Only Memories

Я всегда смотрел только на картины. Такие живые и яркие, они всегда словно передавали все эмоции того времени, в котором были нарисованы. Я всегда мог часами бродить по старой галерее, напрочь забыв о времени. Бесцельно блуждая по лабиринтам коридоров, я то и дело натыкался на давно, Богом забытые картины. Попадались и свежо нарисованные оригиналы, и великолепно скопированные подделки, которых было, даже больше, пожалуй, чем простых, неофициально выполненных эскизов. Не даром галерея называлась "Музеем Фальшивок". Но, несмотря на это, в самых отдалённых залах, и отдельно расположенных комнатах, которые раньше вполне возможно являлись жилыми, всегда можно было найти полотно 15-18 века. Одно из таких, после моего продолжительного путешествия, было исключительно обращено к моему вниманию, хотя и не несло какой-либо определённой информации. На этой картине была изображена милая девушка, лет девятнадцати на вид. Симпатичная, с осторожными чертами лица, она выглядела весьма мрачно. Ярко-голубые некогда глаза, были грустно опущены, а ладони мирно покоились на груди, в некоем молитвенном жесте. Красивому платью того времени было лишь слегка добавлено цвета, когда как на самом деле, оно было весьма ярким. Не таким, что его призывный цвет, вызывал бы волну слухов, в совершенно небольшом городишке, нет. Оно было нежно-спокойных окрасок, платье было красивого медового оттенка, и лишь белоснежный фартук, выделялся из рутинных цветов платьев тех беспокойных времён. Это полотно было написано, где то в начале семнадцатого века, и за это долгое время ни разу не подвергалось назойливым рукам реставрации, при этом не плохо сохранившись. Кое-где были, конечно, прорехи, оставленные возможно художником, а может быть и временем, но в целом виде, она была совершенно не тронута. Словно она была написана всего несколько лет назад. Эта её особенность, тоже вызывала у меня неподдельный интерес... -Тебя так интересует эта картина...- сказал как-то раз, незаметно подошедший хозяин музея. Я резко обернулся на него, чуть ли не отскочив, чем вызвал недовольное ворчание со стороны моего старого друга. Немного успокоившись, я коротко покачал головой, после чего совсем неслышно произнёс: -Она пугает меня. - признался я. Мистер Эккарт удивлённо приподнял брови. -Чем же? - вопросил он. Сознание совершенно отказывалось действовать разумно, поэтому я ответил первое, что пришло в голову, и звучало это довольно странно. Однако, неимоверно правдиво. -На ней изображена смерть. *** Этот день ярко отпечатался у меня в голове, и разум, даже после нескольких месяцев, пройденных так незаметно, бережно лелеял эти воспоминания, когда-то давным-давно данные мне, в этом удивительном месте. До сих пор я помню изумлённое лицо приятеля, который сделав себе пару мысленных заметок, поспешил скрыться в своём кабинете. Он видимо совершенно не понял меня, подумав по сути, что возможно я имел ввиду саму девушку, которая неимоверно была похожа на ангельское создание. Действительно, как такое очарование могло называться - смертью? Даже он никогда не понимал меня. Мой взгляд упал на ладони девушки, сложенные неуверенно вместе. После того случая прошло года два, и картина естественно, стала ещё потрёпанней. Однако даже, несмотря на некую потертость изображения, было видно, как судорожно сжимают тонкие пальцы, красный камень. Раньше он был самым ярким пятном на этом холсте. Первое что бросалось людям, зашедшим поглазеть на редкие картины, возможно единственные в своём роде, являлось интересное украшение ярко-кровавого оттенка в руке у молодой, печальной дамы. Как вы уже догадались, это я процитировал одну из тех тучных женщин, что совершенно без задних мыслей, возможно по совету кого-нибудь из своих дальних родственников, бездумно забредают в музеи, не помня ни о приличии, ни о даже самых простых правилах. Помню, как она щебетала что-то о неправильных чертах и пропорциях изображения, не будучи при этом знатоком искусства или просто новичком в его изучении, что-то о красоте камня, и... Я возмутился. Эта неизвестная женщина громко позвала хозяина музея и со своими подругами принялась упрямо упрашивать его продать им это полотно. Наблюдая за тем, как Эккарт неуверенно пытается объяснить гостям, что холст единственный в своём роде, что это оригинал и что, вообще он никогда не продавал что-либо из своих экземпляров, я замечал речи, одну хуже другой. Эта "модам" увлечённо объясняла, что изображение этого камня, буквально похитило её сердце, и она пойдёт на всё, чтобы заполучить эту картину. Выслушивая все её восхищённые возгласы по поводу неземного украшения, добавляющего цвета этой "пустышке" изображённой на холсте, я постепенно начал терять спокойствие. Мало того что я был оскорблён таким описанием моей реинкорнированной дочери, так ещё и... Я почувствовал укол ревности. Не знаю, почему я так вспылил, но когда она начала с таким обожанием говорить о Нём, меня просто обуяла ярость. Не думая о том, что я делаю, я моментально подлетел к стене, и ловко подхватив картину со специальных подвязок, стремительно понёсся в свою комнату, бросив на последок: -Вы его не получите. Через некоторое время в дверь моей комнаты постучал мистер Эккарт, который, по-видимому, догадывался о такой, не слабой перемене моего настроения. Не открывать, я не смел, поэтому преодолев свои моральные рамки, я поспешно отворил дверь, запуская вместе с мужчиной, по привычке, пару назойливых кошек, везде и всюду упрямо следующих за своим хозяином. Директор музея жестом пригласил меня сесть, тут же устраиваясь на диванчике напротив меня. -Спасибо Эйк. - начал он. - Я уж и не знал, как отвязаться от этой женщины. Не каждый день встречаются такие, неожиданно наглые посетители, - он внимательно следил за моей реакцией. - Я знаю, эта картина очень важна для тебя, но и ты пойми, не надо столь резко выражать своё недовольство. Та дама была весьма напугана твоей, столь бурной реакцией. -Я понимаю, мистер Эккарт. Я приношу свои извинения. Просто не мог слушать то, как она говорила об этом изображении. -Я понимаю. В любом случае, я попросил эту женщину уйти, и ты можешь спокойно пройтись по комнатам в западном крыле. Уже вечер. Думаю там сейчас не должно никого быть. - заключил он, намереваясь покинуть комнату. Я недоумённо поглядел на него. -Вы серьёзно? - я с нетерпением ждал ответа, и через пару секунд, правда, уже из-за двери, раздался приглушённый голос. -Конечно. Я думаю, тебе не мешало бы отвлечься. Через несколько минут, я уже уверенно шагал по коридору, в направлении комнат, в которых мне удалось побывать раз или два, с того рокового дня. Я помню там был портрет. До тех дней я даже и не подозревал, кому он может принадлежать, и только спустя некоторое время я смог понять, чей лик был изображён на холсте. Я судорожно пытался подобрать ключ, подходящий к двери, но даже найдя его, не сразу удосужился попасть им в замочную скважину, так как руки от излишнего волнения тряслись и дрожали, то и дело, норовя выронить ключ. Наконец, когда преграда в виде двери была устранена, я с диким грохотом ввалился в тёмное помещение, не сразу даже поняв, что к чему. Кое- как поднявшись, я на ощупь нашёл выступ, благодаря которому, комната в эту же секунду озарилась тёплым светом. Я суетливо огляделся. Всё было, как и раньше. Даже пыли не замечалось. Всё таки, похоже, мистер Эккарт поддерживает здесь порядок, время от времени. Я подошёл к стене. Всё тот же портрет, что и в моих воспоминаниях. Слегка потрепался в некоторых местах, правда. Время покалечило его куда серьёзней чем "Девушку с камнем". Странно. Той картине около четырёх веков, однако, она выглядит совершенно новой, а эта... Этой не больше шестидесяти лет. Я осторожно провёл по прорехам в полотне. Одна небольшая полоса, образовалась прямо на лице у бедной малышки, скромно улыбающейся с картины. Сибилла... Куда же ты пропала моя дорогая? Неужели эта бешенная, временная гонка в которой человек борется за жизнь, затянула и тебя, в тихий пространственный омут? Бедная... Ты же всегда боялась темноты... Похоже, ты просто растворилась. Исчезла во временных петлях. И всё из-за меня? Как знать... Как знать... Рука медленно соскользнула с картины, на другое полотно. Тех же времён что и "Девушка с камнем". На этом, правда, была изображена молодая дама лет шестнадцати, с юношей, на три года младше. Этот холст также был испорчен временем. Такое ощущение, что молодость той картины, хранилась благодаря необычному камню, изображённому на ней. Других причин нет. Я внимательно всмотрелся в изображение. Юноша, стоящий подле сестры, выражал крайнее недовольство. Возможно, он не желал позировать, или ещё что либо. Я усмехнулся. Ох, Хьюго. Ох, негодник. Вечно доказывал что-нибудь. Спорил. Но всё равно славный ребёнок. Неужели, в нём всё-таки проснулись отцовские чувства? Сестра юноши улыбалась. Даже на портрете, она как всегда улыбается. Счастлива каждым мигом жизни. Её улыбка так лучезарна и открыта. Я вздохнул. От этих мыслей становится неимоверно грустно. Желая проветриться, и отвлечься от всего дурного, я, закрыв на ключ, дверь в комнату, отправился на внешнюю башню. Как только я поднялся, и смог достаточно осмотреться, я наконец-то смог вздохнуть полной грудью. Скованные ощущения исчезли, и на душе остался лишь лёгкий осадок, постепенно заменяющийся свежестью и облегчением. Прохладный вечерний ветер заботливо потрепал мои волосы, развивая выбившиеся из хвоста, пшеничного цвета, локоны. С этой башни был дан прекрасный вид на кроваво-алое небо, мирно поблёскивающее в последних лучах заходящего солнца. Я зачарованно протянул руку. Такое ощущение, будто ещё чуть-чуть, и я смогу прикоснуться к этому божественному закату. К этим необычным краскам, и звёздам, только слегка, показавшимся на горизонте. После того дня, я действительно начал ценить жизнь. Думая о том, что я ещё достаточно молод, я и мысли не мог допустить, что на самом деле, несчастья всегда ожидают нас, за обычным поворотом. Почему-то сейчас, я остро чувствовал приближение чего-то до боли знакомого. Ощущение того, что сейчас опять что-то повторится. Но я не мог понять. Возможно, если бы я знал, я бы попытался что-либо... Нет. Я уже изменил всё, что должен был когда-то. Солнце постепенно садилось. Чтобы увидеть его последние лучи, я подошёл вплотную к перилам и задумался. Перед моими глазами было лишь яркое, бескрайнее небо. И звёзды. Моя рука почувствовала какой-то неизвестный выступ на перилах. Я опустил взгляд вниз. К этой самой решётке, за которую я в данный момент держался, была привязана старая, пожелтевшая верёвка. Так много было воспоминаний связанных с ней. Я вновь посмотрел на небо, и ужаснулся. Закат приобрёл багрово-яркий цвет, как будто на давеча спокойном небе, произошло зверское убийство. Наверное, это последний раз, когда я вижу что-либо подобное. И, похоже... во всех смыслах. В следующую секунду я почувствовал лёгкое, но уверенное давление на спину. Вся жизнь пролетела перед моими глазами кроткими картинками, быстро мелькающими в разуме. Асфальт стремительно приближался во взоре, и резкий рывок, отрезвивший меня, выдернул из ощущения опустошённости. Я из последних сил посмотрел на верх, поначалу видев лишь свою руку, крепко ухватившую конец злосчастной верёвки, но постепенно разум затуманился. Я слегка прикрыл веки, но резкий вопль, заставил меня распахнуть их вновь. Я снова посмотрел наверх, и не поверил своим глазам. Мои дорогие друзья, воспоминания, бережно хранящиеся в моей памяти, запечатлённые навсегда, дрожа, держали меня за выскальзывающую руку. -Эйк! Пожалуйста, держись! Мы что-нибудь придумаем! - стараясь не расплакаться, кричала Дана. -Эйк, пожалуйста! Не отпускай нас! - отчаянно воскликнула Маргарет, стараясь улыбаться. -Отец! Прости меня за всё! - Хьюго отчаянно цеплялся в ускользающую ладонь. Сибилла просто плакала, стараясь удержать меня за рукав. Передо мной, словно старая лента из диафильмов, мелькали мысли, кадры из памяти, все самые яркие моменты моей жизни. И вдруг перед глазами встала та картина. И красный камень, осторожно хранимый в руках Даны. И ещё один голос. Чарующий. Тихий. -Эйк... Пожалуйста... иди ко мне... Как я и думал... Канат... не выдержал...