За тебя

После массовых казней бунтовщиков Петр уехал в Преображенское. Злость, бравшая его при виде неверных, утихала здесь, среди родных стен да разгульных приближенных. — Ты видел белые рожи этих бояр, мин херц? — Все не унимался Алексашка Меншиков, — это ты хорошо придумал, это им уроком будет, чтобы даже не подумали супротив государя идти! — Да… — А видел, как я одному голову отсек, второму, третьему!.. — Веселился Алексашка, посмотрев с лукавой нежностью на Петра, — это все для тебя, мин херц… — Давай спать, — сказал царь сухо, — мочи нет. Петр лег на лавку. Меншиков лишь пожал плечами и лег на полу. Он видел их во сне. Реки крови, текшие по кладке, все было окрашено в багровый. Он видел стеклянные глаза мертвых стрельцов, в которых оставалась странная, жуткая отрешенность, нежелание жить под его, Петра, царствованием. Он слышал их крики и хрипы, раздирающие глотки мучеников. Они, грязные, окровавленные, безголовые, замученные до смерти, в рваных кафтанах, тянулись к нему, за ним. Они хотели утащить его с собой, в царство вечной боли. Они хватают Петра за руки и тащат, тащат… Петр резко поднялся со скамьи. В висках бешено билась кровь, холодный пот выступил на бледном худом лице. — Мин Херц! — Алексашка подскочил к царю, — сон дурной? — Они… Это все они… Хотели забрать… Утащить с собою… — прохрипел Петр, переводя широко открытые, выпуклые глаза на Меншикова. Тот сел на скамью, притянул к себе Петра. — Все позади, мин херц, — шептал он, —, а это лишь сон… Сон… — Повторил он несколько раз, целуя в мокрое лицо Петра. — Они все это заслужили. И так будет со всеми, кто против тебя пойдет, — говорил Меншиков, как в припадке, смотря в глаза царю, — я их лично изрублю всех за тебя! Петр лишь смог слабо улыбнуться уголками рта. — Давай спать, — тихо сказал он. Легли на пол, вместе. Петр спал спокойно, ничего его больше во снах не тревожило, словно кто-то охранял его покой.