Всей деревней

— И вот, Героиня Ферелдена уничтожила Архидемона, а великий город Денерим начал отстраиваться после битвы, разрушившей его до основания. Народ Ферелдена провозгласил начало нового правления, короновав Алистера. Серый Страж стал королём, а Героиня — его королевой! Варрик выразительно закатил глаза. — Никогда не пойму, как можно рассказывать эту историю так скучно, — произнёс он, наблюдая, как несколько постояльцев «Висельника» вежливо похлопали, а в жестяную кружку ферелденского рассказчика неохотно опустилась парочка медяков. — В ней ведь присутствует полный набор классических компонентов: обольстительная ведьма, потерянный наследник престола, героиня, жаждущая отомстить за убитую семью, Мор, романтика, трагедия. Есть даже собака и оргия. Как можно всё так скомкать? Фенрис уныло глядел в свои карты, но на этих словах поднял голову, нахмурившись. — А вот об оргии я не слышал, — с сомнением протянул он. Варрик покосился на Изабелу и улыбнулся во весь рот. — Мои источники говорят иное. А мои источники... — Никогда не ошибаются, да, я помню. — Фенрису по-прежнему не верилось. — Четверых человек вряд ли можно считать оргией, — пренебрежительно отмахнулась Изабела. — Оргией называют от пяти и больше. Лучше бы тебе вышвырнуть отсюда этого мальчишку, Варрик, как-никак, он твоё место занимает. Здесь ведь ты обычно рассказываешь свои лживые байки. — Грандиозные истории, Ривейни, а не лживые байки, — возразил Варрик. — Небольшая конкуренция мне не помешает. Кровь по венам разогнать. — Невелика разница, — фыркнула Изабела. Она опустила на стол свои карты, демонстрируя выигрышную комбинацию, и с ухмылкой сгребла все деньги с середины стола. — Сыграем ещё разок? — Нет, у меня уже нечего ставить, — склонив голову набок, рассеянно откликнулась Мерриль. — Я никудышна в «порочной добродетели», да? А ты имела в виду впятером в постели? Это и есть оргия? Когда все кувыркаются одновременно? Даже представить не могу. И кто что делает? Звучит ужасно запутанно. Изабела рассмеялась. — Так и есть. В оргии путаница — уже часть веселья, Котёнок. — О-о. — Мерриль подумала над этим пару секунд. — Но у кого найдётся достаточно широкая кровать для оргии? Не представляю, как можно построить мебель такого размера. Мы в клане таких не имели, потому что часто кочевали. Но если нужно было построить что-то, все обращались к мастеру Илену. Я однажды попросила его починить мой посох, а он та-ак на меня посмотрел! Какое же у него будет лицо, если попросить его соорудить кровать для пятерых? — Думаю, тебе лучше начинать с чётного количества, Маргаритка. Скажем, с двух, — вмешался Варрик. Мерриль улыбнулась и кивнула в ответ, хотя румянец на щеках и понурые плечи выдали её сомнения на этот счёт. Варрик мысленно напомнил себе переговорить с тем эльфом-курьером, который периодически доставлял ему слухи из Хартии. Хороший парень, тоже со своими странностями, так что причуды Мерриль не должны его отпугнуть. Хватит уже Маргаритке страдать по Хоуку, пора жить своей жизнью. К тому же, если Варрик что-нибудь не предпримет, Изабела просто-напросто оплатит ей ночь в «Цветущей Розе», а это окончится настоящей катастрофой. Внимание Варрика привлёк неожиданно вскочивший Фенрис. Пробормотав короткое прощание, эльф протолкался к двери и, подождав у камина, пока войдут все желающие, выскользнул наружу. — Сама утончённость, — заметил Варрик. Не нужно было быть гением, чтобы понять причину внезапного бегства: Хоук только что зашёл в таверну вместе с Блондинчиком и Авелин. Варрик со вздохом покачал головой. — Не волнуйся, Маргаритка, дело не в тебе. Иди лучше поздоровайся с Хоуком. — Мерриль смотрела вслед Фенрису со смесью обиды и раздражения, но после слов Варрика оживилась и наградила гнома улыбкой. Варрик неспешно направился к барной стойке, глядя, как Мерриль кинулась к Хоуку. Изабела присоединилась к нему секунду спустя и жестом показала Корффу повторить заказ для себя и гнома. — Что скажешь насчёт этого, Варрик? — спросила она, кивнув на опустевшее место Фенриса. — В твоей истории наметилась очередная загвоздка сюжета? Жалко, — надулась она, — я-то надеялась на страстную любовную сцену в твоём исполнении. — Я планировал опустить детали, Ривейни. — О-о, нет-нет-нет. Это ж никакого веселья! — негодующе воскликнула Изабела. — Тем более, я читала твои наброски и знаю, что ты целый параграф приберёг для всяких пошлостей. Полагаю, теперь тебе придётся менять сюжет? — Ты ведь просто пытаешься выведать, что я думаю об эльфе, да? Созрел он уже для примирительного перепиха или нет? — Ривейнка была права. Учитывая, что и Хоук, и Фенрис считали это слишком деликатной темой, Варрику даже не удалось выпытать у них все грязные подробности. Хотя когда это нехватка фактов останавливала его от сочинения своей, лучшей версии? — Что бы там ни случилось, в итоге они оба остались несчастны, — увильнул он от ответа. Изабела, склонив голову, уставилась на Хоука. Тот убалтывал какого-то пожилого храмовника у бара, пока остальные топтались за спиной. — По нему даже не видно, правда? — Картина была знакомой. Все вроде как держались рядом с Хоуком, но в то же время на шаг позади. Для невооружённых глаз, рассудил Варрик, Хоук выглядел так же, как обычно. Только вот он знал Хоука. — Видно, разумеется. Но только если присмотреться, — сказал он. — Все смотрят на Хоука, но не видят его. Они видят то, что хотят видеть, и благодаря этому бегут за ним по пятам. — Варрик большую часть жизни провёл, наблюдая за людьми и рассказывая их истории... и использовал эти истории против них, получая немалую выручку. Не его вина, что в этом городе большинство жителей погрязли в тёмных делишках. Кто же откажется от шанса обернуть это в свою пользу? — Да уж, это про нас. — Изабела задумчиво приподняла брови. — Хотя, может статься, нам просто нравится вид сзади. — Говори за себя, — фыркнул Варрик, чем вызвал улыбку Изабелы. — Знаешь, Героиня была такой же. Я встречала её всего пару раз за время странствий, но все точно так же шли за ней следом. Я считала, что меня такая жизнь точно свела бы с ума — вечно таскаться за кем-то. Однако теперь, познакомившись с Хоуком, мне легче это понять. Отправься мы в плаванье, я даже там подчинялась бы их приказам, что Хоука, что Стража-Командора-Королевы. Учитывая, что меня уже давно не интересует ничего, кроме капитанского звания, это говорит о многом. — Изабела пожала плечами, снова переводя взгляд с Хоука на Варрика. — Ну ладно, Варрик, расскажи мне, что, по-твоему, случилось. Тот мгновенно почувствовал вызов в её словах и закатил глаза. — Провоцируешь меня, Ривейни? Я что, по-твоему, пацан восьмилетний? — И всё же вызов был вызовом. — Если бы мне предложили угадать, я бы сказал, что у эльфа случился срыв после того, как мы выследили ту ученицу магистра... — Та ещё сука, — поморщилась Изабела. Пусть она никогда этого не признает, но она заботилась обо всех своих немногочисленных друзьях, включая Фенриса. Варрик даже начал подозревать, что она втайне обожает Авелин. — Первостатейная, — согласился он. — Но ты помнишь, как наш дикобраз умчался, словно у него шипы подгорели? Мои источники сообщили, что в тот вечер он ждал Хоука в его поместье. — О-о-о, неужели? А твоим источникам удалось что-нибудь подсмотреть? — с надеждой спросила Изабела. — У него правда всюду метки? Даже на... — Мои источники остались за порогом. Есть некоторые вещи, о которых мужчина не станет требовать подробностей, Ривейни, — перебил её Варрик. — Я подозреваю, что имел место классический момент слабости: бесконечный флирт Хоука окупился, и вместо предавания мрачным мыслям они предались кое-чему другому. А наутро — паника, и оба делают вид, будто ничего не было. Теперь эльф настойчиво отталкивает от себя Хоука и будет отталкивать до тех пор, пока Хоук не упадёт в другие поджидающие его объятия. — И чьи же это будут объятия? — Того, кто окажется рядом. Лично я ставлю на Блондинчика. Хоук считает, что если сможет помочь одному обиженному на весь мир Серому Стражу... — ...то поможет и своей сестрёнке, если та вернётся домой, — закончила Изабела. — Бедный ягнёночек. Ему было бы лучше со мной. Хороший секс и меньше разглагольствований о тяжёлой доле магов. — Представляешь себе их постельные разговоры, с тем и с другим? — спросил Варрик и намеренно непохоже изобразил Андерса: — Прости, я знаю, мы оба голые и всё такое, но меня не покидают мысли о несправедливости к магам, которые не могут ни с кем оттянуться из-за угнетения! А теперь эльф... Изабела расхохоталась. — Позволь мне, позволь мне. — Она нахмурила брови и понизила голос до глухого рокота: — Я знаю, мои сверкающие глаза и сияющие татуировки привлекательны, но я не встану на колени, даже ради... — С каких это пор ты не встаёшь на колени? — перебил её подошедший Андерс. Варрик поднял виноватый взгляд: перед ним стоял Хоук, скрестив руки и так крепко сжав губы, что непонятно было, разозлён он или позабавлен. Изабела расплылась в улыбке. — Я лично никогда не против, если, конечно, пол не щербатый. И если мой партнёр готов оказать ответную услугу. Я даже могу дать тебе пару советов, если хочешь. Или тебе, Авелин. Хотя тебе придётся снять доспехи — думаю, они будут скрипеть, если ты попробуешь опуститься на колени. Варрик отдал ривейнке должное, у неё были стальные яйца. Когда Авелин смотрела на него таким взглядом, ему хотелось свернуться на полу калачиком и прикрыть все жизненно важные части тела. Просто на всякий случай. * * * — Мне не нужна твоя жалость, — сказал Фенрис, не отрывая глаз от камина. Он не хотел видеть лицо Хоука, хотя мог с лёгкостью его представить. Он прекрасно знал, как выглядит Хоук, раздосадованный собственным бессилием, и краем глаза заметил, как тот сокрушенно провёл рукой по волосам. — Фенрис, — произнёс Хоук. Он ждал, и в конце концов Фенрис, вопреки собственной воле и здравому смыслу, поднял взгляд. Он рассчитывал увидеть на лице Хоука разочарование, но его там не оказалось. Вместо этого лицо Хоука выражало мрачное смирение, которого Фенрис никогда раньше в нём не замечал. — Это не жалость, Фенрис. Я никогда тебя не жалел. В том, кто пережил, что довелось тебе, и остался таким же сильным, нет ничего жалкого. Даже когда мы расходимся во мнениях, это не значит... — Хоук устало пожал плечами, и Фенрис вновь опустил глаза. — Я на прошлой неделе навещал Лирен в её лавке и нашёл там одну книгу. Эту историю любил Карвер. Я подумал, тебе понравится попрактиковаться на чём-нибудь новом. Вот и всё. Фенрис сглотнул. С подчёркнутой осторожностью он взял протянутую Хоуком книгу, стараясь не задеть его руку. Он не был готов почувствовать его голую кожу — только не после проведённой вместе ночи. Это воскресит слишком много нежеланных воспоминаний: и о ночи, и о прежних временах, которые она пробудила. Пальцы Хоука согнулись, словно он ожидал прикосновения и сожалел, что его не случилось. — Спасибо, — сказал Фенрис, пытаясь дать Хоуку понять, что он может идти. Хоук не ушёл. Этого следовало ожидать. Хоука не так-то просто было выгнать. — Пожалуйста. Они стояли так, на тщательно выверенном расстоянии друг от друга. Фенрис чувствовал, как Хоук глазами выискивает что-то у него на лице, и намеренно смотрел ему за плечо, не встречаясь с ним взглядом. Есть некоторые темы, которые Фенрис никогда не стал бы поднимать, будь на то его воля. Возможно, это делало его трусом. Хоука, однако, трусом назвать было нельзя. Фенрису следовало догадаться, что он не будет молчать. — Та ночь... я знаю, для тебя это было тяжело. Я знаю, что не понимаю — не могу понять — почему, но я готов ждать... Фенрис перебил его: — Не нужно. — Он знал, чем это закончится, и не хотел этого слышать. Не мог. Ему слишком хотелось в это верить, а Фенрис не мог позволить себе верить: желать чего-то для себя было чересчур большой роскошью. — Не нужно ждать. Потому что ждать нечего. Это было ошибкой. Я не... — он запнулся, сглотнул. — Я... благодарен тебе за эту ночь, несмотря ни на что. Но что было, то прошло. Всё кончено. — «Благодарен» было неподходящим словом: жалким преуменьшением, но Фенрис не мог придумать лучше. В каком-то плане он был возмущён случившимся в той же мере, что и благодарен, но это уже была не вина Хоука. За всё время, что Фенрис знал его, не было ни единого случая, чтобы Хоук не нашёл подходящих слов. Они с Варриком никогда не лезли за словом в карман, всегда подбирали развязные, шуточные фразы, даже в самых худших ситуациях. Фенриса это восхищало, пусть иногда и действовало на нервы. Но когда он вновь поймал взгляд Хоука, то увидел, как тот нерешительно открывает и закрывает рот, снова и снова. В конце концов плечи его поникли, и он выдавил улыбку, которая даже Фенрису показалась фальшивой. (А Фенрис был далеко не эксперт в чтении чужих настроений, о чём частенько напоминал ему Варрик. Это было слишком очевидно). — Выходит, для тебя это так легко? Годы томления, одна ночь — и на этом всё? Фенрис вздрогнул и тут же возненавидел себя за это. Однако он позволил себе взглянуть на Хоука и понял, что тот увидел в его глазах всё невысказанное. Хоук сделал шаг к нему, протянул руку, но Фенрис отстранился, и Хоук замер на месте, подчиняясь негласным границам, которые тот обозначил. На долю секунды Фенрису захотелось, чтобы Хоук не останавливался, — но секунда прошла, и он лишь медленно покачал головой. — Это отнюдь не легко. Я не знаю, как быть тем, кто тебе нужен. Как стать тем, чего ты от меня хочешь. И это... слишком. Я едва знаю, как быть твоим союзником и... надёжным товарищем. Этому я научился, и я всегда буду рядом, если понадоблюсь тебе — как ты всегда был рядом для меня. Хоук засмеялся, и Фенрису ненавистен был этот звук. Он разнёсся эхом по чересчур просторной комнате украденного поместья, отчего звучал ещё более пустым. — Что ж, это не первое «давай останемся друзьями», которое я получаю, но твоё было самым милым. Спасибо за утешительный приз, Фенрис. — Тот поморщился. Он хотел извиниться, но не знал как, поэтому промолчал. Хоук навряд ли ждал от него ответа, тут же продолжив со вздохом: — Что ж, ладно. Несмотря на то, что говорят обо мне Варрик и моя мать, я умею вовремя остановиться. Конечно, мне бы хотелось... — он оборвал себя. — Хотя это не имеет значения, верно? Ты знаешь, где меня найти, если тебе понадобится моя помощь, Фенрис. Ко мне обычно только за этим и приходят. Фенрису хотелось возразить, но он не мог отрицать, что это правда. Чаще всего он виделся с Хоуком либо в «Висельнике», либо когда Хоук сам приходил к нему в гости. Если Фенрис являлся к нему на порог, то обязательно с просьбой о помощи. Не то чтобы ему не хотелось видеться чаще — просто в остальное время он не мог найти слов. Фенрис хранил молчание, пока Хоук разворачивался и выходил. Услышав скрип закрывающейся двери, он опустился в кресло и обхватил голову руками. За закрытыми веками кружились живописные видения о его ночи с Хоуком и вспышки воспоминаний из прошлого. Фенрис вновь распахнул глаза, пытаясь вытеснить образы из сознания, и потянулся за принесённой Хоуком книгой. Открыв её, он с трудом начал продираться сквозь слова — без привычной помощи сидящего рядом Хоука. Когда несколько минут спустя Фенрис опять услышал скрип входной двери, то всеми силами задушил надежду на то, что это вернулся Хоук. На всякий случай он положил руку на эфес меча, но расслабился, когда в проёме показалось знакомое лицо Варрика. Гном увидел раскрытую книгу и вздохнул. — Я подумал, что неплохо бы пополнить твои запасы, эльф, — предложил он, кивнув на небольшую тележку на колёсиках у себя за спиной. В тележке была еда и несколько бутылок обожаемого Фенрисом вина. — Составить тебе компанию? Фенрис хотел было отказаться, но, поразмыслив мгновение, опустил плечи и промолчал. Он не согласился, однако Варрик всё равно откупорил бутылку и налил им обоим по бокалу. * * * — Я, разумеется, не возражаю против того, чтобы размять мышцы, но удивлена, что ты позвал меня, Хоук. Обычно ты на подобные променады таскаешь Фенриса или Андерса, — рассеянно заметила Авелин, смахивая прилипшую к нагруднику грязь, пока компания шла по краю причала. Хоук пожал напряжёнными, как пружина, плечами, однако голос его был ровным, а ухмылка, как обычно, легкомысленной. — Всегда полезно иметь под рукой капитана Стражи, особенно во время переговоров с храмовниками Мередит. И я бы предпочёл обойтись сегодня без Андерса, он бы только зубами скрипел на каждое слово. Варрик усмехнулся. — Переводя с хоуковского: он просто не желает выслушивать, как эти двое снова будут его делить. — Мрачный взгляд Хоука был красноречивее всяких слов, и Варрик безмятежно исправился: — В смысле, пытаться перетянуть его на свою сторону в извечном споре храмовников и магов. — Нет, думаю, первая фраза звучала правильнее, — сказала Авелин. — В самом деле, Хоук, это настолько очевидно, что даже я заметила. — Ты заметила только потому, что услышала, как Ривейни объясняла это Мерриль. — Варрик успокаивающе поднял руки, когда и Хоук, и Авелин смерили его гневными взглядами. — Не обращайте внимания, мы с моим неоспоримым голосом разума оставим свои мысли при себе. — В целом мире нет места, где твою версию реальности сочли бы «разумной», — фыркнула Авелин. — А ты, Хоук, не забывай: я всегда готова тебя выслушать, если захочешь поговорить о чём-то. Возможно, свежий взгляд на ситуацию... будет не лишним? Хоук застонал. — Я уже начинаю думать, что единственный выход для меня — сбежать из Киркволла, прихватив Бьянку. — Ты не в её вкусе. Слишком высокий. Её сердце отдано одному гному, Хоук, — усмехнулся Варрик. — Хотя я не отрицаю, что она стала бы отличной заменой Блондинчику или эльфу. Не пойми меня неправильно, они мне нравятся, но в отношениях с ними есть свои недостатки. Такие, как раскиданные по всему дому манифесты или светящийся фистинг. — Не то чтобы в их теперешнем кругу были варианты получше. У Хоука на выбор был целый город, но Варрик слишком хорошо знал своего друга: тот никогда не сойдётся с малознакомыми людьми. Таким образом, выбор сужался до небольшой группы, состоящей главным образом из разного рода фанатиков. Вероятно, у Хоука был на них пунктик. — Соблазнительно, — протянула Авелин. Варрик покрепче прижал арбалет к груди. — Капитан Стражи, мне не следует соперничать с женщиной, но я не могу позволить тебе забрать Бьянку. Авелин фыркнула. — Да я не про арбалет, гном. Я про мужчин. Они... не совсем в моём вкусе, но даже я нахожу их привлекательными. У Фенриса есть вся эта... загадочная мрачность. А у Андерса... очень красивый нос. — Нос? У него «очень красивый нос»? — переспросил Хоук. — Это лучшее, что пришло тебе в голову? Что же ты обо мне говоришь, когда меня нет рядом? — В большинстве случаев она просит Изабелу перестать «восхвалять твою задницу», — Варрик ухмыльнулся, увидев довольное лицо Хоука. — Не принимай на свой счёт, Ривейни не только твою задницу восхваляет. — Как бы там ни было, я тебя понимаю. Но натравливать их друг на друга — бесчестно, — продолжила Авелин. — Тебе следует заявить о своих намерениях и предпринять какие-то шаги. И в кои-то веки прекрати флиртовать со всеми вокруг. — Точно. Прямо как сделала бы сама Авелин, — с сомнением протянул Варрик, отчего стражница покраснела и недовольно покосилась на него. Он не собирался говорить этого вслух (ему ещё жить хотелось), но удивлялся, как вся Стража ещё не поняла, что их капитан хочет затащить одного из подчинённых в постель. Варрик вообще не понимал, как люди не замечают очевидного, когда оно буквально у них под носом. — Я не флиртую... — Варрик многозначительно кашлянул, и Хоук со вздохом исправился: — Ладно, возможно, флиртую. Я предпочитаю видеть в этом проявление дружбы. Но Авелин, ты правда так считаешь? По-твоему, я их стравливаю? Та остановилась, повернулась к Хоуку лицом и загородила ему дорогу, тоже вынудив остановиться. — Понятия не имею, Хоук. Мы оба знаем, что ты многое от меня скрываешь, и в какой-то мере я тебе за это благодарна. Мне не хотелось бы заковывать тебя в кандалы в ближайшем будущем — а я прекрасно знаю, что ты не пропускаешь ни одной закрытой двери. Однако, с моей точки зрения... так всё и выглядит. И хотя я понимаю твоё влечение, я всё же считаю своим дружеским долгом посоветовать тебе найти кого-нибудь более... здравомыслящего. — Не в этом городе, — откликнулся Варрик. — Только если Варрик уступит моим чарам. — Улыбка Хоука была беспечной, но явно натянутой. — Авелин, я ценю твою заботу, но... скажем так, ты не видишь картину в целом. Так что давай оставим эту тему, хорошо? Ждите здесь — если услышите крики, значит, мне нужна ваша помощь. Авелин со вздохом проводила взглядом скрывшегося за углом Хоука. — Картину в целом, — проворчала она и, положив руку на эфес меча, посмотрела на гнома. — Итак, Варрик... если я спрошу, чего такого я не знаю, есть хоть малейший шанс услышать от тебя правду? — Скорее всего нет, — отозвался Варрик. — Однако моя точка зрения куда ниже твоей, оттого я и вижу картину под другим углом. Более точной, я бы сказал. — Авелин закатила глаза, а Варрик осторожно выглянул из-за угла: Хоук пытался лестью выманить информацию у одного из новобранцев Каллена. — Эльф дал ему от ворот поворот. Теперь убитый горем Хоук хватается за самые отчаянные задания, грозящие ему смертью, и не берёт на них своего подручного целителя, не желая слышать от него «я тебя предупреждал». — О, Андерс никогда не упустит случая это сказать, — фыркнула Авелин. — Фенрис его отверг? Ты уверен? Я думала, он... ну, я бы не сказала об отсутствии интереса с его стороны. Создаётся ощущение, что они все хотят Хоука, согласен? — За исключением тебя, — заметил Варрик. — И меня, но я не виноват, что моё сердце занято. — Он нежно похлопал Бьянку, игнорируя ворчание Авелин о том, что подобная любовь к арбалету настораживает. — Дело не в отсутствии интереса. Эльф начал носить герб Хоуковой семьи на поясе, если ты не заметила. Я бы сказал, что интереса наоборот чересчур — как и ангста. У обоих слишком много предыстории за плечами, а подобное убивает романтику в заключительных актах. — Это не твои рассказы, Варрик. У нас у всех много чего за плечами. — Жизнь и рассказы не так уж отличаются, Авелин. У рассказов просто концовки лучше, — пожал он плечами. — И проблемы начинаются не тогда, когда много истории, а когда ты на ней зацикливаешься — засовываешь голову в задницу и боишься это признать. Авелин поджала губы, задумчиво нахмурившись. Когда она уже открывала рот для ответа, её перебил звук обнажаемой стали и раздавшийся из-за угла голос Хоука: «Можешь считать это криками, капитан!» — Всего один поход в доки без вынужденного убийства — неужели я многого прошу? — простонала Авелин, вытаскивая меч и бросаясь на помощь. — В этом-то городе? Определённо, — ответил Варрик, перехватывая Бьянку и следуя за ней. * * * — Ты меня избегал. — Андерс уселся за стол рядом с Хоуком. Он постарался скрыть обиду в голосе, но, судя по тому, с каким виноватым видом Хоук опустил голову, ему это не удалось. «Ты и сам не искал его компании», — справедливо заметил извечный голос Справедливости. В последнее время граница между ним и Справедливостью была тонка, если вообще существовала, однако Андерс был уверен, что до единения с духом ему куда успешнее удавалось обманывать самого себя. Глаза его приметили неуклюжую, грязно-белую перевязку вокруг Хоуковой руки, и Андерс нахмурился. — Что случилось? — Нашу дружескую беседу с храмовниками перебили предприимчивые молодые женщины. Им понравился фасон моих сапог, и они попытались спросить, где я такие взял, отрубив мне ноги по колено, — сухо ответил Хоук. — Мог бы прийти ко мне, я бы тебя вылечил, — сказал Андерс. — Мне даже повторять этого не нужно — ты сам должен это знать. — Выздоровление естественным путём закаляет характер. По крайней мере, мне так говорили. К тому же, девушкам нравятся шрамы. — Хоук допил свой напиток, но, вместо того чтобы повернуться к Андерсу, стал медленно вертеть в мозолистых руках кружку. Андерс терпеть не мог, когда Хоук на него не смотрел. Это было знаком того, что Хоук не желает с ним разговаривать, и Андерс знал, что к знакам стоило прислушиваться. Но он никогда не мог заставить себя повиноваться, потому что какая-то часть внутри него уверяла, что Хоук не всерьёз. Предательская крохотная частичка, убеждённая, что все адресованные Андерсу улыбки Хоука, все прикосновения к плечу и якобы случайные задевания руки были неспроста. — Если ты слышал это от Изабелы, то я не стал бы принимать её слова на веру. Девушек, с которыми чаще всего проводит время Изабела, больше привлекает золото, чем шрамы. — Я передам ей, что ты считаешь, будто без звонкой монеты она не способна завлечь никого в постель. — Хоук наконец поднял глаза и подарил Андерсу слабую улыбку. Андерс достаточно долго его знал, чтобы отличать фальшивые улыбки от настоящих: эта была усталой и чуть печальной, но зато искренней и тёплой. — Я и сам сотню раз ей это говорил, — ответил он. Хоук засмеялся, отчего стал больше похож на самого себя. — Кстати да, нам стоит как-нибудь побеседовать на тему твоей бестактности. — Говорит человек, который назвал Мартина лживым мешком нажьего дерьма на прошлой неделе, когда сам пытался продать ему дешёвую подделку под алмазное ожерелье. — Хоук улыбнулся ещё шире и полностью развернулся к Андерсу, глядя ему в глаза. Андерсу хотелось притянуть его ближе, погрузить пальцы в его волосы... Вместо этого он встал и коснулся его забинтованной руки. — На самом деле ты не на девушек стремишься произвести впечатление, верно? — сказал он и тут же пожалел о своих словах. Улыбка Хоука увяла; он покачал головой в безмолвном «нет». Андерс чуть было не извинился, но взял себя в руки. — Давай поднимемся к Варрику в комнату? Я исцелю твою рану, но не хотел бы колдовать на глазах у всего «Висельника». Они тут все передерутся за возможность первым сдать меня храмовникам. — Андерс, сейчас середина дня. В это время суток любые завсегдатаи таверны думают лишь о том, как бы побыстрее напиться, и никто ни на кого не обращает внимания. — Отсюда вопрос: что здесь делаешь ты? — об этих словах Андерс тоже пожалел, увидев, как поникли плечи Хоука, но оставил всё как есть, направившись с ним вверх по узкой лестнице. Он надеялся, что Варрик окажется у себя — будет работать над очередной историей или торговым соглашением, — однако комната оказалась пуста. В присутствии гнома Андерс хотя бы мог быть уверен, что не совершит ничего опрометчивого — а в итоге они с Хоуком остались наедине. Андерс усадил его в кресло и принялся разматывать бинты, обнажая подживший порез на руке. — Так ты ответишь, почему меня избегал? — Руки Андерса засветились, когда он ощупал рану и начал исцелять. Он знал, что не стоит спрашивать, но чувствовал себя ребёнком, расшатывающим языком молочный зуб — не мог остановиться, как бы больно ему ни было. — Если я скажу, что вовсе не избегал тебя, ты притворишься, что поверил? — Андерс склонил голову набок, вскинув брови, и Хоук тихо рассмеялся. — Я так и думал, — пожал он плечами и улыбнулся, когда Андерс легонько шлёпнул его по руке — молчаливая просьба не двигаться, пока он не закончит. — Думаю, мне просто хотелось побыть одному. С тобой этого не выходит. — Но выходит с Варриком и Авелин? — Андерс выпрямился, закончив, и начал сматывать бинты, просто чтобы занять руки. — Они не... бьют по больному, как ты, — ответил Хоук. — И Варрик редко вытягивает из меня правду. — А я, значит, вечно требую от тебя слишком многого. — Я этого не говорил. — Говорить и не обязательно, это и так понятно, — мягко произнёс Андерс. Облизнув губы, он медленно спросил: — А Фенрис? Авелин сказала, что вы не... ты избегаешь его по той же причине? Он тоже слишком многого просил? Хоук стиснул зубы и издал неубедительный смешок. — Нет. Фенрис просит слишком мало. Или предлагает слишком мало. Я не знаю. Это не одно и то же, но в какой-то степени одинаково. Бессмыслица, знаю. — Нет. Вовсе нет. — Андерс не был слеп. Беззаботные улыбки и дружелюбное обаяние Хоука могли согреть сердце любого. Но с того дня, как Фенрис обманом вынудил Хоука себе помочь, что-то изменилось. Единственной причиной, по которой Андерс ещё не сдался, был упрямый голосок в голове, твердивший, что иногда Хоук и на него смотрит таким же взглядом. Андерс давно бы решил, что обманывается и видит лишь то, что хочет, однако Справедливость не потерпел бы подобных заблуждений — а значит, всё было правдой. Это немного напоминало ему Стража-Командора. Она улыбалась и смеялась даже посреди Чёрных Болот, и каждый раз отвечала на заигрывания Андерса своими. Но только когда в Башню Бдения прибыл король, Андерс увидел, как выглядят её искренние чувства. Андерс не любил её, но прекрасно понимал, как легко в неё можно влюбиться. Хоук был таким же: центром водоворота, кружащейся воронкой, затягивающей в себя всех вокруг. Но когда в нём зарождалось нечто большее, это бросалось в глаза. «Нечто большее» он чувствовал к Фенрису. И к Андерсу тоже — обязан был. Андерс не мог заблуждаться. Он подпер рукой подбородок. — Что ж... когда закончишь одиночничать, я бы не отказался видеться чаще. В смысле, не только в гуще битвы и лужах крови. Я, разумеется, ценю время, проведённое вместе за размахиванием оружием и убийством всяких сумасшедших, но было бы неплохо для разнообразия просто выпить и поговорить. Хоук рассмеялся. — Думаю, я уже закончил. Как выяснилось, я не слишком приспособлен к одиночеству. Я все эти дни доставал болтовнёй Бодана и раскачивался с Сэндалом на люстре под вопли матери. — Самое печальное в том, что я на удивление легко могу представить эту картину, — Андерс ухмыльнулся собственному воображению. — Как поживает твоя мама? — Хорошо. Ведёт себя тише, чем обычно, но, полагаю, это просто... её способ справиться со всем. Сначала Карвер, а теперь ещё и Бетани ушла в Стражи... — Хоук поколебался мгновение и быстро продолжил: — Но выглядит она довольной. Кажется, у неё появился поклонник. Я заметил, что она часто чему-то улыбается, а когда я спрашиваю — пытается сменить тему, заводя разговор о незамужних соседских дочках. Андерс не мог представить Хоука женатым. Вероятно, из-за того что не хотел этого представлять, а может — потому что жизнь Хоука казалась чересчур неподходящей для терпеливо ожидавшей дома жены. «И то и другое», — высказался Справедливость. Андерс его проигнорировал. — Это прекрасно. Я о том, что у неё кто-то есть. А от Бетани не было вестей? — Письмо. Думаю, матери она тоже прислала, отдельно. Пишет, что у неё всё хорошо, если можно так выразиться. Андерс не знал, чем утешить Хоука, раз уж сам за время их знакомства частенько поносил бранью Серых Стражей. В конце концов он неуверенно произнёс: — Она привыкнет. Там не так уж плохо. — Хоук поглядел на него с сомнением, и Андерс торопливо добавил: — Никто так лихо не отмечает праздник Первого Дня, как Серые Стражи. А их вечеринки в День Лета ещё веселее! Я однажды проснулся наутро с косичками в волосах, одетый в мешок из-под картошки и с непристойным рисунком Сэра Ланселапа на лбу. — Мне, наверное, не стоит спрашивать, что такого непристойного было в этом рисунке? — засмеялся Хоук. Андерс поморщился. — Поверь, лучше тебе не знать. Но те моменты, которые я помню с вечеринки, были потрясающи. Лучше, чем в Круге, а вечеринки в Круге включали в себя множество снятых штанов, так что это о чём-то говорит. Хоук покачал головой, расплывшись в улыбке. — Оставлю это своему воображению. И вечеринку, и снятые штаны. — Он кивнул на дверь. — Мне нужно увидеться с Гамленом. Пройдёшься со мной? Андерс улыбнулся в ответ. Волна удовольствия от неожиданного приглашения столкнулась с не уступающим по силе огорчением оттого, что он, как обычно, с такой лёгкостью попался в Хоуковы сети. — Конечно. Хоук встал и предложил ему руку. И пока они спускались по лестнице, Андерс размышлял, не показалось ли ему, что Хоук задержал его ладонь в своей на мгновение дольше необходимого, или это всё же его фантазии? Краем глаза он увидел вынырнувшего откуда-то Варрика и удивился, где же был гном, если не в своём номере, но мысль надолго не задержалась. * * * Варрик понимал скорбь — в теории. Скорбь была безобразным, неизбежным и интимным делом. В рассказах она всегда оборачивалась кровавой местью или становилась трагической мотивацией для личностных изменений. Но в жизни скорбь была саднящим, одиноким чувством, которое висело в воздухе тяжёлым облаком, не давая вдохнуть. Глядя на Хоука, Варрик внезапно вспомнил тот день, когда Андерс вытащил Бартранда из пучины безумия и Хоук оставил его в живых. Он почувствовал себя виноватым. За своего брата, за всех сыновей, которых они спасли от беды, за всех дочерей, которых отбили у бандитов. Он не жалел о спасённых жизнях, разумеется (разве что о Бартрандовой иногда, но семья — штука сложная, даже без обусловленных сумасшествием предательств), однако ему казалось таким нечестным, что все они живы благодаря Хоуку, в то время как сам Хоук продолжал терять одно за другим. Вначале отца, затем брата, родной дом, сестру (жизнь Серого Стража была отсрочкой смертного приговора, а не спасением) — а теперь вот это. Во имя Предков, Варрик даже не представлял, как они будут её хоронить — если, конечно, человеческая семья Хоука придерживалась этой традиции. В теле, которое Хоук держал на руках, были кости и части тел минимум пяти разных женщин. Что писать на надгробии? Как быть в этом абсолютно чудовищном случае? И чем, во имя пламенеющего исподнего Андрасте, он мог помочь Хоуку? Убийство мага, который их использовал и едва не обернулся против них, было ничтожным вкладом по сравнению со случившимся. И будь проклят Андерс до самых тёмных закоулков Глубинных Троп за то, что сбежал, оставив Варрика наедине с Хоуком. Авелин отправилась делать приготовления и доложить об инциденте, а Варрик остался здесь, в недрах Катакомб, усыпанных мёртвыми телами, с Хоуком, который молча сидел, не шевелясь, и казался таким одиноким, что его словно окружало силовое поле. Он не плакал — его горе было слишком глубоким для пустых слёз. Варрик, будучи рассказчиком, не мог не описать в уме этот момент. Найди он способ передать это словами, вышло бы завораживающе и душераздирающе. Но Варрик уже знал, что эта часть не войдёт в официальное жизнеописание Хоука — по крайней мере, не в его авторстве. Это было слишком личным, слишком болезненным. Хоук потерял семью, так что нужно оставить ему хотя бы скорбь, позволив горевать без огласки. — Хоук, — произнёс Варрик, сделав шаг вперёд. Его рука зависла над плечом друга: Варрик не мог заставить себя нарушить его пространство, коснуться его. Хоук ничем не показал, что услышал его — он, не отрывая глаз, смотрел в мёртвое, искажённое лицо Леандры. Её заштопанная рука лежала в его ладони, а кипельно-белая фата свисала с её головы на грязный, пыльный пол. Варрик видел много ужасных вещей — столько, что устал считать. Он видел, какими жестокими, ненормальными, грубыми и эгоистичными бывают люди — собственными глазами наблюдал весь спектр отрицательных эмоций. Но никогда прежде он не видел чего-то настолько неправильного. История, в которой Герой не успевал вовремя, чтобы всех спасти, шла вразрез всем правилам. — Хоук, — повторил Варрик, но ответа по-прежнему не было. — Гаррет, — позвал он, что делал очень редко. Он всё-таки опустил руку на плечо друга, и имя вкупе с прикосновением вывели Хоука из оцепенения. Он поднял на Варрика безжизненный взгляд. — Идём домой. Авелин пошла за стражниками, они позаботятся о Леандре. — Я её не оставлю. — Её уже нет, Хоук. — Тот дёрнулся, словно от удара. Варрик никогда не видел у него такой реакции, даже когда его и вправду били. — Ладно, давай унесём её отсюда. Поднимемся в город, найдём Авелин и тогда уже решим, что делать. — Забота о мёртвых телах, как правило, не входила в задачи Варрика, но сейчас он мог взять это на себя, ради Хоука. В кои-то веки он мог помочь чем-то другу, поскольку обычно бывало наоборот. Варрик оберегал всех своих друзей, как мог, однако Хоуку никогда этого не требовалось. Сегодняшний день стал исключением, и Варрик из кожи вон вылезет, чтобы помочь Хоуку пережить его. Хоук деревянно кивнул и поднялся, тяжело опершись на Варрика. Выглядел он так, будто постарел на десяток лет. Мягко накрыв лицо Леандры вуалью, он поднял окоченелое тело на руки и медленно понёс вверх по лестнице. Понадобилось немало времени — больше, чем хотелось Варрику и Авелин, — чтобы организовать гроб и оттащить Хоука от тела. Варрик едва успел освободить друга от окровавленных доспехов и одежды (путём понуканий, а не раздевания догола самолично, слава Андрасте) и усадить в кресло переда камином, когда в дом ворвался Гамлен. Варрик поморщился, жалея о своей непредусмотрительности, но в итоге оставил мужчин разговаривать, а сам нашёл Бодана и велел налить Хоуку чего-нибудь покрепче да убрать с глаз долой все вещи Леандры, до поры до времени. Пять минут спустя он перевёл взгляд на огромного скулящего мабари, последовавшего за ним в библиотеку. — Дождись, пока уйдёт Гамлен, а потом составь Хоуку компанию, мальчик, — сказал он псу. * * * Хоук склонился над неподвижным телом матери, жизнь в котором с каждой секундой затухала, и разговаривал с ней, пока мать не умолкла: магия, удерживавшая её в этом мире, испарилась. Хоук выглядел сломленным; пока Леандра оставалась в живых, в каждой черте его лица сквозила вина, а после — он просто остался неподвижно сидеть на коленях. Андерсу хотелось выдернуть его ладонь из мёртвой хватки и обхватить Хоука руками. Справедливости хотелось обрушить магию и страдания на головы тех малефикаров, что творили такие ужасы и ухудшали жизнь остальных магов; а также на храмовников, которые всю свою жизнь подавляли свободу магов и при этом упускали подобные злодеяния. Андерс попятился; противоречивые инстинкты разрывали его голову на части. — Соболезную, Хоук, — мягко промолвила Авелин. Тот не ответил, и спустя пару мгновений Авелин ушла, пробормотав Варрику, что доложит об инциденте и подготовит всё необходимое. Едва на лестнице стихло эхо её шагов, как Андерс последовал за ней. Ему нужно было подышать воздухом, размять мышцы и освежить голову. Но ещё больше ему нужно было сделать что-нибудь полезное, чем-то помочь. Справедливости искать было негде, поскольку подобное невозможно исправить. И как утешить Хоука, он тоже не знал: тот никогда не обращался к нему за утешением. После случившегося с Бетани Хоук был благодарен Андерсу за найденных им Стражей и способа спасти сестру. Но Андерс знал, что мысли о нём долгое время приводили Хоука к мыслям о Бетани, поэтому с ним Хоук никогда не обсуждал свою потерю. Андерс вообще не знал, обсуждал ли Хоук с кем-то свои беды или всё держал в себе. Возможно, спроси он тогда, надави, сблизься — и сейчас он по праву мог бы находиться рядом с Хоуком, утешать его. Но он этого не сделал и теперь ничем не мог ему помочь. Вероятно, и никто не мог. Андерс не знал, что ещё придумать, кроме как отыскать того, кого Хоук захочет увидеть. В кои-то веки улицы Киркволла ему не препятствовали: на пути в Верхний Город ему не встретились ни притаившиеся в тенях карманники, ни поджидавшие за углом головорезы. Патрулирующие стражники бросали на него косые взгляды, однако предпочли не трогать. Когда Андерс открыл дверь Фенрисова поместья, его ошарашило понимание, что он никогда прежде не бывал здесь один, без Хоука. Особняк был большим и богатым, но выглядел почти как в тот день, когда они впервые встретили Фенриса: обветшалым и мрачным. Андерс уже открыл рот, намереваясь позвать Фенриса, когда его перебил раздавшийся сбоку голос: — Заходя сюда, незваные гости рискуют своей шеей. — Вместо привычного огромного меча в руке Фенриса был зажат тонкий кинжал. Он убрал его в ножны на поясе и отвернулся от Андерса. — Убирайся. — Татуировки его слабо светились в тусклом вечернем сумраке. Андерс поймал его за плечо. — Погоди. — И тут же оказался пришпилен к стене. Тусклое свечение сменилось яростной люминесцентной пульсацией, брови Фенриса сошлись вместе. Андерс среагировал инстинктивно: к рукам прилила магия, способная оттолкнуть Фенриса, но её, похоже, наполовину поглотили татуировки. Силы хватило лишь на то, чтобы заставить эльфа ослабить хватку. Фенрис рыкнул, и Андерс оборвал магию, примирительно подняв руки. — Я просто хочу тебе кое-что сказать. — Что бы ты ни сказал, я не желаю этого слышать, маг. — Фенрис наконец разжал цепкие пальцы и отступил. — Тебе здесь не рады. — Я насчёт Хоука, — выпалил Андерс. Фенрис настороженно замер, и Андерс выпрямился и отошёл от стены, расправляя саднящие плечи. — Я знаю, что вы с ним... — Ты ничего не знаешь, — перебил Фенрис. — Да заткнись уже. Хоть на минуту — просто заткнись. Я хотел... Мне нужно ему помочь, и это единственное, что пришло мне в голову. — Андерс ненавидел Фенриса и знал, что чувство взаимно. (Он даже был уверен, что Фенрис ненавидит его больше. Андерс слишком много энергии тратил на ненависть к Мередит и храмовникам — Фенрису, несмотря на ревность Андерса, доставались уже остатки). Но Хоук вовсе не ненавидел эльфа. Андерс напомнил себе об этом, пока Фенрис выжидающе смотрел на него. — Ты нужен Хоуку. Фенрис опустил глаза в пол, а затем отвернулся. — Если я нужен Хоуку, он может прийти сам. Зачем ему посылать тебя... — Дело в его матери, — перебил Андерс. — Он не говорил мне, что нуждается в тебе. Ему просто нужен хоть кто-нибудь. Я решил, что ты единственный можешь ему помочь. — Что с его матерью? — Было что-то в напряжённой позе Фенриса, в понимающем взгляде, говорившее, что он уже предполагал ответ. — Ей прислали белые лилии. Один человек пытался... вернуть к жизни свою возлюбленную и использовал для этого убитых им женщин, нескольких разом. Он воссоздал её из частей других тел. Мать Хоука... была последней частью. Лицом. Мы не успели вовремя. Она погибла. — Андерс глубоко вдохнул. — Хоук не смог спасти свою мать, Фенрис. — Как не смог спасти ни сестру, ни брата. Фенрис сделал шаг назад, заламывая руки, но тут же одёрнул себя. — Где он? — Варрик остался с ним, в Катакомбах под Нижним Городом. Авелин отправилась за стражниками. Фенрис уже развернулся к двери. — Я сначала проверю поместье. Возможно, Варрик уже привёл его домой. В этот раз на улицах им не так повезло, как Андерсу, однако трое бандитов, напавших на них у лестницы в Церковь, были убиты в рекордное время, и Андерс с Фенрисом практически бегом добрались до особняка. Когда распахнулась дверь, Варрик ждал в прихожей, нацелив на гостей Бьянку. Узнав их, он закинул арбалет на плечо. Переведя взгляд с Андерса на Фенриса, он хмыкнул, но кивнул Андерсу. — Долго же ты, Блондинчик. Мне уже казалось, что придётся прикончить тебя за трусливое бегство. — Он дёрнул подбородком в сторону гостиной. — Его дядя только что ушёл. Фенрис проскользнул мимо Андерса вглубь дома и молча направился вверх по лестнице. Андерс проводил его взглядом, и плечи его поникли. — Я не знал, что ещё могу для него сделать, — сказал он Варрику. — Как и я, — ответил тот. — Да и эльф тоже без понятия. Хотя, может, хватит уже самого факта его появления. — Как такое возможно? — вопросил Андерс. — Что это за мир, в котором подобное случается с такой, как она? С таким, как он? — Дерьмовый мир, Блондинчик. Но нам это давно известно. У нас у всех здесь горестей в избытке. Выбирай любого — за плечами каждого лежит скорбная история. — Да, но он ведь пытается помочь всё исправить. Даже когда это невозможно, когда его разрывают в тысяче разных направлений — даже тогда он пытается. И судьба не способна подарить ему одной-единственной вещи? Если бы я верил в Создателя, после такого я бы его возненавидел. — Если бы ты верил в Создателя, Андерс, ты бы уже его ненавидел. Ты, даже не веря в Него, его ненавидишь. Ты большинство вещей в мире ненавидишь. — Так было не всегда, — тихо ответил Андерс. — И я не ненавижу всё. Или всех. — Я в курсе, — сказал Варрик. Они молча стояли в тишине и спустя несколько минут синхронно нахмурились, увидев спускающегося по лестнице Фенриса. Тот встал перед ними, повесив голову. — Я не знал, что ему сказать. — Дело не в словах, эльф, просто побудь там, — вздохнул Варрик. — Просто останься с ним. Он не должен быть один, — добавил Андерс. — Мне кажется, ему наоборот хочется побыть одному. — Несмотря на свои слова, Фенрис выглядел неуверенным. Андерс тоже в этом усомнился. Как может Хоук желать одиночества, если именно оно ему и предначертано с этих пор? Андерс не понимал, как Фенрис мог бросить Хоука вот так. Хотя, возможно, он рассуждал несправедливо. В конце концов, Фенрис оставил Хоука одного точно так же, как Андерс. Тот, однако, вообще не мог подняться к нему в комнату, неуверенный, что его хотят там видеть. Варрик издал тяжкий вздох. — Ладно, парни, давайте выпьем, дадим ему часок погоревать, а потом Блондинчик попытает удачи. Если и у него ничего не выйдет, тогда просто будем держаться поблизости. Как только новость облетит город, сюда нагрянут десятки сплетников. Поможете мне их отгонять. — Взяв Андерса и Фенриса под локти, гном поволок их в соседнюю комнату. Андерс обнаружил себя сидящим рядом с Фенрисом; в руках у обоих было по стакану с горячительным, а Варрик тихо переговаривался о чём-то с Боданом. Когда стакан Фенриса опустел, Андерс машинально подлил ему. Фенрис заметно удивился, однако залпом ополовинил его и оглянулся на лестницу. — Хотел бы я знать, как ему помочь, — тихо произнёс он. — Я тоже, — ответил Андерс. * * * — Ну, как он? — спросила Варрика Изабела, купив ему ещё одну кружку и опустившись напротив. — Я заходила выразить соболезнования и извиниться за то, что меня не был с ним в тот вечер, а его гномий слуга буквально вытолкал меня за дверь. Но это было пару недель назад, и с тех пор я его не видела. — А как он, по-твоему, Ривейни? — Горюет, полагаю. А значит... зол, одинок и, вероятно, чуточку пьян. По крайней мере, я на это надеюсь — алкоголь помогает уснуть по ночам, до тех пор пока чувства не притупятся. Варрик покосился на непривычно трезвую пиратку. — По собственному опыту знаешь, Ривейни? Та пожала плечами. — Ты открыл книгу моей жизни на середине, Варрик, откуда же тебе знать, что включали в себя первые главы. — Изабела вынырнула из задумчивости и подмигнула. — Но я в любом случае предпочту, чтобы ты выдумал начало. Так веселее. Добавь сцену со сбежавшей принцессой, ладно? И, желательно, с медведем. Борьба с медведем голыми руками! О, и драка с акулой! Да будет тебе известно, я действительно однажды врезала по морде акуле. — Конечно, Ривейни, конечно. — Варрик не стал расспрашивать. — Он в последнее время вообще ни с кем не видится. Рано или поздно ему придётся вылезти из своей конуры, но пока что мы по очереди носим еду и разделяем с ним неловкое молчание. Можешь тоже забить себе смену, если хочешь. — «Мы» — это кто? Ты и Авелин? — И Блондинчик. И Фенрис время от времени. Иногда Мерриль. Певчий тоже наведывался, но я выдворил его, как только он заикнулся о воле Создателя. — Варрик содрогнулся. — Мне без разницы, насколько ты набожен — на то, что случилось с Хоуковой матерью, была воля не Создателя, а маньяка, который это сотворил. — Изабела кивнула и подняла свою пинту в мрачном согласии. Варрик чокнулся с ней и, отхлебнув, продолжил. — Однако вот что я тебе скажу: Хоук заработал влияние в этом городе. Знаешь, кто заглянул к нему с корзинкой булочек? Рыцарь-капитан, мамой клянусь! Изабела рассмеялась. — Не говори Андерсу, а то его удар хватит. И что рыцарь-капитан? Сердечки в глазах и всё такое? Он довольно милый на самом деле. Не знай я, что под доспехами он воняет как отстоявшийся ночной горшок, я бы за ним приударила. — Андерс был со мной в тот момент. Я даже на секунду решил, что Справедливость высунет голову и передаст привет. Но Каллен ушёл до того, как заметил Блондинчика. Хоук всегда пытался держать Андерса подальше от Казематов, так что, возможно, Каллен вообще не знает, кто он такой. И я бы сказал, у него оторопь в глазах, а не сердечки. — Жалко. Хотя не то чтобы Андерс был тише воды, ниже травы. Вся Клоака знает, куда обращаться с синяками и шишками. И из «Розы» всех с чесоткой присылают к нему. Мне кажется, они узнают его, если встретят, — сказала Изабела. — Хочешь знать моё мнение? — проворчал Варрик. — Я думаю, храмовники прекрасно знают, где найти Андерса и Мерриль, они просто не ищут их, потому что... — ...потому что те с Хоуком, — закончила Изабела. — Я и сама давно так считаю. Одного взгляда на них достаточно, чтобы понять, что они маги! Даже храмовники не настолько глупы. Варрик кивнул. — На стороне Хоука чересчур много людей, и они не хотят рисковать потерей ценного союзника. Но как только он перестанет быть полезен или начнёт внушать им страх... — Варрик вновь пожал плечами. — Скажем так: я думаю, этот город способен стать ещё более враждебным к здешним магам и испортить всё, чего удалось добиться. — Это означало опасность не просто для Андерса и Мерриль, и Варрик выразительно помедлил, прежде чем якобы рассеянно спросить: — Так что там насчёт твоей реликвии? Ещё не объявилась? Изабела помотала головой, взглянув на него из-под ресниц. — Никаких зацепок. Правда, в последнее время столько всего случилось, что я не особо прислушивалась. — И то верно. Попробуй поговорить с портовыми рабочими в западной части доков. Они обычно обедают неподалёку от отхапанного кунари уголка Киркволла. Изабела окаменела; Варрик смотрел на неё без всякого выражения. Она первой отвела взгляд, слегка поведя плечами. — Наверное, так и поступлю. — Не сомневаюсь, Ривейни. Изабела поджала губы. — Устала я от скучных разговоров. Знаешь, что нужно Хоуку? Хороший перепих — поможет отвлечься от горя. Обнадёжь меня, Варрик, скажи, что один из наших мальчиков взял это дело в свои руки. Они ведь не просто так толкутся там сутки напролёт? — Даже и близко нет, — простонал Варрик. — Клянусь, не знай я всей правды, я бы решил, что они поголовно девственники, оберегающие друг от друга свою драгоценную непорочность. И не спрашивай меня, откуда я знаю, что это не так — просто поверь мне на слово. — Варрик, я тебя умоляю, это всем известно. Сестричка Хоука всё мне рассказала о его юношеских похождениях, так что я в курсе. В нём даже капли целомудрия не осталось. Андерс, может, и ведёт себя, как ханжа, в ответ на мои заигрывания, однако мне доподлинно известно о его похождениях в ферелденском Круге, а позднее — со Стражами. Мне оттуда частенько приносит новости одна маленькая пташка. Вот с Фенрисом — спорный вопрос, хотя что-то я в этом сомневаюсь. — Я даже спрашивать не буду — предпочитаю видеть магические эльфийские кулаки подальше от своей грудной клетки. Но даже если формально это было историческим фактом, Хоук наверняка позаботился о гипотетической дефлорации в ту ночь страстных ошибок, за которой последовало их глупое решение. — Давай надеяться, что сам процесс был приятнее, чем последствия, — заметила Изабела. — Значит, ты утверждаешь, что бедный Хоук проводит в одиночестве не только дни, но и ночи? — Скорее всего. Хоук ещё не готов разбираться ни с поразительно исчезающим эльфом, ни с магом с раздвоением личности, которые хотят забраться ему в штаны. — Не готов сейчас, так будет готов потом. А эти двое по-прежнему не отличат дыры в земле от собственной задницы. Ты уверен, что Хоук не в твоём вкусе? Он ведь мог выбрать кого похуже, а тебе я доверяю — ты хотя бы проследишь, чтобы всё было сделано как надо, — признала Изабела. — Получше он, конечно, тоже мог найти, но раз уж он предпочитает мачты, а не палубы, то я из игры выбываю. — Прости, Ривейни, ему придётся довольствоваться кем-то другим. — Варрик задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. — Блондинчик не сделает первый шаг, потому что считает, что Хоук зациклен на эльфе. — Так и есть. — Но я не думаю, что Хоук полностью исключил остальные варианты. К тому же, Фенрис сам от него сбежал. — И с тех пор ещё больше погружён в мрачные мысли и просто невыносим, — добавила Изабела. — Теперь мне даже в его глаза смотреть невесело — вместо злого, ядовитого эльфа он выглядит абсолютно несчастным. Варрик перестал барабанить. — Тебе нравится, когда он зол? Изабела похотливо улыбнулась. — Его глаза сверкают, когда он в бешенстве. У него самые красивые глаза — как изумруды. Сама не знаю, чего мне больше хочется: переспать с ним или выковырять их и носить вместо ожерелья. — Тревожные у тебя фантазии, Ривейни, — заявил Варрик. — Но, возвращаясь к нашему разговору, Фенрис тоже не станет подбивать к Хоуку клинья, потому что считает, что уже упустил свой шанс. Хоук горюет, оказавшись между молотом и наковальней — и комментарий про «молоты» оставь при себе, Изабела, иначе я попрошу Корффа тебя вышвырнуть. — Изабела скорчила рожу, и Варрик продолжил: — Учитывая, что среди наших знакомых мы с тобой — самые социально адаптированные личности, возможно, нам пора вмешаться. — У меня есть зелье, гарантирующее на несколько часов раскрепостить даже самую завалящую церковницу, и я настолько щедра, что готова пожертвовать на это пару золотых, — мгновенно ответила Изабела. — Нам всего-то понадобится непробиваемая дверь и замок, который Хоук не сможет вскрыть. — Тебе когда-нибудь попадался замок, который не смог бы вскрыть Хоук? — с сомнением протянул Варрик. — Нет... Но где-то такой должен существовать! К тому же, если он будет заперт в комнате с обнажённым эльфом и со стояком, ему скорее захочется не «выбраться из», а «забраться на», — жизнерадостно добавила Изабела. Варрик вынужден был признать её правоту. — Мне кажется, нам стоит сначала опробовать более тонкий подход. — Ты с каждым днём всё скучнее, — со вздохом пожаловалась пиратка. — Назовём зелье, запертую дверь и «трудное положение» планом «Б», — утешил её Варрик. — А план «А»? — Как раз над ним работаю. * * * — Ты никогда мне не рассказывал, как ты приобрёл свои... умения, — сказал Андерс, тщательно отмеряя ингредиенты для целебного зелья. Хоук часто повторял, что ему есть где их заказывать, но Андерс не доверял эту работу женщине с пафосным именем из Нижнего Города. Посещения клиники не были для Хоука такой уж редкостью, однако сегодняшний беспричинный визит интриговал. Пока что Хоук просто бродил по лечебнице или выходил на лестницу покидать псу палку, после чего возвращался внутрь. — Твоя мама была сбежавшей аристократкой, а отец — отступником. Маловероятно, что ты научился своему мастерству у них. Хоук с улыбкой приземлился на ближайшую к Андерсу койку. В былые времена клиника была набита пациентами до отказа, но непрерывный поток беженцев с годами стих, и сегодня вечером здесь было пусто. Андерс решил, что почти скучает по загруженным дням. — Да, полагаю, я стал для семьи разочарованием. Хоук почесал за ушами своего мабари, и Андерс в который раз прикусил язык: ему частенько хотелось попенять Хоуку, что псина наверняка распугивает всех кошек, которых Андерсу удалось приманить молоком. Вместо этого он сказал: — Не думаю, что тебя можно назвать разочарованием. Особенно если вспомнить твоего дядю. — Да уж, когда в семье есть родственник старше и проблемнее тебя, то тебе самому как-то легче. Снижает планку, — признал Хоук с полуулыбкой. — Но в нём есть и хорошие стороны, пусть их и нелегко отыскать. — Он покачал головой. — Мне было четыре, когда родились близнецы, и отец усадил меня перед собой и сказал, что теперь я обязан защищать их. Он с самого начала знал, что Бетани станет магом, уж не знаю откуда. Думаю, он каким-то образом чувствовал в ней магию. В общем, я вбил себе в голову, что мне нужно научиться за ними присматривать. Но думал я отнюдь не о смене пелёнок и подогреве бутылочек. Я сосредоточился на «защите», а не на досадном «присмотре». Хоук легонько потянул пса за уши и отпустил прогуляться по клинике и обнюхать углы. — Лотеринг в течение нескольких лет был перевалочным пунктом на Королевской Дороге — когда крупный обвал перекрыл основной путь, люди проложили новый, в обход, мимо нашей деревни. Теперь вместо недели ходьбы дорога до Лотеринга занимала меньше суток, и люди стали чаще у нас останавливаться. Жители построили захудалую таверну, чтобы обеспечить путешественников ночлегом, и это привлекло в деревню куда более интересных личностей, чем привычные нам фермеры и рабочие. Чтобы следить за порядком, был оборудован небольшой сторожевой пост. Одной из стражников была женщина. Она была миниатюрной, как Мерриль, но страх наводила на всех. Представь себе Авелин в пятьдесят. И она была лучшей из лучших, так что я решил, что если кто и может научить меня фехтованию, то именно она. Несколько недель я приставал к ней во время обеда и в конце концов так надоел, что она согласилась. Она стала тренировать меня с мечом и щитом. Сражения не показались мне сложными, но я часто наблюдал за стражниками. Всё, что они делали, подчинялось чёткой дисциплине. Строиться ровными рядами, принимать еду строго по часам, нести караул. Одно и то же день за днём. — Хоук пожал плечами. — Даже в юном возрасте я знал, что это не моё. Поэтому всё бросил. Карвера очаровывала идея быть солдатом, но мне даже думать о таком было скучно. Описания Хоука напомнили Андерсу Круг. Он, как и Хоук, не выносил монотонного однообразия. — Выходит, ты сам научился? — Не совсем. Местные периодически делились полезными советами и уловками. От заезжего мечника я научился бросать ножи, от выросшего в Антиве фермера — управляться с двумя кинжалами. Но на самом деле я вжился в роль, только когда мне стукнуло одиннадцать. — Хоук оторвался от затягивания ремешка на латной перчатке и улыбнулся Андерсу своей искренней кривоватой улыбкой. Андерсу она нравилась больше всего — не создавалось ощущения, что Хоук выделывается. — Появился в Лотеринге один мальчик. Сбежал откуда-то, никогда не говорил откуда. Может, из Орлея. Полуэльф вроде бы, хотя в этом он тоже никогда не признавался и всегда прикрывал уши. Я как-то обнаружил его спящим в нашем хлеву и принёс ему еды. Он научил меня взламывать замки и орудовать кинжалами, научил скрываться у всех на виду. Он оставался в деревне несколько месяцев: прятался у нас в хлеву или ещё где-нибудь. Исчезал на пару дней, а потом возвращался. Думаю, ему было около пятнадцати. Он с лёгкостью ускользал от храмовников — когда стражу распустили, те стали следить за порядком в Лотеринге — и смеялся в ответ на замечания жителей о том, что у них то и дело пропадали вещи. — Он был твоей первой любовью? — спросил Андерс. Они с Хоуком беседовали сотню раз с тех пор, как тот впервые показался на пороге его лечебницы в поисках карт Глубинных Троп, но Андерс не припоминал, чтобы Хоук столько рассказывал о себе. Он со стыдом осознал, что чаще болтал, чем слушал, не давая Хоуку и рта раскрыть. — Мне было одиннадцать, я ещё не знал ничего о любви. Мне больше хотелось крутиться рядом и завоевать его симпатию. Прошли годы, прежде чем я осознал свои чувства. — Что с ним стало? — Андерс с удивительной лёгкостью мог себе это представить. Дерзкий, умирающий от скуки нахалёнок-Хоук и красивый мальчик с остроконечными эльфийскими ушами, привлекший его внимание. Хоук наверняка безостановочно отпускал дурацкие шутки, надеясь его развеселить. Некоторые вещи не меняются. — Однажды он ушёл и не вернулся, оставив мне один из своих кинжалов. Дешёвая была вещица: лезвие отломилось от рукояти буквально через пару месяцев. Но я хранил его долгие годы и продолжал практиковаться. Оказалось, что у меня настоящий талант к подобным вещам. Отец находил это забавным. Он звал меня своим прохвостом, а Карвера — своим солдатом. Бетани была его принцессой. — Судя по мечтательному взгляду Хоука, он погрузился в воспоминания. — Я воровал мелочь из карманов, чтобы набить руку, нарабатывал ловкость, вскрывая замки на чужих дверях. Соседи выдворяли меня за уши, смеясь над моими проказами. Карвер целыми днями тренировался с деревянным мечом, пытаясь имитировать солдат, марширующих через деревню, но ему было тяжелее. Стоило ему по топтать чьи-нибудь овощные грядки, как обозлённые соседи приводили его к матушке. Мне же, в отличие от него, всё сходило с рук. Во время наших потасовок я частенько напоминал ему об этом, чтобы позлить. — Хоук пожал плечами. — На самом деле я никогда не сердился на него по-настоящему. Меня просто забавляло приводить его в бешенство. Мама с нами с ума сходила. Теперь это кажется несправедливым. Хоук выглядел виноватым и слегка потерянным, и Андерс, поколебавшись, тихо произнёс: — Вы были братьями, это нормально. В мире есть те, кто... сияет ярче других. Тебе всё сходит с рук, Хоук, и люди за тобой следуют, потому что ты такой. Ты тот, кто ты есть, и в этом нет ничего плохого. Я видел, как отчаянно ты борешься за свою семью. То, что ты периодически ведёшь себя как засранец, этого не меняет. И то, что какие-то таланты даны тебе от рождения, не означает, что тебе легче живётся. — Я слишком долго жил в этом городе, а до этого убегал от Мора, Андерс. Мне не кажется, что я «сияю», — сказал Хоук. — Сияешь, — горячо возразил Андерс. — Ты не идеален, но это не значит, что ты... не стремишься стать лучше. Ты помогаешь людям без задней мысли, но в то же время отстаиваешь свои мнения и убеждения. Ты независим. Большинство из нас даже на это не способны. — Андерс чувствовал себя глупо, но всё же поймал взгляд Хоука и продолжил, искренне и неторопливо: — У тебя большое сердце. Порой другие этим пользуются, а порой даже ты теряешь терпение и рубишь сплеча. Но я ни разу не видел, чтобы ты... сдавался. Даже когда действительно стоит сдаться, отказаться от какой-то идеи, плюнуть на того, кто плюнул на тебя... Тебе по-прежнему небезразлично. — Иногда мне кажется, что, не будь я таким, жить было бы проще, — согласился Хоук. — Ты прав, было бы. Всё не настолько утомительно и напряжённо, когда заботишься только о самом себе. Однако ты не такой. И я рад этому. Это вселяет в меня... надежду, иногда... знать, что в мире есть такие, как ты. Хоук со вздохом отклонился, опёршись на руки и запрокинув голову. Андерс проследил глазами изгиб его горла. — Слишком уж ты в меня веришь, Андерс. Уж кто-кто, а ты должен знать, как часто я терплю неудачи. — То, что после неудач ты встаёшь на ноги и пытаешься снова, и делает тебя уникальным, — сказал тот. — Ты ведь понимаешь, что большинство из нас не были бы здесь — живыми, свободными, в окружении друзей — если бы не ты? — А сколько ещё были бы живы, если бы не я? Есть люди, которые всю жизнь проживают, не убив ни единого человека. А я уже даже не помню лиц всех убитых мной. Все те, кого я, по-твоему, спас... Куда больше людей я погубил. — Хоук тяжко покачал головой, глядя, как Андерс встаёт и подходит к нему. — По-моему, ты не видишь меня в истинном свете, — мягко добавил он. — Но мне льстит, что ты считаешь иначе. Это делает меня худшим человеком в твоих глазах? — Я не могу представить себе поступка, из-за которого я счёл бы тебя плохим человеком, — так же негромко ответил Андерс. В тишине клиники ему слышно было, как Хоук медленно затаил дыхание, и Андерс представил себе размеренный стук его сердца. «Если он восстанет против нашего дела, ты уже не будешь считать его таким прекрасным», — сказал в голове голос Справедливости, неотличимый в последнее время от его собственного. Андерс его проигнорировал. Хоук этого не сделает. Когда он наклонился, прижавшись к губам Хоука своими, поцелуй вышел медленнее, мягче того, которым он ошеломил Хоука несколько дней назад. Борода Хоука грубо царапала кожу, однако губы его были мягкими, как воск. Поцелуй длился целую вечность и пронизывал всё тело электричеством, словно магией. Когда Хоук наконец отстранился, то рвано втянул воздух... — Андерс... я... Андерс тут же пришёл в себя и повесил голову. — Извини. Я знаю, что вы с Фенрисом... знаю, что ты к нему неравнодушен. — Фенрису я не нужен. По крайней мере, не в том качестве, в котором я бы хотел, — перебил Хоук, и от его убитого тона Андерсу захотелось ткнуть себя в глаз — и то было бы не так больно, как слышать это. — Мне кажется, это неправда, — возразил Андерс, вспомнив об их ночном бдении в доме Хоука. — Но даже будь это так, с моей стороны неправильно навязываться, когда твоё сердце принадлежит другому. — То, что Фенрис мне дорог, не значит, что мне безразличен ты. Я — вор в семье солдат и магов. Мне всегда хотелось большего, чем у меня было. Это привело меня на Глубинные Тропы, а потом в Верхний Город — уж не знаю, к лучшему ли, к худшему. — Хоук с улыбкой поднялся на ноги. — Уверяю тебя, я не такой уж хороший человек. — Он отступил на несколько шагов, и Андерс истолковал это как завершение разговора, хотя слова Хоука крепко засели в голове. — Ладно, что там Варрик просил принести из лечебницы? Андерс тупо смотрел на Хоука, пока до него не дошло. — Ах, да... Я записал для него кое-что. О Башне Бдения. Но я обещал занести ему завтра?.. — Он настаивал, чтобы я доставил их сегодня, и я согласился, раз уж задолжал ему за выпивку, — пожал плечами Хоук. — Это... странно, — сказал Андерс, но затем припомнил Варриковы расспросы пару дней назад и то, что клиника сегодня вечером, за исключением Хоука, была непривычно пуста. Будь проклят этот назойливый гном со своим длинным носом. — Сейчас принесу. — Знаешь, мне грустно видеть тебя здесь совсем одного так поздно вечером. Пациентов у тебя нет — может, пройдёшься со мной до «Висельника»? — предложил Хоук. — У меня есть парочка неотложных дел. Возможно, завтра. — Андерс нырнул вглубь клиники, схватил ворох пергаментов и, завладев пером, аккуратно нацарапал внизу последней страницы: «Не суйся в мои дела, Варрик». После чего сложил их, неуклюже запечатал воском и протянул Хоуку. Тот странно на него посмотрел, но перед уходом вытянул из Андерса привычное обещание, что тот будет осторожен. Мабари, наградив Андерса чутким взглядом, посеменил за хозяином. Дурацкая собака. * * * — Он уже идёт. — Изабела прислонилась к барной стойке рядом с Варриком и, сложив руки, стала перекатываться с пятки на носок. Учитывая, что декольте её располагалось на уровне глаз Варрика, колышущая грудь так и притягивала взгляд. Оценив её по достоинству, Варрик получил в ответ понимающую ухмылку. — Ты убедился, что там установлен новый замок? И новая дверь? — Поверь мне, Ривейни, даже Хоуку потребуется не один час, чтобы выбраться. И я приплатил всем постояльцам, чтобы они не обращали внимания на крики с требованием «выпустить его отсюда». Всё устроено. — Я же говорила, что это отличная идея! Жалко, что мы не прорезали дырочку для наблюдения в стене твоего номера. Ещё не поздно это сделать? — Это по-прежнему плохая идея, просто я не придумал ничего лучше, а моя последняя попытка провалилась. И да, слишком поздно для твоих вуайеристических наклонностей. Если бы мы планировали сделать наблюдательный пункт, я бы заранее разместил объявления и брал деньги с желающих. — Мы бы нажили состояние, — посетовала Изабела. — Кстати, стена! Как по-твоему, Фенрис не пробьёт себе путь наружу своими волшебными кулаками? — Думаю, Хоук постарается не ломать интерьер во избежание... Постой-ка, Фенрис? А он что здесь делает? — нахмурился Варрик. — Встречается с Хоуком? — Хоук встречается с Андерсом, которого я только что проводил в комнату наверху! — Я думала, мы сводим Хоука с Фенрисом! Он куда привлекательнее, к тому же я больше не могу выносить его хандру, — возразила Изабела. — Мне казалось, я должна была привести его сюда? — Ты должна была привести Хоука! — Ты сказал: «Сходи за ним в Верхний Город»! В Верхнем Городе живёт Фенрис! — И Хоук! Изабела надулась. — Значит, нам нужно отрегулировать дверь, чтобы она не захлопнулась? Варрик уже слез со стула и направился к лестнице, но, к сожалению, слишком поздно: Фенрис, успевший подняться наверх, как раз исчез за дверью соседнего с Варриковым номера. Секунду спустя раздался щелчок тяжёлого замка, и два голоса тут же начали спорить на повышенных тонах. Варрик поморщился. — Опоздали. Изабела раздражённо фыркнула. — Ну вот, теперь нам никогда больше не удастся заманить их в ловушку! — пожаловалась она. — Выпускаем? Варрик, уставившийся на верхний этаж, расправил плечи. — Знаешь что, Ривейни? Нет. Может быть, Предки даруют нам удачу, и эти двое до чего-нибудь договорятся. — Или поубивают друг друга. Что, по-твоему, более вероятно? — Если увидим, что из-под двери потекла кровь, то откроем. — Значит, мы всё же будем смотреть, но веселье нам не грозит? В таком случае тебе лучше захватить наверх пару бутылок добротного вина: не хочу трезвой просидеть всю ночь под запертой дверью, — сообщила Изабела. Варрик подозвал её к безлюдному в этот час бару, и Изабела, издав торжествующий вопль, скрылась за стойкой. Послышался звон набираемых бутылок. Оставив её за этим занятием, Варрик поднялся на второй этаж и остановился перед тяжёлой дверью с новым засовом. Он громко постучал, прервав нарастающую по ту сторону ссору. — Послушай-ка, Блондинчик. И ты тоже, эльф. Мы не совсем так всё планировали, но вам лучше воспользоваться ситуацией. Дверь заперта, за зданием наблюдают, но вы в безопасности, вам здесь ничего не угрожает. Вы останетесь внутри, посидите, покушаете еды и попьёте вина — для вас всё приготовлено — и научитесь уживаться друг с другом, чтобы не разрывать Хоука на части при каждой встрече. Поняли меня? Если вам удастся цивилизованно поговорить — или хотя бы умело притвориться, — то вас выпустят утром. — Варрик, открой дверь... — Я же велел тебе не вмешиваться! Они принялись перебивать друг друга, и Варрик их оборвал: — Послушайте того, кто лично заинтересован в благополучии вас троих. Вы все страдаете, ваши чувства написаны у вас на лицах, и те из нас, кто вынужден день ото дня рисковать своей жизнью на заданиях с вами тремя, от этого устали. Если вы до сих пор не заметили, Хоук всё чаще отправляется на миссии без нас, в одиночку. Таланта ему, конечно, не занимать, но рано или поздно это сведёт его в могилу. А я настолько заинтересован в том, чтобы это предотвратить, что стою сейчас здесь, разговаривая с треклятой дверью и сидящими за ней упрямыми идиотами. Так что умолкните и в кои-то веки последуйте моему совету. — А если заскучаете и решите обсудить мастерство Хоука, то мы рады будем послушать, — добавила за спиной Изабела, усевшаяся, скрестив ноги, на полу перед запертой дверью. Она обложилась непомерным количеством бутылок и уже откупорила одну, отпивая прямо из горла. — Заткнись, Ривейни, — проворчал Варрик. Схватив одну из бутылок, он прошагал в свой номер, снял с полки книгу, подтащил кресло и с удобством устроился в нём. Намеренно игнорируя раздавшиеся из соседней комнаты предсказуемые возражения и протесты, он всё же решил прислушиваться к возможным звукам смертоубийства. А то мало ли. * * * — Это идиотизм какой-то. — Андерс упал в одно из кресел, расставленных вокруг шаткого столика. Кресла были новыми и удобными, стол — уставлен едой и напитками в таком количестве, что хватило бы на целую армию. Если бы Фенрис обратил на это внимание, прежде чем войти в комнату, то сразу бы заподозрил неладное. В углу также стояла новая кровать, а дверь была облицована железом и заперта на засов снаружи. Замок тоже выглядел блестящим и новым. Стены, однако, остались теми же тонкими, что и прежде. Фенрис вытащил меч, глядя на дальнюю стену. Он ещё даже не решил, стоит ли через неё пробиваться, когда Варрик, каким-то образом прочитав его мысли (или услышав шелест обнажаемой стали), прокричал из-за двери: — Эльф, если проломишь стену, могу тебе гарантировать, что тебя пожизненно отлучат от «Висельника»! Просто переждите эту ночь и сделайте так, как я сказал. Представьте, что я Хоук. Его вы слушаетесь, в большинстве случаев. Фенрис вспыхнул и мрачно уставился на дверь, но всё же опустил меч. Потом со вздохом вложил его в ножны, рывком подтащил к себе кресло и рухнул в него. — Ничего не поделаешь. Что бы они там с Изабелой ни задумали, опасность нам не грозит и долго они нас тут не продержат, — в конце концов произнёс он, потянулся за кистью винограда и, настороженно понюхав, закинул одну ягоду в рот. Он устроился поудобнее, старательно игнорируя присутствие Андерса. Однако в голове неприятно звенел голос Варрика, и Фенрис осознал, что то и дело бросает взгляды на мага. Он припомнил последние несколько месяцев со смерти Хоуковой матери. При каждой их встрече Хоук выглядел уставшим. Фенрис знал, что Хоук намеренно не зовёт его на задания, но даже не думал, что тот пренебрегает помощью остальных. Хотя Изабела на это намекала — нужно было прислушаться к её словам. Хоук был Хоуком. Он так часто сплачивал их вместе, что было... трудно представить его тем, кто отдалится первым. В те редкие дни, когда Фенрис его видел, Хоук улыбался и шутил, как и прежде. Он был всё тем же, кого Фенрис знал, но теперь, прокручивая это в памяти, выискивая зацепки в словах и выражениях, Фенрис видел, что изменилось. Видел все вымученные шутки и все фальшивые улыбки. Он разрывался между иррациональным гневом на Хоука за его ложь и тревогой о том, как много ещё тот держал в себе. — И что, ты просто собираешься сидеть здесь молча и даже не... — Андерс нарушил Фенрисову задумчивость, но тут же вздохнул. — Знаешь что? Забудь. Как хочешь. Просидим всю ночь в молчании. Именно это Фенрис и планировал, однако скрипнул зубами, откинулся на спинку кресла и воззрился на Андерса. Он не был слеп и прекрасно видел, что Хоуку тот небезразличен. Фенрис настолько ненавидел болтливого мага и свободную магию, которую тот олицетворял, что никогда прежде не мог понять, что Хоук нашёл в нём. А сейчас комнату заливал свет свечей, и Фенрис изучал мага, пытаясь отыскать то, что привлекло Хоуково внимание. Страсть, вероятно. Пыл. Хоука всегда тянуло к тем, кто полностью отдавался своему делу, верил в него, каким бы обречённым и неправильным оно ни было. В лице Андерса сквозила определённая привлекательность: наверное, всё из-за лучистых морщинок, собиравшихся у глаз в те редкие моменты, когда Андерс счастливо улыбался, решил Фенрис. Это не была очевидная красота Хоука или бесстыжее очарование Изабелы, но, тем не менее, что-то в нём было. Подсознательно Фенрис подозревал, что Хоук забудет его и найдёт другого. И знал, что это, скорее всего, будет Андерс, который следил за каждым движением Хоука при встречах и постоянно умудрялся вовлечь его в свои безумные идеи, одну за другой. Но, возможно, Фенрис поспешил с выводами. — Хоук... не берёт тебя на задания в последнее время? Андерс покосился на него, но в итоге ответил: — Нечасто. Он иногда приходит подлечиться или поболтать. Но совместные миссии... это теперь редкость. — Я считал, он будет проводить с тобой всё свободное время, — произнёс Фенрис, задвинув подальше свою гордость. — Думал, я послужу ему утешением после твоего поступка? У меня, знаешь ли, есть чувство собственного достоинства. Фенрис хмыкнул. — Да Хоук только свистнет, как ты тут же примчишься, неважно, в постель к нему или на поле боя. Андерс залился краской и, отвернувшись, сдавленным голосом ответил: — Полагаю, ты прав. Только вот я не брошу его на следующий же день. — Нет, ты останешься с ним и будешь втягивать в свою войну, пока храмовники не откроют охоту на вас обоих, а потом выследят и повесят его посреди Казематов, в назидание остальным. Они ведь только тебя могут Усмирить. Хоук же послужит примером, пролив свою кровь, испытав боль и окончив жизнь трупом, — возразил Фенрис. — И ты думаешь... Он оборвал себя, увидев, как поникла голова Андерса и осунулось его лицо. — Я знаю, — тихо прошептал тот. Такое беспрекословное признание его правоты заставило Фенриса умолкнуть. Ему хотелось продолжить обвинения, вдолбить их Андерсу в голову, но Фенрису вспомнились усталые глаза Хоука, и вместо этого он сорвал очередную виноградину с кисти и перекатил её в пальцах. — Мы все подвергали его опасности ради своих целей, — произнёс он в конце концов. Это было истинной правдой. Он сам подверг Хоука опасности ещё до того, как его встретил, и полдюжины раз с тех пор, в погоне за работорговцами, Данариусом и Адрианой. — Как и все в этом городе, — добавил Андерс. — Ты, я, Варрик, Изабела, его чокнутая магесса крови, даже идиот-церковник — все мы просим его вмешаться и помочь. И мы бы тоже с радостью откликнулись на любую его просьбу, вот только как часто он просит что-то для себя, а не для других? Хоук лишь один раз попросил у Фенриса что-то для себя. Он попросил его остаться — той ночью, — дать им обоим время и шанс. И Фенрис не смог ему этого дать. Его поспешное отступление вообще оказалось глупым решением: выпущенные единожды на волю, воспоминания продолжали возвращаться. Ему снились мать, сестра, детство. Короткие вспышки, причем всегда одни и те же — но они не отпускали. Будь рядом Хоук, он бы помог унять боль воспоминаний, а не усугубил её. Но теперь было уже поздно это признавать. Фенрис отвернулся от Андерса. — У меня он ничего не просит для себя. — Глубинные Тропы, — Андерс поднял глаза на Фенриса. — Он попросил меня отправиться с ним на Глубинные Тропы. Это был единственный раз, когда он просил что-то для себя. Но даже тогда это было большей частью ради семьи и матери. — И окончилось для него потерей сестры, — завершил Фенрис. Он никогда об этом не задумывался, на самом деле. Его тогда с ними не было. Брат Варрика рассчитывал на определённое количество участников, и Фенрис был отнюдь не против остаться в городе. Глубинные Тропы его не страшили, но и исследовать их желания не вызывали. Хоук, однако, искал богатства для себя и своей семьи. И преуспел в этом, вот только какой ценой... — Стоит ли теперь удивляться, что он не берёт с собой тех, кого... что он не просит чего-то исключительно потому, что ему этого хочется? Фенрис посмотрел на Андерса и медленно произнёс, чувствуя вес слов на языке: — Я думал, что Хоук уйдёт к тебе. В том, что касается тебя, я мало с чем согласен и всегда считал, что ты приведёшь его к гибели. Но я думал, он будет... счастлив. Поэтому меня не совсем раздражала эта идея. — Да, Фенрис ревновал. Да, он был уверен, что Андерс недостаточно хорош для Хоука. Но Фенрис видел, к кому ещё Хоук проявлял интерес. И помнил, как Хоук пытался сказать ему, что готов ждать, а Фенрис ответил «не нужно». Хоук стал бы ждать, несомненно, просто Фенрис не знал, передумает ли он сам. Андерс в любом случае был лучшим выбором, чем одинокий Хоук. — Ты как-то сказал мне, что «уйти от него было самым трудным решением в твоей жизни», — вспомнил Андерс. — Тогда почему же ты ушёл? Фенрису хотелось ответить, что это не его дело, но он не дал словам сорваться с языка, шумно сглотнув. — Я был... ошеломлён. Я начал вспоминать свою жизнь до получения клейм. Впервые на своей памяти я... чувствовал себя счастливым. А потом вспомнил другие времена, когда был счастлив. Единственное, что я знал — это жизнь в рабстве. И столкнуться с доказательством того, что в моей жизни были другие, были те, кого я даже не помнил, оказалось для меня слишком большим испытанием. Я думал, что, если отдалюсь от него, воспоминания прекратятся. Поэтому я ушёл, бросил Хоука. — Но воспоминания не прекратились, да? — Нет. — Фенрис уставился в тарелку с сыром, балансирующую на краю стола. — Какое-то время я даже не знал, хочу ли я, чтобы они оканчивались. Принятое мной решение было неправильным, но что сделано — то сделано. Подобное нельзя исправить, просто взяв свои слова обратно. — Мне невыносимо говорить это, поверь, но ещё не слишком поздно. Если ты придёшь к нему, он тебя примет. — Примет ли? — Фенрис покачал головой. — Да даже если и примет, я этого не заслуживаю. К тому же, Хоук человек переменчивый, и смерть матери его изменила. — Но не к лучшему, — возразил Андерс. — Я тоже этого не заслуживаю — учитывая мои поступки, мои идеи... Но меня не покидает мысль, что со мной его жизнь станет лучше, чем сейчас. И с тобой тоже, тебе так не кажется? Возможно, мы этого не заслуживаем, возможно, он заслуживает лучшего — но если он этого хочет, разве не жестоко запрещать ему это? Даже если ему не хватает здравого смысла забыть нас и найти кого-нибудь другого. Фенрис не мог не признать, что в словах Андерса была некая извращённая логика. Его уязвляло, что исходила она именно от мага, но всё-таки он кивнул. — Пожалуй. И что в итоге? Ты отойдёшь в сторону, когда я приползу обратно в его постель? — Он испытал мелочное удовольствие от того, как Андерс вздрогнул при упоминании, что Фенрис уже был в Хоуковой постели. — Если это то, чего хочет Хоук. — А если нет? Если он хочет тебя? Заставишь его выбирать и сообщишь мне решение? — Фенрис мог перенести эту новость, хоть и не горел желанием это слышать. — Он хочет нас обоих, — сказал Андерс. Он моргнул, и лицо его приняло странное выражение. Фенрис подумал, уж не ведёт ли маг внутренний спор со своим демоном. — Так почему бы нам не позволить ему это? — завершил Андерс свою мысль. — Что позволить? — не понял Фенрис. — Зачем заставлять его выбирать? Мы оба хотим сделать его счастливым. Мы оба признаём, что небезупречны и вряд ли сможем ему помочь, но, несмотря ни на что, он этого хочет. В последнее время мы его почти не видим. Так почему просто не дать ему то, что сможем? Нет закона, говорящего, что он обязан довольствоваться только одним из нас. — Правила приличия гласят иначе. Андерс хмыкнул. — Изабела бы с этим не согласилась. Фенрис услыхал звон бутылки за дверью и подумал, что пиратка наверняка подслушивает. — Так что, мы преподнесём себя на блюдечке с голубой каёмочкой и станем по очереди греть ему постель? Ты переоцениваешь нашу компанию: Хоук вообще может отказаться, чтобы не давать нам лишнего повода вцепиться друг другу в глотки. — Значит, мы дадим ему понять, что для нас это не повод. Скажем ему, что мы пришли к соглашению и не намерены ссориться: видит Создатель, у нас и без того причин для спора предостаточно. Я уже много лет знаю, чего хочу, и почти столько же знаю, что он к тебе чувствует. Я научился жить с ревностью. Иметь его хотя бы наполовину будет лучше, чем не иметь совсем, как сейчас. Фенрис раздумывал над его словами, вспоминая обжигающе-тёплое пламя камина в Хоуковой спальне, ощущение его рук на своей коже, нежность его улыбки и вкус его губ. — Он не согласится. — Худшее, что он может сделать — это сказать «нет». — Всё окончится трагично. — В нашей жизни всё так заканчивается. Может, нам хоть ненадолго удастся сделать его счастливым. И самих себя, раз уж на то пошло. Фенрис потянулся за бутылкой и налил вина в один из приготовленных бокалов. — Мы никому ни о чём не скажем, маг. Если он нам откажет, последнее, что мне нужно — это расспросы пиратки. — Согласен, — сказал Андерс. Фенрис и ему налил бокал и откинулся в кресле, потягивая из своего. — На всякий случай уточню: что бы между нами ни случилось, инициатором был не он. Фенрис улыбнулся уголком рта. — Выходит, несмотря на хорошо подвешенный язык, Хоук ни с кем не умеет делать первый шаг. — Андерс был заметно удивлён, и Фенрис покачал головой. — У нас целая ночь впереди. Подозреваю, карты ты с собой не захватил? — Нет. — Тогда расскажи мне что-нибудь о твоих приключениях с Героиней Ферелдена. — Фенрис неохотно признал, что ему было интересно. Всё лучше молчания. — Правда, что она ездила верхом на живом грифоне? Андерс рассмеялся. — Нет. По крайней мере, я этого не видел. Что именно ты хочешь послушать? Фенрис пожал плечами и устроился поудобнее. — Что угодно, — ответил он, но секунду спустя передумал, сам не зная, что на него нашло. — Нет, расскажи мне, как ты познакомился со Справедливостью. Андерс удивился и сделал долгий глоток вина, прежде чем медленно кивнуть. Фенрису доводилось слышать обрывки этой истории в разговорах с Хоуком и Варриком, а сейчас ему впервые выпал шанс послушать её полностью. * * * Около трёх пополуночи Варрик покинул свой пост у стены. В запертой комнате уже несколько часов стояла тишина. Изабела не спала: она переместилась в номер Варрика и увлечённо читала его рассказы и наброски, делая пометки на полях (несмотря на то что Варрик ей запретил). Было достаточно поздно, и Хоук наверняка уже лежал в постели, но Варрик всё же решил прогуляться до Верхнего Города. Учитывая количество выплаченных им взяток, он был единственным, кто мог ходить ночью по улицам без опаски. И всё же он держал руку на Бьянке, а ухо востро, поскольку даже взятки не так уж много значили в этом городе. Варрик не удивился, увидев свет в окне Хоуковой спальни. Он вошёл в дом, громко топая, чтобы дать знать Хоуку и собаке, что у них гости. Мабари приветственно буркнул, а Хоук спустился на первый этаж — полуголый и явно не выспавшийся, но неспособный заснуть. На груди его красовался новый шрам, которого, на памяти Варрика, там раньше не было. Хоук криво улыбнулся: — Варрик явился ко мне затемно? Что случилось? Орда порождения тьмы атакует «Висельник»? В порту проходит шествие малефикаров? Мартин снова танцует голышом на столе? — Пожалуйста, не напоминай мне об этом, — поморщился Варрик. — Я пытаюсь вытеснить тот эпизод из своей памяти. Хоук рассмеялся. — Ну, удачи. Он улыбался и вёл себя непринуждённо, но Варрика ему было не одурачить. Хоук мог умничать и дерзить сколько угодно, однако Варрик знал, что под всем этим фасадом он по-прежнему разваливался на куски. — У меня к тебе предложение. — Варрик, если ты наконец-то решил признаться мне в своих чувствах, то я бы предпочёл, чтобы это произошло на закате. И ты должен прийти с цветами. — Я купил цветы, но на улицах Нижнего Города в последнее время столько воришек, что розы прямо из рук выхватывают, очумели совсем. — Ухмыляющийся Хоук жестом пригласил его в дом и повёл в библиотеку. Варрик подождал, пока они оба усядутся, после чего развернулся к Хоуку лицом, сложил руки на коленях и сказал без обиняков: — Предложение моё таково: слезай с горшка, раз не используешь его по назначению. Хоук моргнул. — Прошу прощения?.. — Три с лишним года, Хоук, уже практически четыре — вот сколько я тебя знаю. И почти столько же ты строишь глазки эльфу и Блондинчику... и всем остальным тоже, но это, скорее, между делом. Что бы у вас там ни произошло с Фенрисом, всё вышло не так, как тебе хотелось. И вот ты здесь, и даже я не понимаю, то ли ты всё ещё надеешься на возвращение эльфа, то ли дожидаешься благословения Андрасте, чтобы устроить Блондинчику лучший день в его жизни. А если уж я не знаю, то можешь быть уверен — эти двое и подавно не в курсе. Лицо Хоука помрачнело, но Варрик не дал ему и рта раскрыть: — Мы все понимали, что после смерти матери тебе нужно было время, чтобы прийти в себя. Но сейчас ты выглядишь хуже задницы бронто, ты почти не спишь, а когда люди приходят к тебе со своими проблемами, ты убегаешь решать их в одиночку. Это делает тебя несчастным и рано или поздно убьёт. И если я до сих пор не достучался до твоей твердолобой башки, подумай вот о чём: если тебя не станет, кто, по-твоему, обеспечит безопасность Андерсу, чтобы того не упекли в Круг? Кто позаботится, чтобы Фенриса не отконвоировали обратно в Тевинтер? Кто проследит, чтобы Маргаритка не заключила сделки с демоном, кто убережёт Изабелу от повешения? Ты наше связующее звено, Хоук. Без тебя всё развалится. Хоук поморщился. — Варрик, я решаю проблемы вскрытием замков и пырянием кинжалами. Что до всего остального — ты сам видишь, как «успешно» я устаиваю свою личную жизнь. Для всех будет лучше... — Дерьмо нагово! Никому не будет лучше без тебя, Хоук, это святая правда. Какое-то время ты горевал, и это хорошо. Но теперь ты тонешь, и на это больно смотреть. Все истории рано или поздно оканчиваются одинаково, Хоук: все умирают. Фокус в том, чтобы отыскать хорошие главы на жизненном пути. Ты не из тех, кто ведёт спокойную, тихую жизнь и принимает ванны с пузырьками под звуки лютни. Мы жестоки, и наша жизнь полна жестокости. Мы совершаем ошибки, из-за которых погибают люди. Это значит, что, в конечном счёте, погибнем и мы. Так остановись и понюхай розы, Хоук. И перепихнись. Ищи счастья, даже если оно кажется недоступным. Долгую минуту Хоук пристально смотрел на него, а потом слабо улыбнулся. — Ты вроде сказал, что потерял розы в Нижнем Городе? — Хоук, да знай я, что ты согласишься их понюхать, я бы Бьянку на эти долбанные розы променял. Тот рассмеялся. — Ты бы не отдал Бьянку даже ради спасения своей жизни! Варрик улыбнулся. — Своей — нет, — согласился он, подумав: «Чужой — возможно. Хоуковой — определённо». Но, разумеется, после спасения Хоука от той невероятной опасности, что заставит Варрика расстаться со своим арбалетом, он будет припоминать это другу до конца своих дней. Хоук покачал головой: — Варрик... я подумаю над твоими словами. Но всё не так просто. Я сам не знаю, чего хочу. А если и знаю, то уверен, что не заслуживаю этого. — Это всегда непросто, Хоук. Просто не усложняй всё без нужды. Хоук помедлил и задумчиво произнёс: — Да, нужда в таком деле и правда может всё усложнить, особенно когда заявит о себе не вовремя... Варрик застонал. — Всё, я официально запрещаю тебе общаться с ривейнкой! Налей мне выпить и отправляйся спать, Хоук. Увидимся утром. — Уверен, что не хочешь остаться? — поиграл бровями тот. — Я выделю тебе лучшую подушку. — Мечтай-мечтай. — Варрик помахал на прощание и направился к выходу. — Кстати, да будет тебе известно, я обожаю принимать ванны с пузырьками! — крикнул Хоук вслед. — Ложись спать! — велел Варрик, закатив глаза. Он потоптался в дверях, дожидаясь, пока Хоук поднимется в спальню, и пробурчал себе под нос: — Вот почему я рад, что не имею детей. * * * — Это плохо кончится, — произнёс Фенрис. — Слушай, ты помрёшь, что ли, если хоть раз скажешь что-нибудь обнадёживающее? — скрипя зубами, спросил Андерс. — И это я слышу от человека, который на основании уличных слухов поверил в решение Церкви усмирить всех киркволльских магов. — Моим доказательством служили не только слухи! И я не ошибся, кое-кто планировал это сделать! — Один-единственный человек, если помнишь. А ты чуть было не... — Любые твои обвинения касательно сделанного мной в тот день не сравнятся с тем, что я сам себе наговорил, — оборвал его Андерс. Ему до сих пор иногда снилось лицо той девушки, которую он убил бы, не вмешайся тогда Хоук. Андерс даже Справедливость не мог в этом винить, ведь именно его собственный гнев превратил духа в то, чем он теперь является, а никак не наоборот. — Очень в этом сомневаюсь, — огрызнулся Фенрис. — Ты ведёшь себя так, словно сам не совершал ничего постыдного. А как насчёт... — Вы теперь приходите ругаться ко мне на порог? А на посиделках в «Висельнике» или на заданиях со мной вам времени на споры не хватает? Может, мне попросить Бодана внести в ежедневный список головную боль, чтобы впредь быть к этому готовым? — спросил распахнувший дверь Хоук. Андерс виновато покраснел. Будь проклят Фенрис со своими подначками! Не так этот разговор должен был начаться. Андерс знал, что спорили они не столько из-за неприязни, сколько от нервов... и всё же Фенрис первым начал! — Мы уже давненько не выбирались с тобой на задания, — заметил он Хоуку. Тот скрестил руки на груди и привалился бедром к косяку. — Так вы и правда пришли сюда пререкаться? Чтобы не отставать от расписания? — Нет, — хмыкнул Фенрис. И ничего не добавил. «Как типично», — тихо вздохнул Андерс. — Нет, мы хотели... поговорить с тобой. — Вы, вдвоём, пришли ко мне — неужто настал конец света? Или Варрика наконец арестовали за те сплетни, что он распускал про Первого Чародея и Мередит? — Нет, ничего подобного... — начал Андерс, но оборвал себя, нахмурившись. — Первый Чародей и Мередит?! — Скажем так: по версии Варрика, Мередит предпочитает Орсино в мантии из практических соображений. Дело не в магической моде, а в лёгком доступе к телу, — объяснил Хоук с весёлым блеском в глазах. Андерс простонал. — С тобой регулярно путешествуют маги, беглый раб и воровка, но почему-то именно гном-делец грозит угодить за решётку по обвинению в саботаже. — В эстетическом плане история была довольно лестной, — сказал Фенрис. Хоук с Андерсом изумлённо воззрились на него, и Фенрис застенчиво пожал плечами. — Я часто заглядываю к Варрику поиграть в «порочную добродетель». Он любит делиться сюжетами, и его довольно трудно остановить. Поверьте, я пытался. Хоук рассмеялся — тепло и удивлённо. — Понимаю, о чём ты. Варрика сложно утихомирить, когда ему хочется выговориться. — Хоук склонил голову набок, переводя взгляд с Андерса на Фенриса. Андерс постарался не высчитывать, на ком из них его глаза задерживались дольше, но ему это не удалось. Как и высчитать, в принципе. — Так в чём дело? — Мы... прошлой ночью побеседовали. Я и Фенрис, — начал Андерс. Не по своей воле, разумеется, но беседа всё же имела место. — Если вы сейчас скажете, что пришли к согласию в вопросе магов, я вам ни за что не поверю, — хмыкнул Хоук. — Едва ли, — вставил Фенрис. Он снова затих, и Андерсу захотелось пихнуть его локтем, но он подозревал, что тем самым заработает себе меч поперёк горла и светящийся кулак в грудь. В конце концов, однако, Фенрис продолжил: — Мы говорили о... тебе. О твоих... чувствах к Андерсу и ко мне. — О, — произнёс Хоук, и на лице его на краткий миг промелькнуло усталое, стыдливое выражение. — Простите, если я... доставил вам ещё больше проблем, чем у вас имелось. В мои планы это не входило. — Мы не об этом, Хоук, — взял слово Андерс. — Я знаю, что ты... что Фенрис для тебя важен. Но мне кажется, что я тебе тоже небезразличен, и я не думаю, что дело в моём разыгравшемся воображении. — Он хотел сказать это твёрдо, но прозвучало, скорее, вопросительно. Фенрис перебил открывшего было рот Хоука: — Воображение тут не при чём. Я видел, как он на тебя смотрит. — Взгляды порой означают всего лишь физическую привлекательность, — возразил Андерс. — Часто с неё всё и начинается, — настаивал Фенрис. Андерса так и подмывало начать спор по новой, но в этот момент он бросил взгляд на Хоука, и внутри него всё упало. Хоук выглядел измотанным. Возможно, не настолько, насколько был на самом деле, но определённо... разбитым. — Ему жаль, что он ушёл той ночью, Хоук. Фенрис отшатнулся, испуганный такой прямотой. — Я не говорил... — Говорил. Пусть и завуалированно. Хоук свёл брови. — Это... правда? — осторожно спросил он. Андерс искренне считал, что Фенрис сейчас вылетит за дверь, но в итоге тот кивнул. — В тот момент я чувствовал, что мне нужно именно это. Уйти. Перебороть себя. Но я... ошибся. Я должен был сказать тебе это, но не смог. А потом увидел, как Андерс крутится вокруг тебя, и как ты на него смотришь, и подумал... что так будет лучше. Что я упустил свой шанс. — А я был уверен, что ты ждёшь возвращения Фенриса, — добавил Андерс. Хоук покачал головой. — Я сам не знаю, чего я ждал. Для меня это не просто выбор между тем и другим... — Выбирать не обязательно. Ты можешь получить нас обоих. — Фенрис порой бывал прямолинеен, в этом Андерсу стоило отдать ему должное. Даже если выглядел он при этом так, будто через силу глотал стекло. Однако, несмотря на прямолинейность, фраза прозвучала расплывчато. Как только Фенрис умолк, Андерс мгновенно понял, куда устремились мысли Хоука. Глаза того округлились, он сглотнул, окинул взглядом лицо Фенриса, пробежал глазами по телу и перевёл их на Андерса. Андерс прекрасно знал, что он представил, потому что сам внезапно подумал о том же. Когда они с Фенрисом это планировали, то предполагали некое... расписание. Разные ночи, чтобы не пересекаться без нужды. Но Хоук представил их всех втроём, одновременно, и в его усталом, измученном взгляде вспыхнула искра страсти и вожделения, заставившая Андерса шумно сглотнуть. Хоук, однако, сделал шаг назад, и лицо его словно наглухо закрылось. — Вы, значит, продолжите друг друга ненавидеть, но отложите ненависть на время, чтобы мы все могли потрахаться, а как только выйдете за порог, снова вцепитесь друг другу в глотки? Очевидно, Фенрис не сразу уловил ход Хоуковых мыслей, поскольку на лице его читался шок. — Мы не имели в виду одновременно. Мы планировали... по отдельности, но без ревности. Удобный для всех распорядок. Разочарование, которое Андерс ожидал увидеть на лице Хоука, трудно было разглядеть теперь, когда он старательно прятал чувства — но всё же оно там было. — Это никогда не сработает. И я не настолько эгоистичен, чтобы вынуждать вас подавать мне себя на блюде. — Мы не говорим, что ты эгоист. Это мы — эгоисты. Ты давно нас знаешь, Хоук, и сам можешь это подтвердить. Я хочу тебя. Я хочу любую часть тебя, которую ты можешь мне дать, будь это четверть или треть. Если мне придётся делить тебя с Фенрисом, и если это сделает тебя счастливым, то так и быть. — Ты со мной и одной ночи не вынес, Фенрис. А ты, Андерс, получил несколько поцелуев и убедил себя, что хочешь большего. Не знаю, чего вы оба от меня ждёте, но вы ошибаетесь — я ничего не могу вам дать. Мне не нужны редкие часы наедине и партнёр в постели просто ради того, чтобы она не простаивала пустой, и только потому, что мне это, по-вашему, необходимо. — Хоук снова сглотнул, запрокинув голову. — Наместник прислал мне записку, мне нужно с ним увидеться, так что я... — Не договорив, Хоук вяло махнул рукой на прощание и исчез в доме, не предложив им ни войти, ни сопровождать его. Крутившийся у ног мабари с рыком ринулся в дом вслед за ним, едва не опрокинув Андерса. Андерс схватился за стену, чтобы не упасть, и уставился на дверь. — Что ж... могло быть и лучше. Фенрис уныло повесил голову, и Андерс впервые осознал, насколько тому хотелось, чтобы их идея сработала. Огорчение и печаль виднелись на его лице так же отчётливо, как и клейма на подбородке. — Нам лучше уйти. Он развернулся, и секунду спустя Андерс последовал за ним. Однако, в отличие от Фенриса, он не считал, что всё потеряно. * * * — Надо же. Такого зрелища я ещё не видел. Кто из вас проиграл пари? — спросил Варрик, остановившись с краю стола, за которым Андерс с Фенрисом заливали общее горе в компанейском молчании. — Или кто-то умер? — Варрик помедлил, обдумывая эту мысль — версия казалась пугающе правдоподобной. Но нет, если бы Хоук умер, он бы уже об этом услышал. Фенрис что-то буркнул; Андерс отсалютовал ему полупустой кружкой. — Мы оба проиграли пари. Или, скорее, плохо рассчитанную партию. — Если ты кому-то задолжал, Блондинчик, можешь смело посылать их ко мне. У меня много контактов, весь город в должниках ходит. — Не такого рода пари, — проворчал Фенрис. Не знай Варрик Фенриса, он бы решил, что тот дуется. Вообще-то он прекрасно его знал, и именно это эльф сейчас и делал, вкупе со своей обычной впечатляющей мрачностью. Жалко, что Ривейни этого не видит, она бы оценила его лицо. Варрик вздохнул и, подвинув Андерса плечом, уселся на скамью рядом с ним и жестом заказал у Норы напиток. (Хотя многого ждать не стоило: сколько бы раз Варрик ни просил у неё крепкого гномьего стаута, Нора постоянно приносила ему пинту той лошадиной мочи, которую Корфф выдавал за тевинтерское пиво. К этому дню Варрик уже был уверен, что она делает это нарочно). — Ладно, поведайте дядюшке Варрику свою проблему. Сделаем вид, что сам я не догадываюсь. — Ты мне не дядюшка, — буркнул Фенрис. — Откуда тебе знать? Ты даже своих родителей не помнишь. Я вполне могу оказаться твоим давно потерянным двоюродным дядюшкой. — У Фенриса нет столько волос на груди, сколько у тебя, так что вы явно не родственники, — заключил Андерс. Фенрис наградил его бесстрастным взглядом, а Варрик расхохотался. — Ну что сказать, я пошёл в прекрасную половину семейства. Но вопрос в другом: что вы двое делаете тут, вместе, с такими минами, словно мечтаете утопиться в ночном горшке? — Ни тот, ни другой не спешили с ответом, поэтому Варрик ответил сам себе: — Варрик, всё дело в Хоуке! У нас нет яйцов-бубенцов, чтобы набраться храбрости и спросить напрямую, интересуем ли мы его, так что вместо этого мы страдаем над бутылкой и... — У нас есть бубе... Я не стану повторять подобную глупость, — перебил Фенрис. Андерс закатил глаза. — Мы... подходили к нему. Всё прошло не очень хорошо. — Как подходили? Постойте, вы оба? — Варрик поджал губы. — Хах. Не ожидал. Но Хоук не слишком хорошо относится к ультиматумам, если вы за четыре года этого ещё не поняли. Он ненавидит быть загнанным в угол. Когда кто-то ставит его перед неизбежным выбором, в дело обычно вступают острые кинжалы. — Всё было не так. — Андерс оборвал сам себя. Сколько же раундов Варрику предстоит купить им, чтобы наконец разговорить? — Мы не требовали его выбирать. Мы предложили ему не выбирать. Думали, что могли бы... неважно. Идиотская была идея, — произнёс Фенрис. Варрик покосился на стоявший на столе кувшин и сделал вывод, что это уже второй. Что бы он ни говорил об эльфе, тот не хмелел с одной бутылки. — В тот момент ты считал эту идею хорошей! — воскликнул Андерс. — Я, наверное, поддался твоему идиотизму. Больше я такой ошибки не совершу! — рявкнул Фенрис. Андерс всплеснул руками, едва не врезав Варрику по голове. — Выходит, это я во всём виноват? Да он даже не знал, что ты хочешь к нему вернуться! Я мог бы вообще ничего ему не говорить и молча забрать его себе! — Так он и согласился! — Дети, дети! — перебил Варрик. — Позвольте напомнить, что вы, в некотором роде, у меня дома, а я предпочитаю не разнимать драки у себя на пороге. Тут и без вас драчунов хватает. Мало мне всяких дерущихся уродов, не хватало ещё наблюдать драку тех, кому я симпатизирую. Андерс проглотил вертящийся на языке аргумент и одарил гнома слабой улыбкой. — Я знал, что нравлюсь тебе, Варрик. — Смотри, не зазнайся, — фыркнул тот. — Итак, позвольте уточнить: вы двое провели ночь в запертой комнате, где решили поочерёдно владеть Хоуком, после чего отправились к нему с этим предложением и получили отказ. — Варрик возвёл глаза к потолку. — Если Создатель существует, то он сейчас умирает со смеху, глядя на вас. — Мы пытались подобрать... выгодный всем вариант, — выдавил из себя Андерс. — Слушайте, Блондинчик, Эльф... Я знаю, что вы очень занятые личности: без конца вопите о притеснении магов и происках магистров всем, кто готов слушать. Но вам когда-нибудь приходило в голову, что двусторонне заверенное деловое соглашение — это не лучший способ предложить тройничок? Если, конечно, Хоук не подрабатывает ночами в «Цветущей Розе». В вашем случае было бы куда вежливее подойти к делу не столь формально. Если бы Варрик написал книгу о том «Как не нужно делать», она бы слово в слово описывала эту псевдо-романтику. — Мы вовсе не ЭТО пытались ему предложить, — возразил Фенрис. — Не в плане... делить постель. — А возможно, стоило — ты же видел его лицо, — высказался Андерс. — Даже ты не настолько слеп, чтобы не заметить. — Где-то далеко Ривейни сейчас обливается горючими слезами и не может понять почему. А всё оттого, что пропускает такую беседу! — вздохнул Варрик. — Но вы сами подумайте. Представьте, что всё наоборот и вас одновременно интересуют, скажем, Изабела и Себастьян. — Варрик быстрым движением зажал Андерсу рот. — Просто включите воображение, я не прошу вас в самом деле захотеть переспать с ними. Итак, представьте, что на вас в последнее время навалилось много жизненных проблем, а тут ещё желание увидеть этих двоих голыми. А теперь представьте, что они являются к вам на порог и оба предлагают секс. Где спонтанность? Где романтика? Их нет! Вы бы сразу решили, что они предлагают себя из жалости! — Варрик убрал руку от Андерсового рта, наградив его недовольным взглядом. Проклятый маг лизнул его ладонь! Фенрис смотрел на него с сомнением. — Он сказал нет. Какая разница, как именно мы спросили? Варрик вытер руку об Андерсовы дурацкие перья. — Хоук в разговорах с тобой тщательно подбирает каждое слово, опасаясь наступить на твои чувствительные голые пальчики, а ты по-прежнему считаешь, что слова не имеют значения? Слова и настрой всегда важны. — Вовсе он не подбирает каждое слово, — запротестовал Фенрис. — Если ты не замечал, что с вами двумя он разговаривает по-особому, значит, ты чересчур невнимателен. — Варрик помолчал и продолжил: — Мой вам совет: если хотите убедить его, постарайтесь сперва убедить себя. — И что это значит? — спросил Андерс, но при этом он смотрел на Фенриса таким взглядом, будто до него всё же что-то дошло. Ну и отлично. А то Варрик уже опасался, что придётся рисовать им схему. — Покажите ему, что вы способны ужиться, докажите, что это сработает. Вам необязательно воспылать друг к другу любовью. Но если вы намерены делить Хоука, то не должны затевать драку через каждое слово. Оставьте это до особых случаев. А сейчас идёмте со мной. «Хоуку лучше бы оценить мои старания», — подумал Варрик. Потребовалось ещё несколько заказов, понуканий и открытая угроза запретить Корффу их обслуживать, прежде чем ему удалось затащить этих двоих в свой номер и усадить в кресла. Варрик подошёл к большому сундуку и, порывшись внутри, вытащил свёртки пергаментов и две книги. Книги он положил на стол перед Фенрисом, а свёртки вручил Андерсу. — Учебная литература, — объявил он. — Если не обращать внимания на пол персонажей в паре мест, то все основы здесь изложены. А книги даже с иллюстрациями, — сказал он Фенрису, лицо которого выражало нечто среднее между раздражением и смущением. Варрик решил, что у эльфа не было права обижаться на гнома за то, что тот знал о его проблемах с чтением, если этот самый гном практически устраивал его личную жизнь. — Читайте. Изучайте. И попытайте удачи ещё раз. Андерс бессмысленным взором уставился на пергамент. — Он отказал нам, Варрик. Ты наверняка ошибаешься. Что если он откажет снова? — Я никогда не ошибаюсь, Блондинчик. Но коли так случится, вы, по крайней мере, будете знать, что сделали всё возможное. Мы воспользуемся скидкой Изабелы в «Цветущей Розе» и позволим вам выместить там всё своё неудовлетворение. — Варрик обвёл рукой стол. — Изучайте материал. И ни о чём меня не спрашивайте. — Откуда у тебя вообще столько материала по... этой теме? — спросил Фенрис. — Я много чем интересуюсь, — ответил Варрик. — К тому же, карьера писателя — это извечная конкуренция и вызов самому себе. Кстати говоря, последний рассказ во второй книге лучше пропустите. Там описываются вещи, которыми не должны заниматься Серые Стражи с порождениями тьмы. Фенрис изобразил на лице отвращение. Андерс последовал его примеру, однако, не удержавшись, потянулся за книгой. Варрик усмехнулся. Пусть потом не говорит, что его не предупреждали. * * * У Фенриса не было ни малейшего желания читать (или просматривать) выданные Варриком материалы. Андерса ждали пациенты, а Фенриса... не ждали никакие неотложные дела, но он всё равно ушёл. Книги он не захватил, но не удивился, обнаружив их на следующий день на пороге своего дома. Прошли сутки, прежде чем он сдался и открыл их. Слова по-прежнему давались ему с трудом, и попытка продраться сквозь текст увенчалась головной болью. А вот иллюстрации оказались... весьма откровенными. Его опыт по части секса не ограничивался Хоуком, но Фенрис предпочитал думать иначе, поскольку лишь близость с Хоуком имела для него значение. Он был далеко не невинен, однако чёрно-белые картинки и стилистические изображения трёх переплетённых тел почему-то заставили его краснеть, как девственника. Во всём этом безумии с идеями Андерса и поспешно принятым решением поговорить с Хоуком Фенрису не пришло в голову, что их замысел мог прозвучать как предложение быть втроём. Не в плане постели. Эта идея должна была казаться ему возмутительной. И месяц назад так и было бы. Но как бы Фенриса ни отталкивала природа Андерса и его нежелание признавать угрозы освобождения магов, он всё же начал лучше его понимать. Они всегда будут придерживаться противоположных взглядов, но время от времени эти взгляды совпадали. Как в случае с Хоуком: и Андерс, и Фенрис хотели видеть его счастливым и невредимым и ставили эту цель превыше остальных. Они оба горели желанием защищать его, как Хоук всегда старался защитить их всех. Фенрис был далеко не дурак: он видел полезную сторону магии. Он знал, что с её помощью можно спасать жизни, совершать удивительные вещи. Изредка она даже дарила ему наслаждение. Такое бывало нечасто, но в его память врезался один поздний вечер, когда Хоук, ещё живя в Нижнем Городе, поссорился с дядей, и Бетани, устав слушать их пререкания, выскользнула из дома на улицу. Сидевший у них в гостях Фенрис не хотел оставлять девушку одну и последовал за ней. Они прогулялись до «Висельника» и по дороге рассуждали о звёздах. Бетани пожаловалась, что в Лотеринге они светили гораздо ярче, а Фенрис рассказал, как они выглядели на вечно туманном небе Сегерона: тусклыми точками среди облаков, дожидающимися, пока те разойдутся, чтобы засиять в полную силу. Бетани со смехом вызвала над их головами маленький дождь из танцующих огоньков — словно крошечные звёзды, до которых почти можно было дотянуться. Это было невероятно красиво, и Бетани в тот момент выглядела такой счастливой... Фенрис и сам был удивлён, что демонстрация магии не напомнила ему, с кем он имеет дело и почему ей нельзя доверять. Когда позднее он узнал, что стало с Бетани, то часто вспоминал об этих звёздах и её улыбке. Она стала первым магом, которого Фенрис осмелился назвать другом. Андерс не был ему другом, но они знали друг друга. Фенрис знал, что Андерс слаб, однако Фенрис и сам был слаб. По велению бывшего хозяина он обернулся против первых на своей памяти друзей. Это, конечно, не поддавалось сравнению, но тоже было своего рода слабостью. Андерс однажды сказал, что не такие уж они и разные. Фенрис тогда ему не поверил, но, возможно, в его словах была правда. Всю свою жизнь с момента побега Фенрис провёл в поисках Данариуса, не доверяя никому вокруг. Однако, каким-то образом Хоук заслужил его доверие. А Хоук доверял Андерсу. Разве это не значило, что и Фенрис мог ему довериться? Не всецело, но в достаточной мере, чтобы не продолжать строить из себя упрямых волов, тянущих одну повозку в разные стороны. Он наверняка мог себе это позволить. Такие мысли не оставляли его несколько дней кряду, и когда Фенрис наконец сдался и взглянул на откровенные, непристойные рисунки, то стал задумываться о вещах, о которых думать не стоило. Та ночь с Хоуком стала для него... сокровенной, пусть и ошеломила донельзя. Чувственность, испытанная тогда, в конце концов проникла в сознание и пропитала душу. Ему не хватало компании Хоука, он скучал по его улыбке; и в то же время тело его жаждало прикосновений, даже если те принесут боль — возможно, именно потому, что будет больно. Губы его истосковались по поцелуям, тело умоляло почувствовать на себе чужой вес, прижимающий к постели, заставляющий ощущать себя желанным, защищённым. Это были плотские желания, первобытные инстинкты. Будь проклят Варрик со своими книгами, но идея о жизни втроём больше не вызывала в Фенрисе отторжения. Он хотел обеспечить Хоуку безопасность, так? Видеть его живым и невредимым? Если кто-то поранит Хоука, то Андерс его исцелит — он уже сотню раз так делал. Меч Фенриса с одной стороны, посох Андерса — с другой, и оба готовы сражаться за него с целым миром, в любое время дня и ночи; и оба готовы просто быть с ним, когда нет нужды сражаться. Он никогда не согласится с Андерсом по всем пунктам, но отчего-то такая судьба не казалась ужасной. Когда Фенрис ласкал себя в уединении своего поместья, он всегда думал о Хоуке. Однако с некоторых пор — после знакомства с книгами — в его фантазии закрался кое-кто ещё. Оказалось слишком легко представить Андерса вместе с ними, трогающим Хоука, пока Фенрис его целует. Или даже трогающим самого Фенриса. И они вдвоём соревнуются, кому удастся заставить глаза Хоука закатиться, кто первым вытянет из его горла этот хриплый, томительный стон... Проклятые Варриковы книги. Уже после того, как гном прислал ему свою литературу, Фенрис снова увиделся с Андерсом. Они вместе с Хоуком отправились на бредовую прогулку по Рваному Берегу с целью помочь Авелин завоевать сердце своего подчинённого. «Свидание» вышло нелепым до абсурда, и пусть Хоук без конца ворчал о неумении Авелин выражать свои чувства, Фенрис поймал себя на том, что обменивается с Андерсом понимающей ухмылкой. Оба тут же сделали вид, что ничего не было. Когда Авелин выгнала их из кабинета и изнутри послышалось удивлённое хихиканье и звуки нежных поцелуев, они втроём старательно отводили глаза, не глядя друг на друга. Фенрис, не выдержав, ушёл, сославшись на срочные дела. Два дня спустя Андерс постучал к нему в дверь — и вот они уже вместе просматривали книги. Андерс зачитывал вслух трудные места и высмеивал самые неправдоподобные позы («Даже кошка не способна так выгнуть спину!»). Один раз они с Фенрисом поругались — когда Андерс зажёг свечи магией, вместо того чтобы встать и зажечь их вручную, как нормальный человек. Но всё остальное время они... не ругались. Было тепло, и, постепенно сближаясь, они в итоге сидели едва ли не вплотную. И когда Фенрис поднял голову, то обнаружил, что Андерс на него смотрит. Всё не казалось естественным, как было с Хоуком, но и ощущения неправильности не было тоже, когда Фенрис подался вперёд и Андерс наклонился ему навстречу, прижимаясь к его губам своими. Оба почувствовали вкус вина. Один поцелуй плавно перетёк во второй, и Фенрис неосознанно зарылся ладонями Андерсу в волосы. Они не отрывались друг от друга, пока Андерс не взял Фенриса за подбородок, прижав пальцы к лириумным меткам. Фенрис отдёрнулся, содрогнувшись. Было не больно — учитывая, с какой осторожностью его касались. Точнее, больно, но приятно. Фенрис и сам не знал. Андерс принялся извиняться, но Фенрис оборвал его, мотнув головой. Андерс сделал глубокий, дрожащий вдох и, облизнув губы, задумчиво произнёс: — Для нас, наверное, всегда на первом месте будет Хоук, если он захочет этих отношений. Если захочет. Может, стоило и ему послать просветительную литературу? — Но это не обязан быть... только Хоук... Губы Андерса медленно растянулись в улыбке, которую он прежде адресовал одному лишь Хоуку. — Ему вроде как нравится наблюдать, если ты понимаешь, о чём я. Мы могли бы... обеспечить ему завораживающее зрелище. Фенрис обдумал это. — Думаешь, сработает? — Возможно. А если и нет, то с нас не убудет. Фенрис потрогал собственные губы, всё ещё помнящие отголосок поцелуев. Действительно, не убудет. — Мне не хочется... принуждать его. Андерс посмотрел на него с сочувствием, которое в любой другой день взбесило бы Фенриса до невозможности. Он и сейчас почувствовал лёгкое раздражение от этого взгляда. — Что ты, я бы и сам не стал. Мы просто спросим. Если он откажет, то позволим ему остаться при своём мнении. Фенрис кивнул, сделал успокаивающий вдох, встал и протянул Андерсу руку. — Тогда пойдём спросим его. Ещё разок выставим себя идиотами ради Хоука, нам же не впервой? Андерс принял его ладонь, и Фенрис поднял его на ноги. Прежде чем выйти из дома, оба запихнули под мышку по книге. * * * — Ненавижу Верхний Город. Вокруг холодный камень, стражники и высокомерный снобы, на которых слишком много одежды, — пожаловалась Изабела. — В Верхнем Городе живут одни зануды, не умеющие веселиться. — В Верхнем Городе живёт Хоук, — заметил Варрик. — Да, но у него душа простолюдина, вот что важно! — И Фенрис. — Ну, с этим точно не повеселишься. Его весело только в карты обыгрывать. Ну, или глазами поедать, — возразила Изабела. — Варрик, мне скучно. Мне так скучно, что я подумываю пойти в Церковь помолиться. Так скучно, что я готова наполировать доспехи Себастьяна. — Мы стоим на стрёме, Ривейни. Ведём дружеское наблюдение. Так что не шуми. — Ну, раз не хочешь отвести меня куда-нибудь поинтереснее, то хотя бы расскажи историю. И расстегни заодно свою рубашку. — В лицо мне смотри, Ривейни, в лицо. Я хочу, чтобы ты любила меня за мозги, а не за красоту, — ухмыльнулся Варрик. — О, я уже люблю твои мозги, а вот на остальное взглянуть не прочь. Ты ведь понимаешь, что это бессмысленно? Они там наверняка снова переругиваются, и Андерс с минуты на минуту вылетит за дверь в припадке Справедливой ярости, светящийся и совсем не весёлый. — Не думаю, — с сомнением произнёс Варрик. — Давай подождём ещё с полчасика. — Хорошо. Но тогда спорим, что я права, и играем ва-банк. — По рукам. — Варрик улыбнулся патрулирующей улицу стражнице, лениво отсалютовав ей ладонью. Благодаря частым визитам к Авелин он узнал в женщине её подчинённую. По виду стражницы, однако, нельзя было сказать, что та рада видеть гнома ошивающимся вместе с пираткой у дверей богатого поместья. И всё же она закрыла на это глаза. Варрик мысленно подготовил оправдание на случай, если патрульная вернётся той же дорогой. К счастью, дверь открылась до того, как это произошло. Фенрис вышел на улицу, Андерс — следом за ним. Под мышками у обоих были зажаты знакомые Варрику книги, а волосы Андерса выбились из хвостика и торчали во все стороны, буквально крича: «Кое-кто нас ерошил!» — О-о-о, — выдохнула Изабела Варрику в ухо. Тот лишь ухмыльнулся, наблюдая, как парочка спустилась по лестнице и направилась к дому Хоука. — Что ж, Ривейни, ты задолжала мне десять золотых. — Так не честно! К тому же, есть вероятность, что они вообще не дойдут до Хоука! — Изабела внезапно нахмурилась. — Знаешь... нас в этом городе атакуют буквально на каждом шагу. Так что они и правда могут не дойти до Хоука. Нож под рёбрами как-то сбивает романтический настрой. — Даже не знаю. По-моему, эльфа такое наоборот заводит, — возразил Варрик. Однако Изабела была права. — Я слишком много усилий на это потратил, чтобы кто-то на последнем этапе выпрыгнул на меня из засады. Изабела вздохнула. — Если меня пырнут ножом, то платить я тебе не буду. А если мы уложим их в койку и я не услышу потом всех грязных подробностей, то вообще никогда тебя не прощу! — Я обеспечу тебе грязные подробности, обещаю, — успокоил Варрик. Пиратка рассмеялась и погладила его по голове. — Ловлю на слове! Идём, пока они не ушли далеко. Изабела вытащила кинжалы, а Варрик снял с плеча Бьянку. Они последовали за парочкой на безопасном расстоянии и трижды оборвали попытки неуклюжих наёмников прирезать Андерса в спину. — Чего я только не делаю ради Хоука, — проворчал Варрик, пока Изабела торопливо обыскивала тела. * * * — Кажется, я где-то уже это видел. Неужто я сплю, и это Тень? Или, может, я умер? Надеюсь, я не скончался за каким-нибудь неприличным занятием? — спросил Хоук, распахнув дверь перед Андерсом и Фенрисом, когда те снова явились к нему на порог. — Или это время делает мёртвую петлю, просто чтобы насолить мне? — Знаешь, мир не вертится вокруг тебя настолько, — заметил Андерс. — И будь мы в Тени, с тобой бы сейчас разговаривал Справедливость, так что этот вариант можешь отбросить. — Справедливость не ценит моё чувство юмора. — Хоук перевёл взгляд с одного на другого и вздохнул. — Разве мы уже не обсудили это? Я не... — Обсудили. Но не так, как нужно было, — перебил Андерс. Он сглотнул, подобрался и подступил на шаг ближе. — Мы задали тебе неправильный вопрос. И сделали тебе неверное предложение. Андерс чувствовал, что Фенрис позади замешкался, но потом краем глаза углядел движение: тот тоже сделал шаг вперёд. Хоук отклонился назад, но не отшатнулся. Андерс проследил, как подпрыгнул его кадык. — Мы не утешать тебя пришли и не жалеть. Мы не делаем предложение, — раздался над ухом Андерса низкий, рокочущий голос Фенриса. — Мы просим, — закончил Андерс. Подняв руку, он погладил Хоука по шее, скользнул пальцем по ушной раковине. Фенрис сбоку подался вперёд, легонько коснувшись губами Хоукова подбородка. Андерс почувствовал, как Хоук поднял навстречу дрожащие руки, но сдержал порыв и опустил их. — Меня что, соблазняют? — спросил он. Хрипло и чересчур медленно, словно язык ему отказал. — Да, — ответил Андерс. — Но только если ты этого желаешь, — добавил Фенрис. — Если ты в самом деле хочешь, чтобы мы ушли, то мы уйдём и никогда больше не заговорим об этом. Хоук откинул голову, глухо стукнувшись затылком о дверной косяк. — Я всего лишь человек... — произнёс он. Когда Андерс прижал ладонь к его груди, то почувствовал быстрый, равномерный стук сердца. — Вы же ненавидите друг друга, — слабо прошептал Хоук. — Большей частью да. Но в некоторых вопросах мы... пришли к пониманию. — Андерс прислонился к крепкому, стройному телу Хоука и заглянул ему в глаза. — Мы оба тебя хотим. Мы оба желаем тебе счастья и сделаем всё на свете, чтобы защитить тебя. Мы не... приносим себя в жертву на алтарь Хоука. Мы говорим, что любим тебя настолько, что оба будем рядом, поддерживать тебя и радоваться этому, несмотря ни на что. Стоящий рядом Фенрис шевельнулся, и Андерс почувствовал, как вокруг пояса обвилась его рука. «Он убьёт нас, если до этого дойдёт», — напомнил ему Справедливость. Андерс его проигнорировал. — ...а ещё мы обнаружили, что не так уж сильно возражаем против друг друга в... определённых обстоятельствах, — добавил Фенрис, и в голосе его была нотка своеобразного юмора, которого Андерс никогда прежде от него не слышал. На лице Хоука читалось сомнение, и Андерс расплылся в улыбке, ощущая себя так легко и головокружительно, как не ощущал долгие годы. Он повернул голову, и в этот момент они с Фенрисом, видимо, подумали об одном и том же, потому что тот встретил его на полпути. Их губы слились в поцелуе — глубоком и отнюдь не робком, поскольку уже изучили друг друга. Хоук издал такой звук, словно забыл, как дышать, и наконец-то его руки пришли в движение: одна сжала Андерсово бедро, другая прижалась к Фенрисовой пояснице. Когда поцелуй оборвался, Хоук таращился на них потемневшими глазами. Рот его был приоткрыт, а на скулах выступил румянец. — Вы даже по городу не можете пройтись, не поругавшись, — задушенно выдавил он, вероятно, уже только ради формальности. — В половине случаев мне казалось, что вы убили бы друг друга, не стой я между вами. — Мы, скорее всего, по-прежнему будем ругаться. В конце концов, он всё ещё одержимый, — сказал Фенрис. — А он всё ещё предвзятый ханжа, — согласился Андерс. — Но не здесь. Не когда мы с тобой, — добавил Фенрис. — И то, что ты будешь между нами, является неотъемлемым пунктом. Там — это одно дело. Здесь — другое. Здесь мы не враги. Мы твои, — закончил Андерс. Фенрис застыл, и Андерс мысленно проклял себя за неудачный выбор слов. Однако, прежде чем он успел исправиться, Фенрис медленно кивнул, не поднимая на Хоука глаз. — Ты не обязан никому принадлежать, Фенрис, — торопливо произнёс тот. — Да, не обязан. Я не раб. Но мысль о том, чтобы быть твоим... этого я хочу. Это я выбираю сам, если ты меня примешь, — голос Фенриса был тихим и искренним. От Андерса не укрылась прокатившаяся по телу Хоука дрожь. — Помоги мне Создатель, приму. Разумеется, приму. Я приму вас обоих и не отпущу, пока вы сами не решите уйти. Но я не хочу... — Хоук зажмурился. — Те, кого я люблю, умирают. — Все умирают, — возразил Фенрис. Андерс закатил глаза. — Что правда, то правда. Но разве не лучше, когда твою спину прикрывают двое? Несмотря на все наши разногласия, ни Фенрис, ни я не желаем видеть твоих страданий. Потеря Фенриса причинит тебе боль, поэтому я буду защищать его всеми силами. А он, к своему великому огорчению, я уверен, чувствует то же самое. — Как ни прискорбно, да, — сухо ответил Фенрис. — Так почему бы не быть втроём? — продолжил Андерс. — Почему не быть счастливыми, пока есть возможность? — А что по этому поводу думает Справедливость? — спросил Хоук. — Справедливость по этому поводу может заткнуться, — улыбнулся Андерс. Хоук фыркнул и наконец открыл глаза. — Вопреки расхожему мнению... у меня ещё никогда такого не было. Я понятия не имею, что делать. Фенрис вытащил книгу и протянул её Хоуку со словами: — У нас есть иллюстрации, — и наградил его при этом такой улыбкой, что у Андерса на секунду перехватило дыхание. Хоук, убрав руку с Андерсова бедра, пролистал страницы и ошарашенно моргнул. — Где вы её... — Оборвав себя, он понимающе хмыкнул. — Варрик. Он захлопнул книгу, а затем притянул Андерса в неспешный, настойчивый поцелуй. Должно быть, он снова обнял Фенриса за пояс, поскольку Андерс почувствовал, как тонкое тело эльфа прижалось к нему сбоку. Оторвавшись от Андерса, Хоук начал целовать Фенриса. Андерс всё ещё ожидал, что подобное зрелище — зрелище Хоука, ласкающего другого, — причинит невыносимую боль его сердцу. Но ничего подобного не случилось: наверное, потому что Хоук снова обхватил его рукой и теперь сжимал их обоих так отчаянно, словно действительно в них нуждался; так, словно цеплялся за саму жизнь. И с этим Андерс мог смириться. * * * — Только не говори, что просидел здесь всю ночь в одиночестве? — сказал Хоук, открывая парадную дверь и протягивая Варрику руку. Тот принял её, с кряхтением поднявшись на ноги, и со стоном помассировал онемевшие мышцы. — Просто приглядывал за тобой, Хоук. И на первую половину ночи у меня была компания, пока кое-кто не явился за Ривейни и ей не пришлось сбежать. Хоук потёр лицо ладонями. — Она ведь не пробралась в дом, чтобы подсмотреть? Пожалуйста, скажи, что нет. — Пыталась, но пёс не пустил её наверх. В сапоги вцепился, — усмехнулся Варрик. Он осмотрел Хоука с ног до головы. Волосы у того стояли торчком, а губы были такими припухшими, словно по ним врезали кулаком, а Хоук этим наслаждался. Шею усыпали синяки, и весь он сиял ленивой, счастливой улыбкой, словно не мог удержать её в себе. — Хорошая ночка? — самодовольно осведомился Варрик. — Твоя одержимость моей интимной жизнью начинает всерьёз меня беспокоить. Если и ты тоже поддашься моим чарам, то мне понадобится кровать побольше. — Если достанешь такую, то обязательно скажи Мерриль, где взял, а то она интересовалась. — Хоук поморщился, но улыбка его никуда не делась. Варрик проследовал за ним на кухню и стал наблюдать, как тот готовит завтрак (на троих, поскольку Варрик отказался). — Не боишься, что вы трое плохо кончите, Хоук? — Улыбка Хоука тут же стала лукавой, до жути напомнив ухмылку Изабелы, и Варрик поспешно добавил: — Прошу, избавь меня от комментария о том, как вы сегодня кончали. — Варрик проигнорировал его разочарованное лицо. — Но если серьёзно: это правда то, чего ты хочешь? Потому что если нет, то я почувствую себя полным мерзавцем. — Это то, чего я хотел, но на что боялся надеяться, — сказал Хоук. — И мне по-прежнему кажется, что стоит обернуться, как всё тут же покатится в тартарары. — В нашем случае всё частенько выходит боком, Хоук. Так что стоит получать удовольствие, пока можешь. — Хоук бросил взгляд на лестницу, мягко улыбаясь себе под нос, и Варрик покачал головой. — Ты даже не представляешь, чем мне обязан. — Я вообще-то помог тебе нажить состояние и несколько раз спасал жизнь! — Ладно, ладно, квиты. — Квиты. Варрик начал было расспрашивать о подробностях — для исследовательских целей, разумеется, — однако его перебили раздавшиеся в гостиной голоса. Он тут же узнал Авелин и Изабелу. — Во имя Предков, а им-то что здесь нужно? Хоук со вздохом пожал плечами, словно говоря, что капитану Стражи не впервой заявляться к нему ни свет ни заря. Он прошёл в соседнюю комнату, и Варрик поспешил следом. — Это важно! Перестань думать только о себе! — Не задавайся, у меня тоже есть проблемы! Хоук простонал. — Я хотел всего лишь одно утро насладиться покоем, неужто я так многого прошу? — В этом-то городе? — ухмыльнулся Варрик. — Определённо. — Авелин с Изабелой принялись орать друг на друга, и Варрик покосился на Хоука. — Хочешь, чтобы я прервал их вечеринку, или сделаешь это сам? — Чего я хочу, так это забраться в постель и пролежать там ещё неделю, — проворчал Хоук, но всё же поспешил вмешаться. Взглянув наверх, Варрик увидел, как из спальни появился заспанный, полуголый Андерс, а полностью одетый и экипированный Фенрис уже стоял у перил, глядя на разыгравшуюся внизу сцену. Варрик решил удалиться. О чём бы там ни тревожились дамы, он узнает об этом позже. Сейчас у него были свои дела, да и наброски для будущих историй не терпели отлагательств. Улизнув за дверь, Варрик направился в Нижний Город. ~ fin ~