Звезда и волк

— Почему ты не захотел надеть что-то с рукавами? Леди-Командор не была особенной любительницей официальных приемов, а теперь, когда у неё язык не поворачивался назвать себя, покрытую этими жуткими шрамами, красивой, она любила их ещё меньше. Тем менее, сегодняшний прием, организованный создателями времени в честь обозначения примирения двух долгое время враждовавших видов, ни она, ни кто-либо из пожирателей времени пропустить не мог. Они, все шестеро, обязаны были надеть черную с вкраплениями красного одежду и явиться в Капитолий в назначенное время. Первая, выбрав закрытое черное платье с красной подкладкой и фигурным вырезом на юбке, могла чувствовать себя уютно только благодаря тому, что появилась здесь не одна: из всех шестерых, только она и её брат чувствовали себя не в своей тарелке и им, стесненным обстоятельствами, было более или менее комфортно вдвоём. — Не люблю рукава, — Имлерит нахмурил брови и одернул фалды своего удлиненного черного жилета с точно такой же красной подкладкой, как и у сестры. — Они сковывают движения. Помимо того, что они просто присутствовали в зале, пожиратели времени ничем особенным не занимались: Рианнон горячо спорила с Хранителем Света и его правым глазом о том, каким должно быть устройство вселенной в дальнейшей перспективе; Эйдирен развлекался, сидя в углу зала, выкладывая столовые приборы в длинный кривой ряд (Леди-Командор прекрасно знала, что тот, скорее всего, попросту наслаждается чужими мыслями, но со стороны и он, и его странное хобби выглядели немного безумно); а они с Имлеритом просто стояли в углу, не имея возможности найти себе ни места, ни занятия. Лорд-Президент, по приглашению которого они сюда явились, не располагал временем и возможностью беседовать со своими гостями, — им достаточно было официального приветствия и короткой сводки — он почти сразу вернулся к новым членам Совета, рассказывая им о направлении их новой внешней политики и показывая, что пожиратели времени ничем не отличаются от них самих, разве что выполняют иные функции. В программу самого вечера же не входило практически ничего, кроме светских бесед и возможности показать, что оба вида наконец-то могут провести в одном зале несколько часов, не навредив друг другу. А ещё, судя по достаточно громкой, пусть и спокойной музыке и открытому пространству в центре зала, должны были иметь место классические бальные танцы, о которых Леди-Командор уже почти не помнила. «Разве я не занималась танцами в детстве? — она задумчиво взглянула на блестящий пол, склонила голову влево. — Кажется, у меня были красные туфли и я несколько раз...» — Я могу попросить тебя подарить мне танец, Сирона? — приглушенно произнес Имлерит, прервав поток её мыслей, и склонил голову, протянув ей левую руку. На несколько секунд Первая задумалась, глядя на его так и оставшиеся растрепанными платиновые волосы, на его всё ещё когтистые руки, длинные фалды его жилета. Она не помнила о том, как правильно танцевать и о том, какие виды танцев вообще приемлемо использовать в кругу создателей времени, но была уверена, что её брат помнил. Может быть, если бы она спросила, он бы даже рассказал ей про её красные туфли. Иногда ей казалось, что он помнит всё — даже то, чего не могла вспомнить она сама. — Да, — она кивнула и приняла его руку, сделав шаг вперед. — Если ты будешь аккуратен с моей спиной. Имлерит ухмыльнулся, притянул сестру ближе к себе. Он прекрасно знал о том, что даже подобное кончится для него плохо, — скорее всего, он снова будет подвергать себя тотальному контролю и мучиться ощущением того, что ей совсем не хочется быть с ним рядом целую вечность, но подобные моменты стоили не только этого, они стоили куда больше. Сейчас, когда он находился к ней так близко, когда вёл в их спокойном и размеренном классическом танце, когда мог касаться её просто потому, что так было положено, Лорд Заточения ощущал себя почти счастливым. Леди-Командор позволяла себя вести, следовала за каждым движением брата, крепко держа его за руку и уместив одну руку где-то у него на спине. Она не знала или не помнила, как назывался этот танец, но ей нравились эти размеренные движения и плавные повороты, нравились развевающиеся полы её платья и постоянно болтающиеся фалды жилета Имлерита; ей нравились его холодные руки и когти, которыми он так старался не задевать её рук, облаченных в длинные бархатные перчатки. Ей нравился этот танец и почему-то казалось, что он должен проходить не здесь. Ей казалось, что им следовало бы танцевать в месте тёмном и холодном; в месте, где были большие красные цветы со странным запахом горной воды. — Ты должен сказать, что любишь меня, — внезапно произнесла Первая, подняв взгляд с ключиц брата к его глазам. — Я помню, что ты должен. Её сознание упорно подсказывало ей, что именно в этот момент, именно сейчас он должен сказать о своей любви, о которой она и так знала. Она не понимала зачем, не понимала, почему сама сказала ему об этом, но это настолько сильно зудело в её голове, что у Леди-Командора не вышло отбросить это в сторону. — Я люблю тебя, Сирона, — он повиновался, очень тихо говоря о том, о чем она хотела услышать, крепче сжал руку на её талии, прикрыв глаза. — Прости, что я ушёл в прошлый раз. Я не должен был оставлять тебя одну. Ты не должна была забывать. Имлерит улыбался, очень печально улыбался и не замечал того, что они уже несколько секунд стояли на месте, ровно как и того, что его сестра смотрит на него почти удивленно, не понимая того, почему он вдруг прижал её к себе так крепко. Он просто обнимал её, заставляя прижимать голову к его груди и отчего-то казался Леди-Командору очень грустным. Что она не должна была забывать? И когда? Почему он говорил об этом в последнее время всё чаще? Что она забыла? «Что-то очень важное, — голос её рассудка всегда показывался очень вовремя, заставляя хозяйку хмуриться и выпрямляться, заставляя её разрывать эти спонтанные объятия, каких между ними не должно было быть, и продолжать правильные, положенные им сегодня танцы. Она была замужней женщиной, они были родственниками и ни странные «воспоминания наоборот», ни нездоровая любовь Имлерита к ней не должны были ни на что влиять. — Что-то ужасно важное, чего я никогда не должна была забывать»