Darkness

Капли воды отбивали ритмичный звон об пол тёмного сырого склада. Такой одинокий, холодный и пустой. Серые, обшарпанные стены нависали будто над душой, сдавливая её цепями страха. Все лампочки, уже просто свисающие на проводах с протекающего потолка, давно перегорели и лопнули, отчего это помещение навсегда погрузилось во мрак. Лишь на камере в верхнем углу был небольшой, но яркий фонарик, который иногда всё-таки разрывал эту густую гуашь мглы, ставшую столь приятной и тёплой. Здесь бесцельно валялись все сломанные и ненужные вещи: игрушки, стулья с треснутыми ножками и прочий хлам. А также тут были «старые» и повреждённые аниматроники с беспрерывно лагающими системами. Их было всего четыре. Но на данный момент, в кошмарную полночь, в этом Богом забытом месте остался только один: огромный фиолетовый кролик Бонни. Массивный, под два метра ростом, сине-фиалкового цвета неисправный брошеный робот, который по неизвестной причине ещё находился в рабочем состоянии. Но жить ему было сложно. Все суставы стального эндоскелета заржавели и потрескались, что мешало двигаться. Лицо аниматроника отсутствовало, был лишь провал между лбом и нижней челюстью, обмотанный проводами. На уровне глаз горели два красных светодиода. Левая рука была вырвана прямо с балками. Пышный алый бант на шее растрепался и испачкался.   Где-то наверху вдруг раздался тихий скрежет металла, царапающего прогнившую древесину. Затем послышались хрипящие помехи, как от старого радио. Там, на балках в тени, что-то было. Оно смотрело на Бонни светящимися кровавыми огоньками и вот так хрипело.  - М-мэ-энг-гл?.. - заикающимся голосом спросил робот. Его звуковой центр был ужасно повреждён, отчего в речи случались частые пролаги, раздражающие слух. Шипение с балок стало громче и будто иногда прерывалось, а потом вновь нарастало, словно это нечто наверху пыталось что-то сказать. Оставив безрезультатные попытки выдавить из себя хоть слово, это существо опустилось ниже и его стало видно. Почти голый эндоскелет, представлявший собой скопление проводов и палок. Только маска была одета на череп, к ней крепилась нижняя отвисшая челюсть. Это была белая лисица. Только на щеках был малиновый румянец, морда и кончики ушей были нежно-розовыми, а губы были накрашены. Одного глаза не было, а второй, насыщенно-лимонный, чуть потрескался. От плеча шла вторая голова, которая в прошлом принадлежала попугаю. Да, это была Мэнгл. Сквозь её острые зубы струилась ручейками смазка и выливался глухой рычащий звук. Бедняга не могла ничего сказать.  - Т-так эт-то ты... П-прох-ходи, - процедил Бонни сквозь запинания. Гостья медленно проползла ближе к Бонни и опустилась рядом с ним. В этом повисшем гнетущем молчании прошло несколько минут, после чего Мэнгл приподнялась, скрипя костями и кое-как зацепила дрожащими лапами остаток маски Бонни. Отодрав это полурасплавленное месиво, она отбросила его от себя. Вскоре вместо тяжёлого бота рядом с лисой сидел довольно молодой юноша, которому не дашь больше двадцати. Пыльная рваная белая рубашка потускнела, а накинутая поверх жилетка на цепочках была не застёгнута. Пребывающие в бардаке и торчащие в разные стороны лиловые волосы разметались по провалу на лице. Сама Мэнгл тоже попыталась снять с себя маску, но ей пришлось принять помощь Бонни. Мэнгл была девушкой с довольно резкими и чёткими чертами лица. Кожа была очень бледной, а потому румяна на впалых щеках буквально горели. Один глаз отсутствовал и в пустой глазнице мерцал огонёк. Второй - ядовито-жёлтый - был скрыт полуопущенными веками и загорожен пушистыми длинными ресницами. Одежды на лисице не было, но она и не требовалась: её тело представляло из себя расцарапанный скелет. Лишь кое-где встречались остатки грязной ткани и на шее был завязан розовый бант. Губы и ногти были накрашены, а рот был заполнен острыми клыками. Мэнгл сидела и молчала, ведь не могла издать ни звука, кроме этого противного шипения.  - Т-тебе что-т-то нуж-жно? - обратился к ней Бонни. Но она лишь перевела на него грустный взгляд и хрипло вздохнула. Её лисьи уши поникли, опустив комки свалявшейся потускневшей шерсти на спутанные локоны белых волос, доходивших до бёдер и к концам становившихся нежно-розовыми.  - Ясно... Значит, просто так пришла, -смог без заиканий выпалить кролик. Мэнгл не шелохнулась.   Она действительно часто просто так приходила сюда и подолгу сидела рядом с Бонни, смотря куда-то в пространство. Мэнгл - несчастный, сломанный детьми и обречённый на кличку «увечная» робот. Брошенная игрушка - ненужная кукла. Возможно, что здесь, вместе с Бонни, ей становилось не так одиноко и скучно, и эта тягучая, холодная тоска отступала, давая преимущество более светлым чувствам. Да и самому кролику было гораздо приятней видеть эту девушку вместо пустующей комнаты.  - А зн-наешь... У т-теб-бя очень красивое имя, д-даже несмотря на его з-знач-чение, - тихо и немного смущённо сказал Бонни. Нервно вздрогнув, Мэнгл метнула растерянный взгляд на кролика. Сквозь яркий румянец вдруг стало заметно, как щёки лисицы слегка покраснели. Уголки её тонких, обескровленных губ приподнялись в слабой, почти незаметной улыбке. Она не могла поблагодарить Бонни за комплимент. В прочем, это было не нужно: лучшей благодарностью для него было то, что Мэнгл улыбалась. Ведь это случалось так редко, что не каждый увидит. Кролик помнил всего несколько раз, когда девушка была в действительно хорошем расположении духа. Видел ли это кто-нибудь другой - он не знал, да и знать не хотел. Но сама лисица была уверена, что такой её видел только он. Ведь она уже долго знает его, со временем появилось доверие - сначала робкое и осторожное, а потом уже более крепкое. Мэнгл не переставала приходить на этот склад и сидеть рядом с Бонни, рассматривая его. Ей это почему-то нравилось. Она могла часами лежать на полу поблизости, хотя иногда набиралась смелости и заползала к нему на колени. И смотрела. Смотрела в эту дыру вместо лица кролика. Она немо общалась с ним, взглядом рассказывала о том, как ей грустно и плохо одной. Чем-то она напоминала ребёнка. Но ей это шло. Подходило к её аккуратным, почти детским - пусть и резким - чертам.  - Ты в-вновь улыбаешься, - с долей радости сказал Бонни, смотря на Мэнгл, которая смущённо прижимала свои пушистые уши к прямым гладким волосам, - Ты зн-нала, ч-что ты к-красивая, когда ул-лыбаешься?   Мэнгл смутилась лишь больше и отвернулась, закрыв лицо ладонями и краснея. Но вскоре она боязливо обернулась, вновь немного наивно посмотрев на кролика. Собрав свои моральные силы, она обвилась руками вокруг его шеи, буквально повиснув на ней. Такого Бонни явно не ожидал, поэтому вздрогнул и замер. Он бы и сам сейчас залился бы краской, да только лица нет. Мэнгл прошипела, стараясь сказать что-то, но у неё не получилось.  - Мэнгл... - только тихо смог сказать кролик, проведя ладонью по спине девушки, на которой отсутствовала оболочка. Она не двигалась, вцепившись в шею Бонни.  Раньше кролик не хотел признаваться даже самому себе, что эта девушка не безразлична ему. Но сейчас он уже не мог этого отрицать. Чётко понимал, что это так и не изменится.  - З-знаешь... Ты м-мне симпатична, - на выдохе спокойно выпалил Бонни, устремив взгляд светодиодов в бетонный пол. С минуту Мэнгл бездействовала, но потом слабо растянула губы в улыбке и кивнула, показывая, что это взаимно.   Лисица вновь стала рассматривать каждую деталь в аниматронике, с таким неподдельным интересом, будто видит его в первый раз. Это всегда было её небольшой странностью. Но вскоре она устало опустила веки, уткнув лицо в немного выпирающую ключицу Бонни, расслабив свой эндоскелет. Уже через несколько минут такой умиротворённой тишины эта приятная, почти осязаемая мгла, витающая вокруг, накрыла их обоих лёгкой вуалью сна.