Broken mind.

Темно. Больно. Не страшно, нет. Неопределенно. То, что сейчас происходит со мной здорово шатает психику. Иногда я думаю, что неплохо было бы, наступи конец. Смерть не выход, но колоссальное облегчение, особенно сейчас. Не позволено. Не разрешено. Слишком поздно делать шаг назад, у меня нет права показать свою слабость, сломаться. Больно. И снова. Он-мой ужас и мой ночной кошмар. Тот самый монстр, которого боятся в детстве, до слез, до предательской дрожи в коленях. Тянет свои липкие руки ко мне, окутывая, унося, погребая во тьме, вместе с тобой. Отвратительно и страшно, но так заманчиво в порывы душевной слабости. Мои личные девять кругов ада. Мучительно. Все тело-оголенный пучок нервов. Он может часами ковыряться лезвием в ране, разворачивая ее, дорезая чуть ли не до мышц. Оставляет порезы, прожигает, капает кислотой и зачарованно наблюдает, как она, шипя, разъедает кожу. Это удушающе больно, больно до тошноты, до пятен в глазах, до слез, которые временами невозможно сдерживать. До болевого шока, в конце-концов. Закрываю глаза, хоть ненадолго. Редкие воспоминания -мое единственное лекарство. Но сейчас они кажутся лишь сном, больной фантазией измученного мозга. -Иногда ты слишком много думаешь. Может, расслабишься хоть на минуту, пока я рядом?-Хаширама улыбается. Мягко, солнечно, да так, что в груди теплеет. И что-то подсказывает:" Вот оно, твое счастье, просто вытяни руку." Я послушно вытягиваю и провожу пальцами по волосам, нарочно путаясь в них. Мягкие, как шелк. Улыбаюсь уголками губ. -Сейчас все слишком сложно, я не могу не думать о своём клане. Ты же знаешь. Он лишь мягко целует в губы, раздвигая их языком, прижимая к себе. Утыкаюсь ему в шею, не отказывая себе в соблазне осыпать поцелуями нежную кожу. От Хаширамы всегда пахло чем-то пряным, древесным. Сандал или мускус, уж в этом я не силен. Дурманящий и приятный запах до дрожи. -А ты попробуй. Забытье- непозволительная роскошь, он такого не допустит. Закрывая глаза, я могу не видеть отвратительные, кровоточащие и местами гноящиеся раны, бедра, испещренные синяками, шрамы и многочисленные царапины на бледной коже. Остается лишь боль. Но ненадолго. Заметил. Удар, еще один, по лицу. Достает кунай, и руку простреливает адская боль. Стискиваю зубы. Перед тем, как резко вынуть, он крутит лезвием в ране, я морщусь, бывало и хуже. -Не помню, чтобы я разрешал тебе расслабляться. Не разрешал. Прости. Он весьма оригинален, что касается пыток. Истязает не только тело, но и душу. Я могу терпеть почти все, что он делает со мной, могу терпеть открытые раны, нарывы, бесконечные минеты и горячую сперму на лице, разные игрушки, наедине с которыми он обожал оставлять меня хоть на весь день, когда я, задыхаясь от возбуждения, просто умолял о том, чтобы он наконец взял меня, могу терпеть удары плетки по измученной спине, соль и разные реагенты, которыми он щедро одаривает раны. Но нет, все не так просто. Его излюбленная пытка-дарить мне мнимую свободу. Хаширама знает, что я вернусь, знает, что позволю ему все это, потому-что несмотря на его садиские замашки- я подсел, и подсел конкретно. Только после зверских мучений я могу получить долю ласки, долю того Хаширамы, которого знал раньше-мягкого и доброго, нежного. Даже в той непроглядной тьме, что окутывает меня сейчас-ты был и будешь единственной моей надеждой, моим лучом света. Услышать тихое "Прости меня. Ты же знаешь, что я всегда буду любить тебя."-одно из немногочисленных удовольствий. Я знаю, что это неправда. Что ты никогда не откажешься от моих мучений. Почему я все позволяю тебе? Ведь мы оба знаем, что я мог бы прекратить это, но.. Вдруг я потеряю тебя? Вдруг не вернешься? Так слаб перед тобой. Возможно, я рад, что ты остался здесь, со мной. Я панически боюсь остаться один, от того и цепляюсь за тебя. Мне не важно, любит ли он меня. Это зависимость. Губящая привязанность. Черт. Я конкретно влип. Если вначале я мог кричать, всхлипывать и умолять, то сейчас я привык. Понял, что в этом нет смысла, понял, что это лишь игра, из которой лишь один из нас выйдет победителем. Мое вечное молчание раздражает его до истерик. Покорное, послушное, но и неприступное. Такое гордое, пока не сдавшееся, не сломанное. Пока. Я ухмыляюсь-он злится. Сильно. Просто бьет меня снова и снова или раздирает какую-либо часть тела до мяса, до кости, выворачивая. Умереть я не умру, можно сказать спасибо ускоренной регенерации. Или даже наоборот, умри я-это прекратится. В любом случае, все это будет длится долго. Мучительно долго. Тихое шуршание-приспускает штаны. Пожалуйста. Нет. Резко выдыхаю, силясь не показать слезы. К горлу подступает ком. Из всех его надругательств, эта-самая мерзкая. Это тяжело принять. Я лучше дам согласие на избиение. Тяжело, потому-что раньше Хаширама относился ко мне, как хрустальной вазе, с нежностью и осторожностью, и частый секс приносил сплошное наслаждение. А сейчас? На глаза снова ложится мягкая атласная лента, погружая меня во мрак, такой знакомый, родной, но до жути пугающий. Вздрагиваю, ощущая прохладные пальцы на бёрдах. Передергивает, тело не хочет доверять, но каждый раз-гребанное сомнение: "Может, в этот раз он будет осторожнее?" В следующую секунду бедро простреливает резкой болью. Закусываю губу до крови, не издавая ни звука. По подбородку течет кровь. Он медленно ковыряет пальцем открытую рану, скребя ногтями, издеваясь, раздирая ее все глубже и глубже, даря невыносимую боль. Такие вещи приносят Хашираме небывалое удовольствие. Больно. Так больно, что темнеет в глазах, а сознание помутняется. Как жаль, что я не могу видеть его лицо, еще одна пытка. Раз за разом терзать такую беззащитную плоть, когда же я перестану ему верить. Подхватывает мои ноги, заводя их себе за талию, заставляя ухватиться за него. Упираюсь разодранной в мясо спиной о голые каменные стены. Холодно, раны неприятно саднит, соприкасаясь с жесткой поверхностью, свежие-открываются, пощипывая. -Держись за меня ногами, сладкий, ты ведь не хочешь упасть? Поглаживает щеку, с притворной нежностью, а затем резким движением врывается в мое тело, без подготовки. -Почему ты такой узкий внутри? Так сжимаешь, я вроде должен был хорошо тебя растянуть, моя маленькая шлюха. Грубые толчки. Мерзкое хлюпанье, по бедру опять струится что-то густое. Кровь? Мне уже все равно. В груди неприятно ноет и тянет, липко и мерзко, остатки былых чувств скребутся кошками. От острой, режущей боли запрокидываю голову настолько, насколько позволяет стена сзади, зажмуриваюсь и впиваюсь ногтями в ладонь до крови. Заглушать одной болью другую- не лучшее решение. Зафиксированные сверху руки затекают, начиная неметь. Выходит полностью, а затем снова вбивается в податливое тело, разрывая нежные ткани и мышцы, трахая с оттяжкой. Кровь течет на пол, мерно капая. Больно ли? Невыносимо. Терпеть. Балансирую на грани, чувствуя, что еще немного-и я потеряю сознание, но это "немного" тянется мучительно долго. Так мерзко, когда чувствуешь себя грязным, но эту грязь уже никогда не смоешь. Впечатывает в стену сильнее, сжимая пальцы на горле. Дыхание перехватывает, издаю сиплый вздох, сдирая горло, и начинаю метаться, как пойманная птица в клетке, пытаясь вырваться. Кислорода катастрофически не хватает. Перед глазами плывет. Опять. Наконец, пальцы на горле разжимаются, наверняка оставляя после себя следы, а Хаширама выпрямляется, подхватывая меня за ноги вновь. Содрогаюсь от спазма, начинаю глухо кашлять, насколько позволяет севший голос, жадно глотаю воздух. В ушах-белый шум, я закрываю глаза, но от нахлынувшей боли уже не могу сдерживать непроизвольных слез, что катятся вниз по впалым щекам. Пожалуйста. Хватит. Не внимая моим немым мольбам, укоряет темп, слегка постанывает, сжимая руки сильнее. Очередные синяки. Тянешься к моей шее и резко кусаешь в предплечье, отдает приятной болью. Поднимаешься выше, оставляя багровые засосы на ключицах, прикусывая нежную кожу. Вздрагиваю, одаривая тебя новой порцией слез, пытаюсь отвести голову и дернуться, но ее будто налили свинцом. -Ну-ну, не плачь, мой драгоценный. Я не хочу, чтобы моя игрушка пришла в негодность раньше времени. Проводит рукой по впалому животу, задевая ногтями многочисленные порезы, шрамы и раны, которые щипят от пота. Отпускает ноги и выходит из меня. Безвольно повисаю тряпкой, держась на одних лишь руках. -Я еще не кончил, ты что, теряешь хватку? Соси. Отстегивает руки, измученное тело гулко падает на холодный, твердый пол. Морщусь, приземляясь на открытую рану. Больно. Хаширама резко поднимает за подбородок, грубо удерживая лицо на уровне своего паха. Приходится подняться и титаническим усилием воли удержаться в горизонтальном положении самостоятельно. -Открой рот, ну. Сопротивляться бесполезно, будет только хуже. Послушно заглатываю его член, чудом не поперхнувшись, и начинаю неловко посасывать, но судя по довольным стонам Хаширамы-его все устраивало. -Оближи. Послушно обвожу головку языком, слегка посасывая. Во рту остается солноватый, терпкий привкус, меня передергивает, выпускаю член из рта. Сильный удар рукой наотмашь слегка приводит в чувство, заставляя понять свою ошибку. Он снова резко насаживает мой рот на себя, начиная двигаться. С трудом сдерживаю рвотный рефлекс. На глаза наворачиваются слезы, дышать трудно, Хаширама прихватывает волосы на затылке и начинает задавать свой, более быстрый темп, толкаясь в рот. Всхлипываю, но не отстраняюсь, продолжая. Пара минут, и он наконец кончает. Вынув свой член, грубо хватает за подбородок, поднимая голову, и командует:"Глотай. Живо." Мерзко. А ведь когда-то все было по-другому. Хорошо. Когда-то я был так счастлив, глуп, наивен. Когда-то у меня была надежда на лучшую жизнь, на семью, на любовь. Ушло. Довольно давно. Осталась лишь всепоглощающая пустота и чувство вечного одиночества, такое сильное, что хочется выть. Хочется разорвать себе руками грудь, заполнить опустошенную душу. Хаширама с этим почти справляется. Он заполняет ее кровью, отравляет ненавистью. Я заслужил. Мразь и монстр, обреченный на вечные муки. Новая вспышка боли фейерверками взрывается в усталых глазах. Наверное, снова рука. Попытка дернуться-вновь открывается глубокая рана на бедре. Темно. Пахнет сыростью. Холодно.