— Что с ним? — Плохо себя чувствует Сергей, держится за голову…
Видео из кабинок вырывает из захватывающего созерцания паузы. Егор отводит взгляд от монитора, слушая только помертвевший голос Вилата в наушниках. В студии на миг провисает пыльной простыней плотная тишина, бледный Ваня тут же опускает глаза, а Ярослав шепотом что-то обсуждает с Артуром, который поднес руку ко рту, синхронно с Сережей. Главное не закрывать глаза, чтобы не лезли снова назойливые мысли о прошедшей осени. К горлу тоже подкатывает, Егор гулко сглатывает, пряча лицо в ладонях. Антон ободрительно треплет по плечу, и через вату доносятся его слова, что все будет хорошо. Но его не было там, в этих жутких моментах прошлого лета, в голове постепенно переплетающихся с осенними. Ярослав помнил лето, должен был, но он спокойно заканчивает разговор с Артуром и по сигналу ведущего надевает наушники. Короткий пустой взгляд Ярика дает понять, что он прекрасно осознает, какую болезнь так и не смог победить Брагин. Мобстер хлопает по спине между лопаток. Вспоминаются дрожащие холодные руки Сережи, цепляющиеся за Егора, который еще не был его капитаном летом, и такие же холодные глаза, полные ужаса, осенью — все это пролетало кошмарной инверсивной каруселью, снова и снова листая до жути яркие картинки. Команда вышла из кабинок, никто не подает Году руки, он ковыляет сам, упрямо отказываясь от помощи стаффа и команды. Егору бы доверился, точно, насколько бы упрям не был Брагин, он знал, в чьи руки можно упасть без опаски. В этот раз он был один, за этим просто невыносимо наблюдать через монитор, когда было точно известно, сколько ступеней и коридоров разделяют вас. Егора ни за что не пустят к игрокам, их окружает плотное кольцо сотрудников. Но хотя бы одним глазком увидеть, успокоить совесть. Она ли яростно сражалась с разумом или это просто мигрень жрала виски, жгла каленым железом изнутри? — Вань, — умоляюще протянул Егор, пока студии не передали слово. — Можно… — Егор, — Ярик перебил его, зная, что он скажет, — тут три капитана ВП сидят, и никто не рыпается, кроме тебя. Успокойся, все нормально будет с ним. Все будет нормально, как только Драмеру позволят добраться до Года. Факер пожал плечами, напряженно вслушиваясь в голос в наушниках. Пошел отчет. За камерами маячил Андрей, показывающий неприличные жесты Мобстеру, в ответ лишь мило улыбающемуся. Егора бросало то в жар, то в холод. Медицинская пауза, которую надо заполнить. Он сложил трясущиеся руки на колени и сделал пару глубоких вдохов. Антон внимательно следил за ним боковым зрением, Егор чувствовал кожей, что коллега будто записывает его слабость. Как успокоиться? — Егор, что ты можешь сказать? — выводит из анабиоза голос Факера, немного потряхивает, будто внезапная простуда рвет легкие и обдает холодком пальцы. «Он мне дороже этого ебаного стола аналитики». — Ну, у американцев очень хороший пик, с этим не поспоришь… Тут же вспоминаются довольные лица американских игроков, которые уже уверены в легкой победе. А по другую сторону были мрачные ребята, шатающийся Брагин. Теперь же обе кабинки пусты, почему-то это особенно пугает. Все пытаются ему помочь, но ничего не смогут. Егор точно знал, что он сможет, но сбежать не было возможности. Мобстер, чувствующий этот порыв, по-хозяйски вцепился в запястье, сжимая его. Ярик одобрительно хмыкнул, не видя в этом жесте ничего, кроме желания удержать Егора от глупостей. Когда самому важному человеку плохо и больно, но ты только сидишь и разводишь пустую болтовню, заполняя пробел между смертью и возрождением - это бездействие становится пыткой. — Уходим на паузу, пока команды переводят дух, — мягко улыбается в камеру Факер и, как только пускают заставку, хмуро зыркает на кривляющегося неподалеку Дреда. — Андрей, — зовет его Егор, скидывая наушники и выдирая руку из обмякших пальцев Мобстера, — твоя очередь. — Что за хуйня, Жотм? — злобно выплевывает Ярослав, Иван привстает, так же напряженно замирая, слушая указания свыше. — Не смей сюда нахуй возвращаться, — орут ему в спину, Егор уже не разбирает, чей это голос, просто расталкивает толпящийся люд и бежит к туалетам, задыхаясь от собственной смелости. Стафф, медики возле комнаты. Год сидит на полу прямо в коридоре, все верно — ему необходимо пространство. Охрана косится на пропуск, висящий на поясе Егора, но не выгоняет его слишком далеко, сквозь шум его не слышно, а жестами он вряд ли что-то покажет. Сережа раскачивается взад-вперед, как марионетка, сжимая в ладонях бумажный пакетик. Егор почувствовал, что они все прокляты. Медведь на груди Года замялся, когда он свернулся в клубок на полу. В такие моменты ему нужно было справиться с собой, дать самому себе возможность сделать вдох. Он хрипло кашлянул, это было как разряд, все вокруг дернулись. Несколько жирных мужиков из стаффа загородили его спинами на пару минут, Егор терпеливо ждал, чтобы еще раз увидеть его и убедиться, что с ним все в порядке. Проскальзывал соблазн ворваться в толпу, но Жотм старательно душил его, что за глупости — расталкивать народ, бороться с охраной, чтобы потом поймать укоризненный взгляд из-под очков и, возможно, потерять работу. Проклятая игра. Год поднялся, его вел под локоть новый капитан, каменное лицо которого было непроницаемо, как и тогда, в кабинке. Всего секунда, когда Егор теряется в толпе, а затем стоит позади всех, разбегающихся в разные стороны. Сережа зачем-то оборачивается, словно чувствуя спиной пристальный взгляд. Что-то беззвучно говорит Артему, тот хмурится и качает головой. В своих стремлениях одержать победу все переступали через него, так же поступал и Егор, позволяя менеджеру раз за разом трясти бесчувственное тело мидера, разглядывая ужасающую картину с высоты. Мужчина тогда воровато озирался, расстегивая сумку, пусть в комнате были только трое. А сейчас Сережа слабо улыбнулся и кивнул Егору, но ушел, опираясь поначалу на руку Артема, перед выходом на сцену отпуская ее и выпрямляясь. Никто не должен видеть его слабость, пусть сотни людей следят за ним, за каждым нерешительным шагом. Только один человек мог смутить его и даже заставить споткнуться, но он остался в коридоре, одинокий и такой обеспокоенный, что на губах Года снова дрогнула улыбка. Битва продолжилась, и серый портрет его героя обрел цвет. Руки больше не тряслись, голова немного кружилась, но он загнал это гнетущее ощущение в самый темный угол, лишь изредка сжимая мышь так, что белели костяшки длинных пальцев и его капитан косился, убирая с лица непослушную прядь. Егор когда-то делал так же, но в полумраке комнаты, а на людях никогда не распускал волосы. — Серега? — Все в порядке, — ответ опередил вопрос Артема и тот удовлетворенно кивнул, закусывая губу. Игры проносились вспышками, больше нельзя было думать о чем-то ином: только карта, только то, что происходит на ней, только голоса тиммейтов. Он очнулся, когда Артем снова подал ему руку на ступеньках, Брагин отмахнулся, осматривая сцену, будто видел ее впервые. Капитан резко развернулся и направился навстречу побежденным, а Сергей смотрел на его спину и разметавшиеся по ней волосы, понимая, какие же его два капитана разные. И что же несет каждый из них? И почему Егор так и остался для него капитаном, хотя это было давно и не принесло особого успеха команде? Никакой логики в воспоминаниях, которые должны были быть горькими от поражений, но смывались другими: темными, теплыми и нежными. Глаза Артема ужасно усталые, в них совсем не было радости, не то, что в широко улыбающемся Иллидане или пританцовывающем на ходу Фобосе. Они проходили через бесконечные коридоры и комнаты, разглядывали плакаты, расписывались, здоровались с бесчисленным потоком людей, обсуждали свое пребывание в ложе. Сергей вертел головой, даже не снимая надоевшие и натершие переносицу очки. Егор не ждал его. Пришло время, пора все взять в свои руки.***
— И почему аналитиков поселили по одиночным комнатам? — хмыкнул Сергей, осторожно присаживаясь на журнальный столик. Кресло было завалено шмотками, а на кровать садиться не хотелось. — Вам, людям с руками из плеч, нужно единение с командой, — хмыкнул Егор, с подозрением косясь на Брагина. Бледный, под глазами пролегли глубокие черные тени, и морщинки в уголках глаз вырисовывались все четче с каждым разом, будто он тратил невосполнимые ресурсы организма на игру. Год обычно был чуть раздражительным, подвижным, но залипающим на всякие глупости, язвительным и ядовитым. Сейчас он сидел и мрачно смотрел в глаза Егору, и больно становилось от того, что он молчит. Лучше бы сказал что-то гадкое, прямо сейчас. Или выругался. Или хотя бы попросил закурить. — Ты пришел сегодня, — твердо сказал Сергей, растирая запястье и морщась, — зачем? Там врачи были, вообще все под контролем. А тебе влетело потом за это. — И что? — неожиданно резко отозвался Егор, присаживаясь рядом на многострадальный столик. — Это мои проблемы. — А это моя игра, — медленно проговорил Год, замирая, когда теплые пальцы коснулись ноющего запястья; позволил Егору перетащить руку к себе на колени и баюкать ее. — Тебе не нужно больше меня опекать, я справлюсь. — Конечно, справишься, — сдержанно отрезал Жотм, поглаживая ладонь Сергея и тыкая пальцем в легендарную задротскую мозоль, — сколько лет ты уже справляешься? Эти интонации Сергей ненавидел до дрожи, когда его обвиняли, что с ним что-то не так. Снова Егор все портил, переводя разговор в неприятное русло. Год пересилил себя и вырвал руку из хватки Жотма, который поднял на него глаза, полные затаенной обиды и боли. — Ты не смог мне помочь, — хрипло сказал Брагин, поднимаясь, — о чем ты говорил тогда? Что вытащишь меня? Ну и как, вытащил? Егор порывисто встал, резко прижимая Сережу к себе, вжался в него, втянув голову в плечи, словно ожидал, что тот будет вырываться из объятий и оттолкнет его. Хотя тогда, зимой, в последнюю их встречу, как членов команды, именно Егор оттолкнул и не принял. Год наслаждался его беспомощностью, ощущая, как темнеет в глазах. Таблетки в кармане не могли надолго облегчить его состояние, но на пару часов их вполне хватало. Сергей закинулся прямо при Егоре, не собираясь больше юлить и врать: примет таким или нет, уже не было важно. Важны были мимолётные желания, о которых обычно жалеют утрами и бегут потом всю жизнь. Его доверие — это все, что осталось, все, что сейчас висело между ними. Год считал минуты, лежа на кровати, пока над ним не склонился Жотм. И они точно знали, что оба прокляты, в эту ночь, как и во все предыдущие. Каждый нес свое один, и те редкие минуты, когда они были вместе, не хотелось тратить на решение проблем. Слабость отошла, яркий свет угас, и пульсирующие звуки вырвались наружу, заставляя Сергея испуганно закрыть уши ладонями, когда теплое дыхание обдало его шею. — Ты прав, — выдохнул Год, когда чужие пальцы вцепились в его ремень, — я сумасшедший. Он чувствовал, как под его рукой содрогаются мышцы и как это возбуждает воспаленный колесами разум. Сергей притянул Егора к себе, кусая шею, с внезапным наслаждением замечая, как ярко будут видны следы зубов. Одной рукой резко дернул аптекарскую резинку, выпуская волосы, которые мягкой волной накрыли его лицо. Сергей обожал, когда он сосет с распущенными волосами, отфыркивается и матерится, перебрасывая их на одну сторону, но они такие длинные, что темными нитями расползаются по бедру Года, образуя жутко сексуальную паутину. Сергей обожал наматывать его волосы на кулак, яростно тянуть, насаживая его рот так, что он задыхался. До предела, так, чтобы потом смотреть, как слезы боли текут по щекам. Жотм сердито пытается их утереть, но сверху наваливается Брагин, целуя лицо быстро и жадно, не извиняясь. — Ты пытаешься меня контролировать, — шептал Брагин на ухо замершему под ним Егору, — остальные просто на меня давят. Но знаешь… Сергей никогда не уходил сразу, он давал надежду, тенью ускользая из кровати только в предрассветные часы. Сегодня он ушел сразу, молча, больше ничего не объясняя. Егор чувствовал себя примитивным организмом, не имеющим рук, чтобы схватить, ног, чтобы догнать и голоса, чтобы сказать, что он не судит. Что любит, не смотря ни на что. Примитив сидел на кровати, раскачиваясь, как недавно на полу в Кей-Арене сидело его проклятие. Взгляд сфокусировался на столике, где валялась толстовка. G Егор встал с кровати, понимая, как торопился Брагин свалить от него, что даже забыл кофту. Зачем-то пошарил по карманам, обнаружив во внутреннем небольшой пакетик. Немного заляпанный стакан, этого не было видно в полумраке. В минибаре остались несколько бутылочек, их содержимое отправилось в стакан, вслед за алкоголем несколько таблеток. И еще парочка. И еще… Он, склонив голову, наблюдал за тем, как нехотя они растворяются в дешевом коньяке, даже не зная, что это за колеса. Наверняка что-то ужасное, судя по тому, как дико хохотал Год, какая нежная ненависть была в его глазах. И как его пальцы подрагивали, сжимая… Егор понятия не имел, что это за таблетки. Ведь Брагин всегда предпочитал кокаин.***
Драмера не было в номере, Сережа привалился спиной к косяку, с облегчением понимая, что комната полностью в его власти. Элемент доверия еще не исчез между ним и менеджером. И пускай Гоша никогда не забывал запирать сумку на кодовый замок — обычно он не рисковал ничего там хранить. Предпочитал тарить все на месте, обширные связи росли из года в год, да и сам он покуривал распространяемую на каждом шагу дурь, как само собой разумеющееся. Брагин знал код, набирая его трясущимися руками, молил, чтобы хоть что-то было в потайном кармане. Плотный, спрессованный кокаин был твердоват, пакетик лег на ладонь. Сережа размял немного пальцами, стараясь не дышать. Может это вовсе не то, что он ожидал? Тени замерли на стенах, освещаемых одной лампой на тумбочке Драмера. Год втер немного в десну, почти моментально ощущая привычное онемение и даже легкое покалывание — зубы заныли. Он ждал каждого часа, каждого момента. Играл ярко и жестко, ощущая свое лицо лишь маской, в которую нарядилась смерть. Ему не было страшно от того, что он делает, хотя он и не строил иллюзий. Они рождались сами. В каждом номере были эти нелепые кофейные столики. Здесь он был из темного дерева, на нем идеально был виден белоснежный порошок. Кредитки под рукой не было — в кошельке только пара купюр. Брагин выудил банкноту с самым крупным номиналом и, моргнув, отстегнул от пояса карту-аккредитив, которую терпеть не мог носить на шее и пристегивал к шлейке для ремня. Отклонение от нормы было критическим, так показала им жизнь. Дело не в проклятиях, не в тегах, не в выборе «не того» пути, а в том, что структурные дефекты неисправимы и с этим они ничего не смогли сделать. Год пробовал на вкус то, что должно было вывести его за грань, настойчиво кольнуло где-то в груди, но он не обратил внимания, все шло по плану. Организм просто не мог выдержать эти чертовы колеса и порошок за такой короткий срок. Брагин знал это. Короткий взрыв эйфории позволил не чувствовать боль, острый уголок стола принял удар с честью, окропляясь кровью. Тело было легким, а голова тяжелой, ее клонило вниз. По виску ползло что-то теплое, Сергею совершенно не было интересно, что это. Он просто закрыл глаза. Его структурный дефект, где-то совсем близко, всего на несколько этажей выше, полз по холодному ламинату пытаясь забиться под кровать, бешено дергая конечностями, но постепенно утихая, не в силах сделать вздох. Разлитый на пол коньяк расползался безобразной кляксой, обнажая дно стакана, на котором осталось немного порошка. Драмер опасливо перевернул скрюченное тело, рассматривая запекшуюся на виске кровь. Бог еще дышал.