Поезд. Ролтон. Странная девочка.

Я иду вдоль платформы, старательно пытаясь разглядеть номера вагонов в тусклом свете. Нетяжёлая сумка печально висит на одном плече, и ежесекундно она бьёт меня по бокам в ритм с мой походкой. Пальцы сжимают паспорт с торчащим из него единственным билетом, на котором едва можно различить при этом свете тонкие буквы мелкого шрифта, говорящие название Северной столицы России – Санкт Петербург. Во второй руке старая гитара в потёртом чехле. Я один. Мрачные лица людей в блеклом свете мне не знакомы. Над головой очередной раз раздаются назойливые слова девушки-механизма, повторяющей одну и ту же фразу «Объявляется посадка на скорый поезд номер 109, «Белгород-Санкт Петербург»...» И дальше прочая информация. Наверное, только эта фраза разбавляет тишину ночи, нависшей над вокзалом маленького городка. Я подхожу к проводнице и протягиваю документы. Девушка с блондинистыми волосами печально, и даже как-то отстранённо проверяет мой паспорт, билет и прочие бумажки. Видимо ей тоже надоело всё это, и она мечтает свалить далеко-далеко, как и я. Проводница поднимает на меня свои зомбированные серые глаза и молча отдаёт в руки документы. Я поднимаюсь по лестнице и прохожу в вагон, уставленный шестью десятками сидений скучного синего цвета. На купе у меня не было денег, всего пять тысяч, выданные мне отцом перед той ссорой, заставившей меня сменить обстановку и уехать за десять часов от родного дома. Скорость поезда 140 километров в час. Значит, я буду от дома в 1400 километрах. От этого не легче. Я прохожу в конец вагона и, наконец, нахожу своё место. Больше практически никто не заходит, конечно, какой безумный человек захочет сорваться с места в два часа ночи и ехать не понятно куда. Как я. Неудивительно, что мне так дёшево продали билет на этот поезд. Стулья шатаются и не дают отклонить спинку назад, куски кожи буквально рассыпаются подо мной и ложатся крошками во второй слой. С потолка рвётся упасть какая-то железяка. Полок для сумок нет, поэтому мне приходится поставить гитару и рюкзак под ноги, что не очень удобно. Но честно говоря, мне всё равно. Главное уехать подальше от дома. Я прислоняюсь головой к стеклу. Города за окном я не вижу, лишь своё отражение и сам вагон. Я думаю о семье. Как я пришёл в маленькую квартирку поздно, так и не найдя работу. Как грустно встретила меня мама, говорящая шёпотом из-за моих спящих младших сестёр. Как смотрел на меня отец, и как он, не выдержав, бросил мне последние деньги, требуя покинуть дом меня, ничтожество, АБУЗУ. Он сказал мне идти на все четыре стороны, но не появляться здесь. Я послушался. Денег не взял, довольствовался тем, что осталось от прошлой подачки отца и последней зарплаты с несохраненной работы официанта. И ушёл. Не зная куда. И решил уехать на первом попавшемся поезде. И теперь сижу здесь, в древнем полуразвалившемся вагоне. - Это пятьдесят девятое место, верно? – услышал я у себя над ухом пассивный мелодичный голос. Странное сочетание. Я перевёл взгляд, до этого уставившейся в одну точку, на отражение и увидел девушку. Чёрные, лохматые, даже слегка волнистые волосы неопрятно лежали на плечах. Вместо глаз чёрные дыры. Я пошатнулся от отражения и обернулся. Чёрных дыр нет, вместо них лишь тёмные глаза, сливающиеся со зрачками. Показалось. - Что? – глупо спросил я, хотя совершенно точно расслышал вопрос. Я неприлично разглядывал девушку в упор, и наверное каждому от этого стало бы противно и жутко, но она невозмутимо стояла и смотрела на меня своими чёрными глазами. Вот от этого как раз жутко. Ещё бледная кожа практически белая, как у мертвяка. Видимо эта девочка не загорала этим летом. Скулы очень сильно выделяются на лице, щёки впалые. Макияжа нет. Девушка худощавого телосложения, в такой же чёрной одежде – кружевная кофта и джинсы. Наверное, гот, хотя знаков я особо не увидел. На плече висит одна единственная сумка, которая по состоянию девушки своей тяжестью особо не отличалась. Видимо, не я один еду налегке. И, наверное, не я один с проблемами. - Я спрашиваю, это пятьдесят девятое место? – повторила девушка, слегка громче и даже по слогам, как полоумному. - А, да-да, конечно, - быстро отделался я и опять уставился в окно. Мы уже едем. Поезд постепенно раскачивается, набирая скорость и убаюкивая своей ритмичной мелодией. Моя соседка опустилась на сидение рядом, номер которого она так старательно пыталась узнать. Наступает молчание. Долгое, приятное молчание. Хотя как сказать, для меня оно далеко не приятное, ведь я в этом молчании думаю о своих проблемах. Ну вот приеду я в Санкт-Петербург и что я буду там делать? У меня в там не друзей, не родственников, и даже нет знакомых. Мне негде остановиться. На гостиницу денег не хватит, да и снимать квартиру недешево. Что я буду там делать? Играть на гитаре в метро? Спать на лавочках в парке, укрытый тонкой курткой? Впервые мысль о приезде меня пугает. Хочется остановить поезд и вернуться домой, но транспорт уже разогнался и дома меня уже не ждут. И дома у меня нет. Свет вырубается. Тишина обволакивается чёрной густой тканью, словно в плащ, давя мне на виски всей тяжестью окаймляющих меня мыслей. Неуютно. Неуютно здесь, неуютно в душе. - Ты тоже уезжаешь далеко от дома, в неизвестный город, не зная, что будешь там делать, и как жить? – спрашивает меня соседка. - Да, - меня не мучают вопросы о том, как она это узнала и почему добавила слово «тоже». Я слишком устал. - Я Глория, - говорит мне соседка. Странное имя для девушки, живущей в России и говорящей по-русски. - Дима, - представляюсь я, и оборачиваюсь лицом к собеседнице в знак приличия. Глаза Глории сверкнули в темноте, и я мысленно пошатнулся. Но не подал виду. -Ты тоже убегаешь от реальности? Проблемы в семье? – опять «тоже». - Да, - признаюсь, я немногословен. – Как ты узнала? - Ты слишком печален и отречён от внешнего мира, и я узнаю в тебе себя. Что у тебя случилось? – кажется, что она не моргает. Я рассказал Глории историю о своих проблемах, хотя не люблю жаловаться и выглядеть слабым. Она выслушала, не перебивая. - Ты поступаешь правильно, лучше попробовать себя в других местах, ощути себя новым человеком. Но не забывай о семье, когда-нибудь, ты вернёшься, тебе придётся. А пока тебе остаётся лишь попробовать жить без них. Но не забывай этих людей. И главное, никогда не сдавайся. Эти слова, со стороны шестнадцатилетней девочки внушали мне доверия. Как будто она именно тот мой самый лучший друг, который знал меня все эти годы. Глория о себе ничего не рассказала. Хотя общение у нас и без того наладилось. Мы говорили обо всём на свете. Она понимала меня, как никто другой. Поезд начал замедляться. Первая станция – Великий Новгород. Стоим пятнадцать минут. Свет включился, и моя новая знакомая с фарфоровой кожей сказала: - Слушай, может, перекусим? Я схожу за вермишелью. Через несколько минут Глория вернулась. В её руках были два стаканчика с надписью «Ролтон», от которых валил пар. Я помню вкус этого блюда. Вкус поездки в двенадцать лет, вкус взаимопонимания с семьёй. Я, было погрустнел, вспоминая былые времена, но сразу приободрился, когда горячий стаканчик оказался в моей руке. Запах быстрой закуски поселял в животе аппетит и вытаскивал его наружу, требуя еды. И снова мы разговариваем. Обо всём. Свет выключили, но это не мешает нам наслаждаться вкусной едой и общением. На горизонте показалась полоска зари. Алая лента пламенем обвивала горизонт, словно удерживая землю и доставая красное яблоко солнца. Красивое зрелище. Глория съела свою вермишель и поднесла стаканчик к губам, делая непрерывные глотки. Я удивился. Бульон был неимоверно горячим, но видимо даме это не мешало. - Зачем ты так делаешь? Он же горячий, - спросил я. Девушка слегка помедлила с ответом, опустошая стакан. - Так я не позволяю своей душе замёрзнуть, - наконец ответила Глория, затем поболтала содержимое стакана и допила бульон. *** Я иду вдоль платформы, очередной поезд мчится мимо и с радостным гудком отдаляется от станции. Теперь я знаю, что делать. А всё благодаря черноволосой девочке, которая помогла мне разобраться в себе и в своих проблемах. Я оборачиваюсь. Прошёл всего лишь десяток метров от моего вагона. Толпы на улице немного, а Глории нет. Уже нет. *** Я подхожу к кроватке и слегка раскачиваю её, помогая уснуть маленькому рыжему чуду в ней. Слышно, как в другой комнате сопит мальчик, утомившейся после школы. Прошло десять лет после моего потерянного положения. Я смог выжить в большом городе, найти работу и жильё, поучить высшее образование и женился на русоволосой красавице. Вскоре после брака родился первый ребёнок, Максим, а через пять лет и маленькая красавица Ира. Жить остался в Санкт-Петербурге. Меня привлекал большой холодный дождливый город, полный туристов и разных каналов. Я помирился с отцом, и иногда навещаю их, а они меня. Всё пошло хорошо. Но я никогда не забывал Глорию, которая сказала мне не сдаваться. Она помогла мне выжить в проблемах, взявших меня в свои узлы. - Она уснула? – тихо говорит вошедшая в комнату Алиса, моя жена. - Да, - отвечаю я ей, подходя и обнимая её за плечи. Мы выходим из детской и направляемся в нашу комнату, собираясь лечь спать. Я ложусь на диван и включаю телевизор. Алиса укладывается рядом. По первому каналу идут новости, хотя это странно, ведь время новостей прошло. Наверное что-то важное и срочной. - «Внимание! Разыскивается маньяк, Лариса Миденко! Девушка двадцати шести лет. Волосы чёрные, одежда тоже. Убила двадцать одного человека. Санкт-Петербург. Жители, будьте осторожны!» - гласит голос по ту сторону экрана. Выскакивает фотография. Старая фотография молодой девушки с чёрными волосами и такими же тёмными глазами, сверкающими жутким огоньком. Этот взгляд нечеловеческий, неземной. Никто не может смотреть так. Разве что один человек в мире. Глория. «Значит её душа всё-таки замёрзла…» - пронеслось у меня в голове.