живи сегодняшним днем

Солнце обжигает голую спину Гарри, и ему кажется, что он уже весь пропитался солнечным светом. На его коже блестят небольшие капельки воды, оставшиеся после дневного заплыва в бассейне. В ближайшее время он больше не сможет поплавать, потому что у него в планах поездка в «Шемрок»* в час. Предвкушение новой татуировки вызывает покалывающую дрожь в пальцах. Гарри переворачивает страницу в своем «Сборнике Поэм». В последнее время он пристрастился к поэзии. Стихи напоминают ему песни… Песни, которые никто никогда не споет. Он на середине книги, когда над ним нависает тень, загораживающая солнечный свет. Гарри издает протестующий стон, который превращается в довольный вздох, когда он чувствует губы на своем плече, охлаждающие его раскаленную кожу. — Солнце, нашел что-нибудь классное? — тихо спрашивает Луи, усаживаясь на бедра Гарри и ласково проводя пальцами вверх-вниз по его спине. — Они все классные, — бормочет Гарри, закрывая глаза, когда Луи оставляет еще один поцелуй на противоположном плече. — Воодушевляюще. — Да? — интересуется Луи, щекоча губами его кожу. — Достаточно воодушевляюще, чтобы написать со мной песню? Гарри улыбается, даже несмотря на то, что Луи не видит его. — Я всегда хочу писать с тобой песни. Он легко постукивает Луи по ноге, и мужчина медленно встает с него. Гарри переворачивается на спину и садится, ставя ноги по бокам от лежака. Луи почти в ту же секунду шагает вперед, умащиваясь между его ног, и Гарри не может сдержать улыбку, машинально обхватывая Томлинсона за талию, чтобы прижать его ближе, как можно ближе к себе. Он хочет этого всегда. — Я скучал по тебе, — бормочет он, пробегаясь кончиками пальцев по засосу на бедре Луи, который он оставил всего несколько часов назад. Томлинсон смеется, запрокинув голову, и в уголках его глаз появляются маленькие морщинки, занимающие особенное место в сердце Гарри. Он наблюдает за ним, на мгновение забыв обо всем на свете, потому что прямо под его пальцами самое настоящее чудо в человеческом обличии. — Мы виделись всего три часа назад, — дразнится Луи, смотря на его широкую улыбку и глаза, сверкающие в солнечных лучах. Гарри видит, как лицо мужчины из игривого становится привычно-нежным. — Я тоже скучал по тебе. Гарри поглядывает на Луи сквозь ресницы и кокетливо улыбается. — Поцелуй меня, пожалуйста. Луи тихо фыркает. — Ох, ты такой вежливый, — он ласково усмехается, прежде наклоняется к нему, в то время как Гарри притягивает его к себе. И, похоже, не стоило это делать, потому что Луи теряет опору и падает прямо на Стайлса. Они оба барахтаются в воздухе, поскольку деревянный лежак ломается, и они с громким грохотом падают на пол. Гарри шокировано смотрит на Луи, и когда он видит его удивлённо лицо, у него невольно вырывается смешок, а вскоре Томлинсон и сам присоединяется к его смеху, уперевшись лбом в его голую грудь, пока его плечи дрожат от смеха. Когда Луи наконец успокаивается и поднимает голову, его глаза сверкают. — С тобой опасно (п.п.: hazard) иметь дело, — сообщает он, но его лицо все так же светится от счастья. Гарри ухмыляется, потому что это идеальный момент для шутки. — Так и есть. Ты знаешь, они именно поэтому зовут меня «Хазза». Мое второе имя… Опасный Стайлс. — Я влюбился в идиота, — отвечает Луи, раздраженно качая головой, но затем он ползет вперед, подбираясь к лицу Гарри. Мужчина вздрагивает, когда Луи с нежностью проходится большим пальцем вдоль его челюсти. Томлинсон всегда так ласков с ним. — Все еще хочешь поцелуй? Гарри медленно кивает, не желая терять ощущение прикосновений Луи на своей коже. — Я бы хотел целоваться с тобой вечность, — шепчет он, как будто это секрет. Луи улыбается, как будто этот секрет его любимый. Когда он наклоняется вперед, прижимаясь к нему губами, Гарри готов поклясться, взрываются фейерверки. С запозданием он понимает, что кто-то из их соседей на самом деле пускает салюты. Он почти забыл, что сегодня четвертое июля. День Независимости США. И прямо сейчас они в Америке… В Лос-Анджелесе, если быть точнее. А что еще лучше, так это то, что они будут вместе на публике. Сегодня они оба пойдут на вечеринку в Малибу, после того как посмотрят фейерверки. Раньше они не могли позволить себе вместе выйти в люди, но все меняется. Будущее — это настоящее**, думает Гарри, глядя в лазурные глаза Луи. Ему кажется, что Томлинсон думает о том же, потому что его ресницы подрагивают и он сильнее прижимается к его губам, настойчивее целуя Гарри. Их рты двигаются в одном ритме, таком знакомом и давным-давно отработанном. Пока Гарри терпеливо лежит там, игнорируя впивающийся в спину кусок деревянного лежака, и наслаждается поцелуями Луи, время не стоит на месте, и им все еще нужно одеться и добраться до тату салона. — Лу, — бормочет он в губы своего мужчины. — Татуировки. Пальцы Луи, привычно сдавливающие бицепс Гарри, замирают, и он отстраняется, заторможено моргая, как будто выходя из-под транса. — Я забыл, — говорит он, задумчиво склонив голов набок. — Ты отвлек меня. Твой рот постоянно крадет меня у меня же. Гарри тихо хихикает. — Крадет? Луи серьезно кивает, нахмурив брови. — Да, он постоянно крадет мои поцелуи, мою любовь. Я хочу сидеть здесь весь день и просто смотреть, как ты разговариваешь. И мне все время невыносимо сильно хочется целовать тебя. Без остановки. Твой рот сводит меня с ума. Гарри облизывает губы, поудобней опираясь на локти. — Однажды я удовлетворю это твое желание, — шепчет он, вдыхая выдох Луи. Они оба замолкают на какое-то время, просто равномерно дыша под стуки своих сердец. Гарри уже собирается потянуться к нему за очередным поцелуем, раз Томлинсон не собирается делать этого сам, но невдалеке от них снова раздается салют. Он как будто напоминает Луи, что они действительно могут опоздать, и Гарри наблюдает, как его парень улыбается и нехотя встает. Он предлагает ему руку и аккуратно поднимает его на ноги. — Сегодня мы будем писать вместе песни, — обещает ему Луи, осторожно переплетая их пальцы. — О том, как мы целовались под фейерверки и сломали лежак, потому что мы сумасшедшие и мы не обращаем ни на что внимания, не считая вкусов ртов друг друга. — Ты такой романтичный, — говорит ему Гарри, чувствуя, как кружится голова от того, как же до ужаса сильно он любит этого мужчину рядом с собой. Луи сжимает его руку. — С тобой это до ужаса просто. — Что-то очень похожее на адреналин растекается по венам Гарри, когда он проходит сквозь толпу идя рука об руку с Луи. Ему всегда нравилось выходить куда-то вместе с Луи, когда об этом никто не знал. Где-то глубоко внутри себя — так глубоко, что он никогда не признается в этому никому, кроме Луи — ему хочется, чтобы их поймали, когда они проводят время вместе вне дома. Он не слишком часто думает об этом — не тогда, когда он знает, насколько близок финиш. Но время от времени такие мысли всплывают в его голове. Совсем скоро им больше не нужно будет скрываться. На данный момент Гарри доволен возможностью выходить вместе хотя бы в такие места, даже если здесь толпа людей за сорок, наблюдающих за небом со скучающим выражением на лицах. Луи сказал, что люди их возраста, как правило, смотрели на горизонт, ожидая фейерверки, с другой стороны. Да и обычно они слишком увлечены разговорами и выпивкой, так что шансы ничтожно малы, и даже если такая вероятность есть, они вряд ли будут заострять на этом внимание и рассказывать эту сплетню кому-то другому. Когда Томлинсон наконец останавливается, Гарри упирается подбородком ему в плечо и ласково целует в щеку. Он знает, что его волосы, скорее всего, щекочут шею Луи, но тот не жалуется, а только довольно улыбается. — Сядем здесь? — спрашивает Луи, указывая на лужайку под их ногами. Они не слышат и звука с основной вечеринки, а рядом с ними нет не единого человека, если не считать пожилую пару, сидящую за деревьями метрах в десяти от них. В свободной руке, в отличие от другой, занятой ладонью Луи, Гарри держит корзинку для пикника. Томлинсон подшучивал над ним из-за этого, но теперь, глядя на грязь под их ногами, Гарри еще больше уверяется, что это было отличной идеей. Обувь Луи полностью покрыта черными пятнами, и Гарри милостиво решает не напоминать, что всего часом раннее он советовал ему не надевать белые конверсы. — Да, подходит идеально, — соглашается он, и Луи кивает, отбрасывая ногами несколько веточек с их пути. На правой руке Гарри, на небольшом кусочке кожи чуть выше запястья, полиэтиленовая пленка. Под ней татуировка морской звезды. А на левой руке Луи — естественно, в аналогичном месте — корабельный штурвал. Татуировки еще свежие, и Гарри знает, что им нельзя прикасаться к ним, но ему так сильно хочется, хотя бы кончиками пальцев. Он не может не поражаться тому, что Луи сделал для него еще одну татуировку — и этот человек говорил, что ему не нравятся тату и он не стал бы их набивать. Он никогда не перестанет поражаться тому, как много для него делает Луи, и как сильно он любит его. Они расстилают плед и Гарри даже не замечает, как оказывается практически сидящем на коленях Луи, прижимаясь к нему и слушая размеренное биение его сердца. Это его самый любимый звук. Небо над ними раскрашено миллионами оттенков, начиная от пятен оранжевого и заканчивая полосами фиолетового, розового и голубого. Гарри фотографирует его, намереваясь выложить снимок в Instagram позже вечером. Теперь, когда он выкладывает цветные фотографии, ему приходится сдерживать себя, чтобы не добавлять по двадцать штук в день. — Очень красиво, — бормочет он Луи, запихивая телефон в карман. — Прямо как ты. Луи смеется, и Гарри чувствует, как дрожит его грудь под ним, и уже ему самому хочется взорваться миллионами ярких цветов от счастья. — Спасибо, Хаз, — говорит Луи, прижимая губы к макушке Гарри. — Ты потрясающий. Он горделиво поправляет одну из кудряшек и ничего не отвечает, предпочитая наблюдать за закатом. Сбежать из города и следовать за солнцем***. Пара в десятке метров от них взволнованно шумит гораздо, когда разноцветные всплески на небе становятся больше, и их волнение передается Гарри по воздуху. Он не первый раз смотрит фейерверки на День Независимости по-настоящему, а не по телевизору. Может быть, он не должен так восхищаться ими, видя их на каждом концерте, но… Это другое. Ему кажется, как будто это другой мир, в котором они с Луи обычная пара на свидании, наблюдающая за цветастыми огоньками на небе. Мир, в котором Гарри раньше боялся фейерверков, а Луи все равно уговорил его поехать посмотреть на них вместе с ним, и Стайлс не смог ему отказать. Мир, в котором они просто наслаждаются друг другом и прекрасной ночью, ни из-за чего не переживая. Как и в том мире, Гарри боится фейерверков, но у него слишком много татуировок, показывающих его любовь к этому миру, так что он определённо лучше. Может быть, жизнь в другом мире была бы легче. Но какая разница, если бы в том мире не было бы его Луи. Сердце Гарри принадлежит ему полностью и навсегда, и он готов сделать все, что угодно — врать, притворяться, играть на публику, если Луи будет рядом с ним. Его Луи, который сейчас поглаживает его по голове, нежно подергивая кудряшки, и напевая незнакомую Гарри песню. — Ты бы когда-нибудь хотел, чтобы мы жили в другом мире? Где все не так сложно? — тихо спрашивает Гарри, ковыряясь в нитках от рваной полоски на колене Луи. — Никогда, — отвечает Луи, не задумавшись даже на секунду. Гарри улыбается, чувствуя, как сердце колотится в груди. — Я тоже. Фейерверки рисуют на небе радугу. Сначала появляются маленькие точки, которые быстро расширяются, превращаясь в огненные лучи. Это невероятно захватывающе. Внезапный грохот пугает Гарри, и он чувствует мурашки, бегущие вниз по спине, но затем он понимает, что Луи рядом с ним, держит его за руку и напевает на ухо тихую мелодию, и сразу же успокаивается. Он уже пел ее немного раньше. Эта песня о фейерверках, поцелуях, и непередаваемо сильной любви. Она об объятиях под открытым небом, о том, как крепко они держат друг друга за руки в темноте, и как их глаза сверкают от счастья даже ярче, чем молнии. О мире, в котором Луи любит Гарри так же сильно, насколько огромны фейерверки на вечернем небе, и будет любить его всю свою жизнь.