Luxuria

Самое развратное, что мы могли сделать – посмотреть друг на друга. По крайней мере, так было в начале. Это ведь прелюбодеяние, верно? Встать рядом, плечом к плечу. Прикоснуться к Его четкам, услышать еле слышный, но такой жаркий в своей непозволительности стон… Не могу сказать, что верую так же сильно, как раньше. Хотя ложь – это ведь не грех, верно? А любоваться отражением десятков горящих свечей в Его невыносимо голубых глазах? Я целую крест, когда мог бы ощущать прикосновения Его губ. Но Он всё ещё заперт в клетке своей безудержной, невыносимой веры. Я знаю это, потому что ночью, когда Он наказывает себя за проявления души, из Его губ, созданных отнюдь не для молитв, вырываются стоны, полные боли и отчаяния. Грех ли это – любить? Любить того, кто носит с тобой одну рясу? Молится тем же изображениям? Я могу лишь поставить свечку за него, святой Отец.