. Огонёк сознания, которое во время бега Бекхёна все еще пыталось осмысливать окружающие вещи, хотя сам парень уже ничего не осознавал, погас. Стало темно и холодно. Бекхену казалось, что теперь он, наконец-то, услышал шёпот умирающих осенних листьев. Это был даже не стон или крик. Они пели тихую песню. Ему подумалось, что, возможно, он раньше никогда не слышал ее, лишь потому что еще никогда вокруг не было так тихо. Они пели, и хоть в этой песне не было слов, Бекхён понимал о чем она. И он всем своим существом желал присоединиться к этому хору. Хору, который никто не слышит, потому что он поет слишком тихо. Они должны спеть ее вместе. Песню, посвященную смерти, ведь теперь пришла и его очередь.***
Казалось, прошло совсем немного времени. Буквально секунду назад Бекхён лежал на мокром асфальте, но теперь он не чувствовал ничего. Темно. Он не может открыть глаза. Сознание начинает охватывать паника. Оно бьется внутри его головы, испуганное неизвестностью, и парню кажется, что он даже слышит глухой стук, с которым оно ударяется о внутренние стенки черепа. Сейчас для него не существует никаких звуков, кроме этого. Глухого и ритмичного. Возможно, это всего лишь стук его еще живого сердца? Биение которого стало единственной путеводной звездой в сознании Бекхёна, указывающей на то, что он еще жив. Что он все еще в том мире, который знает. Казалось, он провел в тишине, нарушаемой лишь мерными ударами его сердца, целую вечность. Он успел привыкнуть. Это стало его новым миром. Миром, постоянно окутанным тьмой, где время измерялось ритмичными стуками. Несмотря на то, что в нем господствовал мрак, он стал удивительным, полным образов и идей. Парню казалось, что еще чуть- чуть и он поймет саму жизнь. Принципы, по которым живет все на земле. Даже то, как рождается и умирает сама мысль. Сколько она живет, что делает ее бессмертной. Её агония, когда она чувствует свою скорую смерть. Он был уверен - мысли умирают. Все в мире, который он знал, умирало. Мысли не должны были быть исключением. Однако, у них, определенно, была чудесная особенность - они не рождались ради того, чтобы погибнуть, как все в реальности, которую он помнил. Они стремились жить, словно виноградная лоза, вечно стремящаяся к солнцу. Они кочевали из сознания в сознание. Они росли. Они стремились к бессмертию. Но Бекхён знал, что мысли, порожденные его сознанием, ждала смерть. Он не мог отпустить их, не мог позволить перекочевать в другое сознание и развиваться. Возможно, это было эгоизмом, но именно он и спасал парня. Ловушка, в которой оказалось его сознание, лишенное связи с телом, стала его спасением. Мысли не могли вырваться отсюда. Они всецело были лишь его. Словно туман они были везде. Казалось, он мог дышать ими, проводить по ним рукой, ощущая легкий холод. Воспоминания о жизни такой, какой она должна была быть, постепенно тускнели в сознании Бекхёна. Он медленно забывал запах утреннего дождя, что такое тепло, значения самых банальных слов. Все это было ненужным в мире, который он создал для себя. Зачем его сознанию ненужные вещи? От них нужно избавляться. Здесь не было ни дня, ни ночи. Не было ни темно, ни светло, ни тепло, ни холодно. Здесь существовало только его светлое сознание. И если бы Бекхён помнил такие слова, то сказал бы, что он «без ума от всего этого». Но однажды все резко изменилось. В его мир стали проникать странные, чужие звуки. Сначала совсем незаметно, но с каждым разом их становилось все больше и больше. Это пугало. Это мешало ему думать. Его сознание металось, словно птица в клетке. Он не мог сбежать. Звуки становились невыносимы, и даже мерный ритм сердца, который был единственным ориентиром, учащался, сбивая Бекхёна с толку. Он потерялся в мире, который сам же и создал. Он бежал от звуков, которые захватили его, но не мог сбежать. Биение сердца становился все быстрее и быстрее, невыносимо быстрым. Бэк забыл, что такое смерть, если бы он помнил, то сказал, что сейчас она у него за спиной. Когда тишина исчезла, он проснулся. Первое, что он увидел - ослепительный свет, первое что почувствовал – слезы. Бекхён очнулся в больнице после долгих 3 лет комы. Никто не верил, что он проснется, но никто не хотел принимать решение об отключении его от аппарата обеспечения жизнедеятельности. Никто не хотел взвалить на свои плечи столь тяжелую ношу. Жизнь изменилась. И она не спешила принять его. Она летела слишком быстро, а он не любил скорость. Его родители пытались хоть как-то облегчить свою жизнь после фактической смерти сына. В доме была жуткая атмосфера. В нем словно все умерло, поэтому было принято решение завести кота, который бы хоть немного развеял столь жуткую обстановку. Они не хотели умирать вместе с Бекхёном. Они хотели жить. Они были частью этого мира. Мира, который стремился вперед. Частью которого он сам не являлся. Бекхён впал в кому после того, как одним осенним утром его сбила машина. Водителя не нашли, а парень, даже после реабилитации, не мог ничего сказать. Он не видел машины. Он не видел ничего.С закрытыми глазами он мог только слышать, и все, что слышал – хор умирающих листьев. Эта песня продолжает всплывать в его памяти, хотя он мало что помнил из своего прошлого. Он не помнил даже слов, из-за чего общение с окружающими очень сильно усложнялось. Он не только не мог проговаривать их, но и не помнил значений наборов звуков, что люди произносили, глядя ему в глаза. Но, несмотря ни на что, но он все также думал. Единственное, что осталось в Бекхёне неизменным – его разум. И сейчас он был занят лишь поиском ответа на один вопрос. Если он так долго спал, то что заставило его проснуться? Шли дни, месяцы. Парень все так же мало что мог вспомнить. Слова, которым пытались научить его родители и врачи, не задерживались в памяти. Но он прекрасно говорил с самим собой в своей голове. Он не нуждался в ком-то еще. Бекхён часто гулял. Несмотря на то, что его родители боялись выпускать его на улицу одного, ему удавалось тихо убегать и часами бродить по улице. Он изучал мир, который все также не хотел его принимать. Он бежал вперед, но Бек и не стремился догнать его. В один из тех пасмурных дней, когда дождь норовит пойти в любую минуту, он снова тихо улизнул из своей комнаты. Он бродил по всеми забытому и заброшенному парку. Касался пальцами жизни, слушал завывания ветра где-то над головой. Здесь он чувствовал себя намного лучше, чем в городе, будучи окруженным тысячами звуков, которые пугали его. С того момента, как очнулся, Бекхён заметил, что его пугает большинство звуков. Он боялся их подсознательно, не в силах объяснить причину. Шум колес проезжающих мимо машин, крики, стук, скрежет чего-либо… Каждый раз он прикладывал руки к ушам, в надежде сделать эти звуки тише. Казалось, они разбивают его душу на части. Но здесь, среди деревьев он был окружен лишь шелестом листьев и завыванием ветра. Даже птиц не было слышно. К этим звукам он наоборот хотел прислушиваться. Ему казалось, что это не просто шелест, а попытки что-то сказать. Собственные мысли порой сбивали Бекхёна с толку. Он не мог понять почему думает так или иначе. Ему не нравилось это ощущение неизвестности, но он знал, что потеряв воспоминания о своем прошлом, не сможет ничего с этим поделать. Он даже не знал хочет ли он вспомнить все, что было раньше. Действительно не знал. День казался вечером из-за черных туч, нависших над городом сегодня. Это не предвещало ничего кроме проливного дождя с грозами. Вдруг яркая вспышка озарила небо, после чего последовал оглушительный раскат грома. В этот момент Бекхёну показалось, что небеса треснули, разбились и теперь упадут на него. Его сердце забилось в бешеном ритме, и в страхе он рванул с места. Листья стегали его по лицу, потому что парень бежал не разбирая дороги. Он не чувствовал боли, только страх, хотя по его щеке из небольших ранок уже стекали алые капельки крови. Этому парку, больше походившему на лес, не было ни конца ни края. Было мокро и холодно. Где-то в глубине души Бекхён даже отчаялся, но тут он выбежал на какую-то дорогу, по другую сторону которой виднелись дома. Ускорившись, он перебежал через проезжую часть, на которой, к счастью, не было машин. Бекхён раньше никогда не был в этой части города. Несмотря на то, что ничего здесь не знал, он бежал по улицам в надежде отыскать место, где он мог бы спрятаться от дождя, и где небо не обрушилось бы на него, потому что страх этого только усиливался в его сознании во время бега, так как его то и дело догоняли оглушительные раскаты грома. Тут внезапно на его глаза попался небольшой магазин. Всем сердцем надеясь, что тот не будет закрыт, он толкнул рукой дверь. Та поддалась, впуская промокшего до нитки парня внутрь. Когда дверь закрылась, все звуки словно пропали. Бекхён уже не слышал ни шума дождя, ни раскатов грома, выбивающих из него душу. Только тихие тик и так часов, эхом раздающиеся в этой тишине. Это был книжный магазин. Но немного странный. Здесь не было новых книг, которым были свойственны бликующие пестрые обложки. Здесь было царство старых книг в матерчатых обложках с красивым тиснением и обладающих собственным чарующим ароматом. Запах книжных страниц буквально окутывал это помещение. Было тихо и спокойно. Осмотрев стелажи с книгами, Бекхён почувствовал дикое желание прочесть хотя бы одну из них. Вид этих книг заворожил его. Умом он осознавал, что врядли сможет прочесть даже страницу. Он не поймет слов, потому что не помнит их. Но желание прочесть не отпускало его, как бы он ни пытался приглушить его в себе. Он был уверен, раньше с ним никогда такого не случалось. Раньше он ничего не хотел так сильно.***
Он провел в этом магазине несколько часов в ожидании пока дождь закончится. Все это время Бекхён рассматривал книги. Старый продавец читал, сидя за прилавком, совершенно не обращал на парня внимания. В тот день ему все же удалось купить книгу. Он выбрал особенную. Ещё в магазине, докоснувшись до корешка, он почувствовал от нее тепло, словно бы тот, кто писал ее, в каждую страницу вложил частицу своей души. В тот день, он пообещал себе, что обязательно прочтет ее. Он чувствовал, что должен.