Звезда и волк

«Ты делаешь всё не так», — эта мысль уже несколько дней не покидала сознание Сироны. С тех пор, как Дариэль ушёл, хлопнув дверью, обвинил её сначала в любви к работе, сводящей её с ума и медленно уничтожающей, а потом в некомпетентном выборе, она проводила большую часть времени в своей комнате, глядя на соседнюю стену, прерываясь только на работу. Её муж считал, что она не уделяет своей семье должного внимания, её дочь считала её пугающей, жестокой и никудышной матерью, а она сама считала, что делает всё не так. Говорит не так, работает не так, даже думает не так, выбирает не так, живёт не так и выглядит не так. Вся она, вся целиком состоит из сплошных «не так» — это очень гнетущее чувство преследовало её уже почти неделю. Любой, кто не справляется со своей работой или прогибается под ней, должен быть наказан. Сирона уже наказала себя тем, что отказалась от единственного возможного для неё правого глаза, отбросив возможность делить свои обязанности с кем-то ещё. Она умышленно, в тот же вечер, что Дариэль оставил её одну, освободила его друга от обязанностей Палача, вновь взяв их на себя. Но это было наказанием поверхностным, недостаточным. Всей остальной своей вины за глупость, неверность и время, потраченное не на семью, она не искупила. — Мне нужно наказание, — как Имлерит когда-то, она пришла к Рианнон посреди ночи, почти утром, когда на Этерии только начало светать. — Первого порядка. К Леди Тьмы, к обладательнице пустотных розг, приходил каждый, кто требовал наказания. И она наказывала, следуя своим внутренним принципам и зову работы, которую на себя взяла. К ней никогда ещё не являлся представитель первого класса, не являлся даже Лорд Безумия, но всё когда-то происходит в первый раз. И сегодня, в этот ничем не примечательный день, она должна подарить наказание первого порядка их Леди. Первый раз, первый класс, первый порядок — символичность, неуловимая символичность чисел сквозила повсюду. — Вы знаете, за что? — деловито, спокойно осведомилась Рианнон, извлекая из-за спины свои розги — черные, блестящие, покрытые мелкими шипами. Пугающие. — Это будет больно. Даже для вас. — Я знаю. В тёмной комнате, которую занимала Леди Тьмы, в течение полутора часов раздавались хлёсткие удары. Она не жалела силы, работала именно так, как ей положено и высекала их первую Леди, пожелавшую для себя наказание первого порядка. Сто один удар плетью превратил её спину в пристанище для множества новых рубцов, — эти шрамы будут преследовать её весь остаток жизни — но она держалась лучше, чем могла бы. Подавшая голос только после пятьдесят седьмого удара, Сирона стойко терпела всё, чего заслужила, крепко запирая свои ощущения внутри сознания, — даже несмотря на то, что Дариэль ушёл, он не потерял своей с ней связи и не должен был чувствовать, как отголоски её жизни влияют на него тогда, когда ему этого совсем не хочется. Сто один удар; время, медленно стекавшее на пол; застилающую сознание боль и неприятие себя — она терпела всё и знала, что заслуживает этого больше, чем кто-либо другой.