"Миссис Рочестер"

Две недели моего пребывания во Франции пролетели совершенно незаметно и казались мне ожившей сказкой. Все свое время мы проводили вместе с мистером Рочестером, почти никуда не выезжая и оставаясь только в этом маленьком, уютном доме. После моей прогулки в Национальную Галерею и морского путешествия у меня появилось непреодолимое желание все это зарисовать, этому же способствовали и те счастье и гармония, что царили у меня теперь в душе. Я достала краски, купленные еще в Лондоне, и теперь просиживала в саду под апельсиновыми деревьями дни напролет. Мистер Рочестер, как правило, усаживался рядом, читая что-нибудь вслух, пока я занималась своими этюдами. Однажды он, глядя на то, как я накладываю тень своим карандашом, решил, что мне необходимы несколько уроков настоящего мастера, и вскоре к нам стал приходить месье Дюкре, который открыл мне целый мир в живописи. В июле установилась жаркая и солнечная погода, и мы, как и прежде, почти все время проводили в саду, который был хоть и небольшим, но очень красивым, с огромным количеством различных цветов. По утрам я собирала их в букеты и расставляла по комнатам, а по вечерам, когда мы пили чай и тихо беседовали, запах этих цветов дурманил своим незабываемым ароматом. Иногда я занималась чтением, в лондонском книжном магазине я отыскала одну книгу, которую еще зимой заметила на столе у мистера Рочестера. Это был сборник стихотворений Ван Хассельта «Примулы», и на несколько дней я погрузилась в мир романтической поэзии, наполненной мятежными порывами. Мистер Рочестер хоть и выглядел довольным, однако от моих глаз не могло укрыться и то, что он все время был несколько напряжен, иногда он долго и пристально смотрел на меня и, извинившись, быстро уходил из комнаты или становился молчалив и задумывался на несколько минут. Он словно избегал прикасаться ко мне, и теперь самое большее, чем я могла довольствоваться — это нежный поцелуй руки. Как-то раз я поинтересовалась, чем так обеспокоен мой хозяин, на что Эдвард стал заверять, что мне это только кажется, и он совершенно счастлив уже тем, что имеет возможность находиться подле меня. Мне было немного грустно от этой сдержанности, я все еще помнила его поцелуи и нежные объятия, но расспрашивать о такой странной перемене его настроений не стала. Однажды утром он читал какую-то газету и вдруг спросил, не хочу ли я поехать путешествовать? Я даже растерялась от такого предложения и не сразу ответила, решив подумать, а он стал рассказывать о том, как великолепна летом Италия, какие там замечательные города, какие дворцы и что нам обязательно стоит когда-нибудь совершить туда путешествие. Но наш запланированный отъезд был вскорости забыт, а все потому, что однажды за ужином у нас состоялся серьезный и довольно странный разговор. Вышел он случайно, и я даже не сразу поняла, что затронула, не желая того, тревожащую струну в его сердце. В тот вечер Эдвард снова долго смотрел на меня, пока я, наконец, не выдержала. — Мистер Рочестер, что-то не так? — подняла я голову, встречаясь с ним взглядом. — Эдвард, зови меня, пожалуйста, Эдвард, — негромко поправил он. Я немного смутилась, но все же решила выяснить все до конца, его постоянные паузы, странные взгляды, притаившееся молчание действовали на меня очень удручающе, я не могла понять странной перемены в его поведении. Он всегда был откровенен со мной, всегда доверял, даже тогда, когда, казалось бы, доверять не должен, но теперь, я была уверена, он все больше отдаляется, замыкаясь в себе. И меня стали терзать прежние сомнения, к которым теперь еще и примешивалась уверенность, что о содеянном сожалеет уже сам мистер Рочестер. — Так что же происходит, что вы так молчаливы? — спросила я, откладывая вилку в сторону. — Быть может, вы сожалеете? — Я поднялась и подойдя ближе, тихо продолжила: — Сожалеете о своем скоропалительном решении, о своем мимолетном желании и упорстве..? Мистер Рочестер, взглянув на меня, так же поднялся из-за стола и, обняв мое лицо, сказал: — Джейн, дорогая, ты не представляешь, насколько счастливым ты меня делаешь. Одно твое присутствие придает смысл всему моему существованию, и я бесконечно благодарен тебе. Я люблю тебя, и ничто в этом мире не заставит меня по доброй воле оторваться от тебя. — Так в чем же дело, Эдвард? — я обняла его. — Я не могу понять, о чем ты думаешь, когда так смотришь и молчишь. Мне кажется, что ты сожалеешь, и стыд, снова стыд мучает меня. Скажи мне, тебе нет нужды скрывать от меня что-то, — взмолилась я, — я все пойму. — Господи, — простонал он, обнимая меня и целуя мой висок, — как я счастлив… Джейн, милый мой эльф, ты не представляешь, что делаешь со мной, когда говоришь так! Ты, — он снова заглянул в мои глаза, — счастье, которое я никогда уже не надеялся найти. Эдвард так крепко обнял меня, что у меня закружилась голова, и я бы обязательно упала, но мой любимый тиран так крепко держал, что это вряд ли представлялось возможным. Знакомая волна наслаждения, что приносили всегда его объятия, уже накатывала на меня, и я почти потеряла землю, но тут он резко опустил руки и вновь вознамерился бежать. — Что? Что с тобой происходит? — не понимала я. — Джейн… — Эдвард резко выдохнул и поднял глаза. — Я поклялся ни к чему тебя не принуждать… и не стану этого делать. Я смотрела в его глаза и понимала, что он и в самом деле скорее причинит себе вред, чем заставить меня стать его любовницей. Но разве в глазах света я не являюсь таковой? Разве, согласившись бежать с ним, я не занимаю этого положения? Я все молчала, размышляя, а он быстро поцеловав мой лоб, собрался совсем уйти из комнаты, но на пороге я остановила его. — Эдвард, не уходи… Он замер, почти не веря своим ушам. Ему потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что означают мои слова, но когда он понял, я оказалась в самом вихре его губ и рук. Следующее утро принесло мне понимание, для чего я родилась, для чего нужны были эти унылые годы в Ловуде, это болезненное одиночество, эта мечта о несбыточном. Это понимание невозможно рассказать словами и невозможно передать, потому что это так же тонко, как человеческая душа и так же неуловимо, как Небесная Благодать. Это всегда остается тайной, сколько бы человек ни старался распознать, в чем загадка, и никогда никто не сможет запечатлеть то мгновение, в котором рождается блаженство. Люди могут лишь чувствовать, впитывать кожей, ловить со слезами, но никогда не смогут в полной мере осознать божественное проявление этого неземного чувства. Я долго размышляла над этим, пока озорные лучи не стали настойчиво подкрадываться к моему лицу, и тогда я встала. Мне интересно было взглянуть на себя. Говорят, что счастье красит человека, но я была убеждена, что даже в этом правиле я смогу стать исключением, но нет. Эта истинная правда, и то, что я увидела в отражении, удивило меня, я действительно стала хорошенькой. Впервые в жизни я смотрела на себя и мне нравилось собственное отражение. Конечно, мне далеко было до Джорджианы Рид или Бланш Ингрем, но девушка, которую я видела сегодня в зеркале, была полна скрытого очарования и в ее глазах жила любовь. Я решила поскорее спуститься вниз, чтобы посмотреть, что делает единственный человек, ради которого я, сама того не подозревая, дышу. Как ни странно, я не нашла мистера Рочестера ни в гостиной, ни в столовой, и тогда решила выбраться в сад. Но искать долго мне не пришлось, как только я завернула за угол и направилась по дорожке, сразу же заметила огромный букет белых роз, который издали, скорее, был похож на целый куст. — Ну, Джейн, тебя невозможно обыграть! — разочарованно сказал мистер Рочестер, выглядывая из охапки цветов. В следующее мгновение все розы посыпались мне под ноги, а сама я очутилась в руках Эдварда.  — Я специально выбрался пораньше, чтобы приготовить тебе сюрприз, — вздохнул он, — но ты не дала мне его донести. Ну и как мне быть с тобой, мой маленький эльф? Мягкие рукава его рубашки приятно щекотали мои ладони. — Какие планы? — смущенно опустив глаза и рассматривая переплетение нитей в его жилете, поинтересовалась я. — Совершенно без понятия, — запрокинув голову, счастливо рассмеялся он. — А знаешь, поехали в Италию?