Звезда и волк

Не было никакой разницы в том, куда смотреть — куда бы она ни смотрела, её взгляд так или иначе скользил назад, в сторону рабочего места брата, усердно расписывавшего что-то в документах, в которых она пока ещё ничего не понимала. В последний раз, когда он попытался рассказать ей об этом, она с трудом сдерживала дрожь в своих коленях и не услышала ни слова, если не считать её собственного имени, часто произносимого его хриплым голосом. Он нравился ей. Он всегда ей нравился — ещё с того момента, когда ей удалось осознать, что находиться к нему очень близко — нормально, что его забота — это любовь. Она любила его, по-настоящему, как брата и, может быть, даже сильнее, но только с возрастом, тогда, когда она начала ощущать себя женщиной, её любовь к нему превратилась во что-то ненормальное. Уже несколько лет Сирона ловила себя на том, что считает его красивым — привлекательным, интересным, сексуальным. Всего, начиная от кончиков его чёрных блестящих рогов и платиновых волос, вечно торчащих в разные стороны, и заканчивая острыми когтями. Теперь, когда он занимался её обучением или просто разговаривал с ней, она не могла сосредоточиться ни на чём, кроме него и своих собственных ощущений. Она слушала его голос, не задумываясь о смысле слов; она следила за движениями его пальцев, не задумываясь о направленности действий, и замирала, разглядывая его губы, пока он не вынуждал её очнуться. Она даже не знала, замечает ли он её ненормальные взгляды в такие моменты, видит ли, насколько сильное влияние оказывает на её молодой организм. Красивый, сильный, заботливый, всегда находящийся где-то рядом. Он был идеальным и единственным, кого Сироне хотелось любить. Иногда ей казалось, что он смотрит на неё точно так же, — замирает, разглядывая её губы или останавливается, чтобы понаблюдать за её волосами — но разве это не было простой игрой подсознания? Ей хотелось, чтобы он любил её в ответ и видел в ней женщину точно так же, как она видела в нём мужчину, но разве так должен был брат реагировать на сестру? Сирона была уверена, что он отвергнет её, попробуй она только заикнуться о том, что иногда ей хочется его поцеловать или о том, что она хочет принадлежать только ему, быть его частью. Он мог счесть её испорченной, начать относиться к ней хуже, он мог забыть о ней прямо перед своим уходом! «Он скоро уйдёт, — рассуждала про себя она, наблюдая за братом с другого конца помещения. — И если ты ничего ему ничего не скажешь, ты никогда не сможешь понять, действительно ли он смотрит на тебя так же. Никогда даже не узнаешь, что такое поцелуй» Фыркнув, Сирона недовольно облизнула пересохшие губы длинным языком и обратила взгляд на руки Имлерита. Они тоже казались ей красивыми — мощные, но жилистые, они часто являлись одной из самых важных частей её фантазий, за которые она себя корила. Ей нужно было думать об обучении и о том, что она будет делать, когда брат погрузится в сон, а вместо этого она кусала губы и ёрзала на стуле, наблюдая за тем, как он пишет. Её тело, её чувства, он сам — они не давали ей покоя, заставляли думать о том, достаточно ли она смела, чтобы признаться ему в любви. Сколько времени это уже длилось — всё это, считая сексуальное влечение? Десять лет? Пятнадцать? Их отношения вышли за рамки нормальных уже давно, но только сейчас, когда ситуация стала практически безвыходной, она задумалась о том, чтобы признаться. Что она будет делать, если он уйдет, так ничего и не узнав? Будет жалеть до конца своих дней, до самого конца Пустоты, потому что попробовать гораздо лучше, чем сразу отбросить попытки. Он сам её этому научил. Но что она будет делать, если для него это окажется такой же дикостью, как и для многих других? Будет жалеть о том, что сказала о своих чувствах. Какая разница, если ей в любом случае придётся жалеть? «Возьми и скажи ему об этом, он совсем рядом, — Сирона резко поднялась с места, схватив с полки первую попавшуюся на глаза книгу, чтобы найти повод подойти к нему. — Ты — Звезда, он — Волк, об этом написано в книгах. Он — твоё предназначение, он должен это понять!» Вдохновляющие речи получались у неё лучше всего, но легче от этого не становилось. Она топталась на месте и боялась выйти из-за стеллажей, боялась начать разговор и не знала, как сделать это так, чтобы оставить себе хоть какие-то пути к отступлению, если Имлерит вдруг её не поймёт. Он поймёт. Он должен был понять. «Он, кажется, как раз эту книгу и искал несколько минут назад, до того, как начал писать» — Я нашла, — собравшись с духом, Сирона выглянула из-за книжной полки, протянув брату тяжёлый красный фолиант, рассказывающий о его будущей должности. — Она была внизу. Теперь она могла рассчитывать только на собственную смелость и на то, что он чувствует к ней то же самое. На то, что он будет её Волком всегда. Во всём. Везде.