Око за око

Ричард медленно спускался по винтовой лестнице. Пальцы, сжимавшие тяжелый подсвечник, слегка дрожали… от волнения. Этой ночью ему предстояло представление, от одной мысли о котором кровь стыла в жилах и, одновременно, учащенно билось в груди сердце. Он никогда не был сторонником жестокости, но ради мести и того, чтобы лично увидеть муки жертвы, в сыром сумраке подземелья дожидавшейся своей незавидной участи, и усладить свой слух мольбами о пощаде, сделал исключение. Да, ОН будет умолять! Но эти мольбы не будут услышаны, как не услышал ОН, в свое время, мольбы человека в сто, нет, в тысячу раз достойнее. Туда, где с не меньшим азартом предвкушал момент тот, кого он выбрал палачом, по случаю облаченный в одежды инквизитора. — Прости. На лестнице так темно… — смущенно улыбнулся он. — Проходи, — непривычно ледяной, точно холод сковал обладателя изнутри, голос гулко отдался от сводов. Увидев Ричарда, жертва замычала, силясь протолкнуть звуки сквозь металлический кляп, затрепыхалась в путах — узнал. — Арчи. Он что-то хочет сказать. Мужчина, распятый на кресте святого Андрея, был лишен и клочка ткани, что немного смутило юношу, окрасив его щеки краской. — Вы желаете это услышать, друг мой? — Нет. А что тот мог сказать: принести свои извинения, которые все равно не вернут брату покой и разум? Проклясть пленивших его врагов? Палач удовлетворенно усмехнулся. — И… с чего мы начнем? Широкий пас рукой предложил аристократу самому выбрать один из инструментов, разложенных на столе. Глаза разбежались. Из теснящих друг друга предметов, Ричарду были знакомы от силы несколько, назначение же остальных, ему только предстояло узнать. — А это зачем? Оттягивая сложный выбор, он снял с гвоздя повязку для глаз. Холодные пальцы друга приняли вещицу из его рук. — Ожидание смерти — хуже самой смерти. И, правда, лишенный возможности видеть передвижения и действия своих врагов, пленник занервничал сильнее, и Ричард улыбнулся, исполненный понимания. Взгляд вернулся к столу, ладонь сомкнулась на стальной имитации фаллоса. — Это, — его глаза сузились. — Око за око. Подойдя к кресту, он встал между разведенных ног пленника и приставил орудие к плотному колечку мышц, почувствовав холод, сжавшихся еще плотнее. Но протолкнуть фаллос внутрь оказалось не таким простым делом. Да еще жертва никак не хотела лежать спокойно… — Сильнее, мой друг. Ухватившись рядом с белоснежной ладошкой аристократа, палач уверенно подал орудие вперед, не ослабляя натиска, пока головка не оказалась в анусе. С остальным Ричард справился самостоятельно, погрузив фаллос по самое основание. Тело перед ним напряглось и выгнулось с такой силой, что не будь оно закреплено ремнями, отбросило бы обидчика. Сдавленный крик отдался от сводов темницы, первый среди многих. — Не позволяйте ему притерпеться. Кивнув, юноша начал двигать орудие, вытаскивая и задвигая вновь, морщась от вида мук жертвы, исказивших ее черты до безобразия. Когда металл окрасился красным, это перестало требовать неимоверных усилий, и он невольно увеличил темп проникновений. Задушенные крики не прекращались ни на минуту. В какой-то момент воображение нарисовало вместо жертвы — Антуана, так же страдавшего когда-то, и рука Ричарда стала неумолима… Кто-то разжал ему пальцы, оставляя фаллос в кровоточащем проходе. — Он умер? — отрешенно и разочаровано спросил юноша, заметив, что тело недвижимо. — Сейчас воскреснет. Усмехнулся Арчи, плеснув тому на лицо холодной воды. Мужчина дернулся и попытался откашлять воду, попавшую в отверстие в кляпе, лишь причинив себе боль. Но и тень жалости давно растаяла в сердце юноши, горевшем ненавистью и презрением. Собрав в кулак черные волосы пленника, Ричард еще сильнее запрокинул назад его голову и, склонившись, процедил на ухо: — Теперь ты представляешь, что чувствовали твои жертвы, когда ты насиловал их, ублюдок! А скоро сможешь прочувствовать в полной мере все прелести пребывания в твоем «гостеприимном» замке. И даже больше… — многообещающе добавил он. И вот он снова перед столом, откапывает маленький молоточек. Арчи смотрит с обожанием и достает пучок металлических игл: — Очень больно. Я знаю… Замечая растерянность юного господина, палач берет инструмент из его рук и подходит к жертве, все еще терзаемой жестокой болью. Прижимает один из пальцев к дереву креста — Подсобите мне. Ричард кивнул и, поймав одну из иголок, сунул под ноготь. Меткий удар молоточка и та вошла в человеческое тело, как в масло, только кончик остался торчать под роговым наростом. Жертву выгнуло. — Следующий. Новый палец уже был готов к экзекуции, и юноша поспешил повторить операцию, но попал только с третьего раза. — Вы дрожите, — заметил Арчи, хладнокровно опуская боек и посылая иглу под ноготь. – Если хотите, мы можем прерваться. Ричард сжал в кулак руку, согревая ледяные пальцы и пряча ее, дрожащую, за спину: — Н-нет, — поспешил он отказаться. — Просто… здесь холодно. И это была правда, температура в подземелье всегда была ниже, а уж в преддверье зимы… Короткий кивок и, все так же твердая, рука тянет рубильник, натягивая цепи, меняющие положение креста, приводя в вертикальное положение. Капли крови срываются и разбиваются о грязный каменный пол. — Погрейтесь, друг мой. Плеть Ричард держал в руках в последний раз давно, еще при жизни отца, но навыки не забываются и рукоять удобно устроилась в ладони. От первого удара, рассекшего сосок жертвы, они вздрогнули оба: один от боли, другой — от укола возбуждения, вдруг пронзившего тело, чтобы родить томление внизу живота. Это напугало… немного, но аристократ не смел показать своей слабости, ни одному из участников разворачивающегося действа. И новый удар не заставил себя ждать. Холод и правда скоро отпустил, от активных ли движений или странного пожара внутри. Тело пленника, даже в самых чувствительных местах покрытое кровавыми полосами, безвольно повисло. — Сейчас очнется, — заметив это, пообещал Арчи. — Подайте-ка мне прут из камина. Вытерев с лица брызги крови, Ричард бросил плеть и, пройдя вглубь помещения, вынул из углей железный прут, конец которого раскалился докрасна. — Выколешь ему глаза? Тот кровожадно и немного безумно рассмеялся: — И лишить возможности увидеть, как распадается на куски его тело? Может быть позже… Отдав орудие мастеру, юноша заворожено следил, как тот подносит красный светлячок и прижимает к одной из ран, сам не заметив, как рука ложится на пах и гладит, в стремлении избавиться от напряжения. Жертва кричит и корчится, каждый раз силясь ускользнуть, отодвинуться от источника жгучей боли, но тщетно. И, наконец, теряет сознание. — Что с вами? — заметив на щеках аристократа блуждающий румянец, спросил Арчи, и Ричард покраснел еще сильнее, не успевая хоть как-то совладать с собой. — О, вас возбуждает насилие? Не знал… Не удивительно, ведь и сам Ричард даже не догадывался об этом. Он охнул, когда чужая рука прикоснулась к нему там, оценивая масштабы бедствия. — Хм… с этим надо что-то сделать, или мы не сможем продолжать… — С-сделать? — переспросил юноша. Вздрогнул, когда мужская рука потянула завязки штанов и те упали, оставив его полуголым с вызывающе торчащим членом. — Око за око, — напомнил палач о том, через что пришлось пройти Антуану. И вернув жертве горизонтальное положение, снял кляп, заменив его расширителем, не позволявшим сомкнуть челюсти. Ричард неуверенно приблизился. Стянув влажную повязку, обнаружившую под собой мокрые от слез глаза, он собрал волосы жертвы в кулак. — Смотри на меня, мразь! — велел он, с каким-то извращенным удовольствием увидев во взгляде мужчины боль, понимание происходящего и страх. Надавил на затылок, насаживая и застонав от тесноты и жара горла, в которое погрузился. — Не вздумай отвести взгляд. И, надо же — тот смотрел, нарушив приказ лишь однажды, когда, избавив от железки внутри, Арчи стал насиловать его в кровоточащий задний проход. Слезы катились по щекам, завязая в щетине… Так же когда-то плакал брат, когда издевались над его поруганным, измученным телом, а насильник похабно стонал от удовольствия, как стонут сейчас палачи мучителя. И стало противно, до тошноты, но остановиться уже не было возможности. И он все быстрее и резче подавался бедрами вперед, «царапая» горло жертвы, глядя ей в глаза. Свои защипало, и он с ужасом почувствовал слезу. — Аа-ах… На миг, мир покачнулся и утонул волне наслаждения… Пленник кашлял, подавившись его спермой, пока не обмяк, лишившись чувств. Ричард словно во сне натянул штаны и посмотрел на мастера, все еще вонзавшегося в бесчувственное тело, на его лицо, перекошенное наслаждением: сексуальным и чужой болью — ему нравилось то, что происходило. Сильно нравилось. Вот он изливается в истерзанную плоть и вытирает со лба пот испачканной в крови рукой… — Арчи, — позвал Ричард, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал предательски, и внутренне сжавшись под полубезумным взглядом. — Я устал, давай прервемся? Взгляд черных глаз потеплел: — Я знаю, это тяжелое зрелище… — он подошел и обнял юношу за плечо, марая его одежду. – Продолжим завтра, с утра. — Да, — подхватил Ричард, уводя палача к длинной лестнице, ведущей в холл замка. Оглянувшись в дверях, поймал на себе недоверчивый взгляд. Он покорно принял ванну и позволил другу уложить себя в теплую постель, подоткнув напоследок одеяло: — Я люблю тебя, Арчи. — И я вас, друг мой. Отечески поцеловав юношу в лоб, мужчина удалился. Луна падала Ричарду на лицо, подчеркивая бледность и разливая в его огромных зрачках серебряные пруды. Ему не нужно было смеживать веки, чтобы воскрешать сцены сегодняшних деяний и сравнивать с картинами, что нарисовало воображение по сбивчивым рассказам Антуана. И не мог он найти покоя от мысли, ранящей острыми краями: «Чем они отличаются от его насильника и мучителя? Чем они лучше, если пустили в души свои тьму?..» Антуан, разве не презрел бы он их, узнав о сих деяниях? Конечно, его обидчик заслуживал смерти, но путь мести, который они выбрали — позорил звание человека. Поднявшись, юноша натянул сапоги и, спрятав за голенище короткий клинок, как был в ночном одеянии, прокрался через собственный замок к лестнице, ведущей в темное подземелье, где замерзала измученная жертва. Внутри нарастала дрожь, но он не поддавался ей. Запалив факел, подошел к пленнику, чьи глухие стоны были слышны еще на темных ступенях. Увидев мстителя, мужчина инстинктивно дернулся, пытаясь отшатнуться: — Тшш-ш… — приложил Ричард палец к губам, вынимая расширитель, позволяя сглотнуть и вздохнуть полной грудью. Пальцы другой руки уже сражались с веревками. — Почему? — прохрипела жертва, пытаясь поймать его взгляд. Ричард молчал, сосредоточенный на своем непростом занятии — бывший моряк, Арчи умел вязать узлы. Наконец, он одолел путы и помог пленнику сползти на пол, лечь, ибо сидеть тот не мог, да и без сил совсем… — Я видел, ты осознал, как ужасно поступил. И признал наше право на эту месть, — наконец сказал он. — Но… я не хочу быть как ты. Ричард вздрогнул, когда ледяная рука погладила его по щеке. — Он… часто звал тебя в бреду, Ричард… — голос пленника был тих, но четок. — И верил… в тебя. Заслужено. От следующего прикосновения, юноша увернулся, выхватывая клинок: — Не прикасайся ко мне! Я тебя ненавижу! За шрамы, изуродовавшие совершенное тело брата, за его ночные кошмары, за стоны в тишине спальни, за страх, поселившийся в синих глазах. За то, что брата было не узнать. За то, что он, Ричард, растил в себе эту ненависть долгие месяцы… — Понимаю. И знаю… зачем ты пришел, — мужчина слабо улыбнулся, опуская взгляд на острие, чуть подрагивающее аккурат против его сердца. — Смелее. Никогда… не делал этого прежде? На руках Ричарда и правда не было еще крови, не потому ли так отчаянно дрожало оружие в нескольких дюймах от сердца пленника, тогда как собственное неистово билось в горле. — Давай помогу, — усмехнулся мужчина, вдруг хватая клинок здоровой рукой, и Ричард подался вперед, наваливаясь на него всем телом. Когда он пришел в себя, отстраняясь, дух врага был уже далеко. Вынув клинок из груди покойника, машинально вытерев лезвие о собственную ночную, пошатываясь поднялся — голова была точно в тумане. Кровавом тумане, за которым юноша едва различал свой путь. Ноги несли его сами… к дверям опочивальни брата, тихо стонущего во сне. — Шш-ш… — рука легла на голову, успокаивая метания парня, погладила светлые волосы, увлажнившиеся от пота. — Спи спокойно, брат мой, ибо — ты отомщен. Опустившись на колени, Ричард взял холодную ладонь Антуана, чтобы устало задремать у его постели, прижимаясь к руке щекой.