Lacrimosa

Сузаку держался за дверную ручку в покои Императора. И никак не решался открыть дверь. Сжимал изящно выплавленный металл до побелевших костяшек, сжимал зубы, не давая вырваться мучительному стону. За этой тонкой перегородкой человек, которого он... ненавидит? Презирает? Или старый друг, которого он завтра... Бывший одиннадцатый не осмелился произнести слово "убьет" даже в мыслях. Как бы он ни ненавидел Лелуша, как бы ни мечтал отомстить за все, убийство шло вразрез со всеми принципами, со всем, чем он жил. Но все уже решено. Обещание дано. И даже если бы был путь назад, Император бы не свернул. А значит он, как Рыцарь, и подавно не имеет права. Даже если ненавидит отдающего приказы. Парень вздохнул и нажал на ручку. Дверь бесшумно отворилась, и он вошел в имперские покои. В нос ударил запах затхлости, как в давно нежилом помещении. Однако спустя секунду он понял, что ему показалось, и он сам выдумал его, неосознанно дополняя образ. В комнате было сумрачно и почему-то неуютно. И причина была не в том, что на кровати сидел человек, которого Нулевой должен будет завтра убить. Вернее, не только в этом. Сузаку сам не знал, зачем пришел. Император не вызывал его, но в противном случае они бы увиделись бы только на Реквиеме. Это было бы неправильно до отвращения, и Сузаку не мог допустить подобного. Ни в коем случае. Даже если Лелушу все равно, и он давно ничего не видит вокруг кроме своей цели... Воспоминания об их дружбе слишком дороги для Куруруги, чтобы он смог вот так просто убить друга, даже не попрощавшись. Сузаку сам не знал, зачем пришел. Император не вызывал его, а подобрать слова, чтобы сказать хоть что-то, никак не получалось. Да и что тут скажешь... Сидящий не повернулся ни когда Рыцарь вошел, ни когда остановился рядом. Он сидел, некрасиво сгорбившись, свесив плетьми руки между колен, и было непривычно и неприятно видеть всегда прямого и статного Ламперга таким. - Лелуш... - начал Куруруги и замолк. Слова разбежались, рассыпались осколками, как с трудом склеенная ваза от неосторожного толчка. Поэтому он просто смотрел на острые лопатки и пытался сосчитать выпирающие позвонки. И понять, как же они докатились до такого. - Мне страшно, - японец удивленно посмотрел на Императора, думая, что ему послышалось, но Лелуш продолжил тем же равнодушным тоном: - Мне так страшно, Сузаку. Куруруги не верил своим ушам. Несокрушимый, холодный, надменный Принц Британский признается в своих слабостях? Даже несмотря на то, что жить ему оставалось несколько часов, он держал бы себя в руках. Неужели ему... правда, настолько страшно? Протянутая рука замерла над плечом. Утешать врага? Он заслужил эти мысли, которые наверняка роятся у него в голове. Сузаку ненавидел Зеро от всей души, и в глубине души желал ему испытать ту же боль, что испытал он, когда умерла Юфемия. Так что он не обязан спасать его от этих страхов. Убранная было, рука снова замерла. Но ведь это Лелуш. Его Лелуш. Так хорошо знакомый, неспортивный, спящий на уроках, заботливый. И ничего не случится, если он поддержит его простым прикосновением. Месть за Юфи назначена на завтра. Ладонь все же легла на плечо и ободряюще сжала. Императора мелко трясло. Этот факт поразил Куруруги сильнее, чем признание слабости. Внешне он выглядел спокойным, как скала, и голос звучал также отстраненно-пренебрежительно как всегда. Так сколько же раз он тогда скрывал страх за маской холодности? - Лелуш? - уже обеспокоенно позвал Сузаку, разворачивая его к себе. Взгляд фиалковых глаз заставил сердце неприятно сжаться. Мерцающий гиасс не мог скрыть пустоты во взгляде молодого Императора. Он смотрел на собеседника, но вглядывался внутрь себя. Как смертельно больные люди прислушиваются к внутренним часам, отсчитывающим оставшееся время. - Как ты думаешь, там есть что-нибудь? - спросил он наконец, не меняя безмятежного выражения лица и отсутствующего тона. - Что меня ждет? Ад? Небытие? Сегодня просто день сюрпризов, подумал Рыцарь с горечью. Чтобы прагматичный Ламперг вдруг задумался о жизни после смерти... - Я думаю, это просто как сон, - ответил Сузаку после короткого молчания. - Сон без сновидений. Просто засыпаешь, и все. Если он может поддержать друга хотя бы так, он скажет то, что ему хотелось бы услышать. Ведь можно пока считать его другом? Пока он сидит здесь. Без маски. - Сон... - задумчиво протянул Император. - Ты думаешь, Юфи просто заснула?.. Это был удар ниже пояса. Куруруги усилием воли заставил себя оставаться спокойным. Нельзя показать свои чувства Лелушу. - Да. Думаю, она просто спит. - Ты любил ее, Сузаку? Нет, ты любил ее настолько сильно? - Да. Я люблю ее. - Вот как... Император снова опустил голову. Сузаку судорожно придумывал, что еще сказать, когда тот вдруг попросил: - Расскажи мне о любви, - и пояснил, чувствуя удивление японца: - Кажется, я никогда не любил. Я не уверен, но... Просто расскажи, как это. Куруруги вздохнул и сел рядом. Лелуша все еще потряхивало, но, кажется, уже меньше. - Ну... Даже не знаю, что рассказать тебе... - неуверенно начал он, уставившись на свои сцепленные пальцы. Его смущало, то, что он должен выложить и объяснить свои чувства к Юфемии. Не так, словно его застали за чем-то неприличным, а... Да что скрывать, доблестный Нулевой Рыцарь Британской Империи просто стеснялся. - Расскажи, как понять, что ты влюблен. - Ну... - снова протянул парень. - Наверное, это сразу должно быть понятно... Когда сердце замирает при виде этого человека, а потом наоборот начинает биться в два раза быстрее. Когда хочется не только видеть этого человека всегда счастливым, но делить с ним и горе, и невыносима мысль, что он будет скрывать хоть что-то. Хочется подарить ему весь мир, быть рядом постоянно, заботиться. Когда знаешь целую кучу мелочей, вроде того, сколько ложек сахара класть в кофе, или что-то подобное, даже не знаю, какой пример привести... Когда тебя не пугает множество недостатков человека, и ты сам готов меняться для него в лучшую сторону... - Сузаку. - М? - Я тебя люблю. Куруруги нахмурился и повернулся к Лелушу, пытаясь понять о чем тот. - В смысле? - Ну, то, что ты перечислил. Сходится не все, я, например, не знаю, какой кофе ты пьешь, да и меняться уже поздно... Но совпадает около семидесяти пяти процентов. Теперь я почти уверен. - И? - тупо переспросил японец. Ламперг вздохнул и потянулся к другу, намереваясь поцеловать его и на практике объяснить, что он имеет в виду. Но Рыцарь видимо понял это сам. - С ума сошел?! - он оттолкнул Лелуша и вскочил с кровати. - Ты... Даже не думай! - Сузаку... - Что "Сузаку"?! Ты совсем слетел с катушек уже! Псих! Только попробуй ко мне прикоснуться, и я не буду ждать Реквиема! Горячая волна гнева поднялась к горлу, и ему нестерпимо захотелось ударить Лелуша. До дрожи в сжатых кулаках, до темноты в глазах. - Ты меня презираешь? - спокойно спросил британец, подняв на него свои страшные сияющие глаза. От слабого света гиасса на скулы ложились тени ресниц, и казалось, что это светятся темные глазницы черепа. Неужели он правда так осунулся за те несколько часов, что они не виделись?.. Крик, готовый вот-вот вырваться, внезапно пропал вместе с жестокими хлесткими словами. Осталась только неимоверная усталость. Вспышка ярости закончилась также внезапно, как и началась. - Да. Но не за... то, что ты сказал. Ты сам прекрасно знаешь. Я тебя презираю, ненавижу, и не могу не восхищаться. - Сузаку. Японец нехотя посмотрел на Лелуша. Тот был все также отвратительно спокоен. Словно уже мертв. Рыцарю было омерзительно это равнодушие, но оно причиняло и боль. Горько видеть, что Ламперг уже похоронил себя, пусть раньше всего на несколько часов. Что он, всегда предприимчивый и упорный, ведет себя так. - Не уходи, пожалуйста. Куруруги уже не удивлялся переменам в друге. Ну подумаешь, просит. Рано или поздно все должны научиться не только приказывать, ведь так? - Не ухожу, - буркнул он, скрестив руки на груди и глядя в сторону. - Подойди. Сюда, ближе. Просто постой со мной, - Лелуш потянул Рыцаря за руку к себе и обхватил руками за талию. Уткнулся головой в живот. Растерянный Сузаку не сопротивлялся. В молчании и без движения прошла минута. А потом Куруруги подумал, что Лелуш выглядит очень грустно. И осторожно погладил его по волосам. Ведь это все-таки его друг, пусть и запутавшийся, запятнавший себя убийствами, предательством, ложью и... Своим признанием. А по заслугам Зеро он получит завтра... Хотя нет, уже сегодня. А ненависть ничего не даст. Только будет грызть его же самого. - Побудь со мной, - приглушенно попросил Император, не поднимая головы. - Подари мне хотя бы остаток этой ночи. А, Сузаку? Знаешь, я хотел бы заняться с тобой любовью. Куруруги снова подавил желание отшатнуться. Это было не только неправильно, противоестественно и отвратительно, но и пугающе. Потому что было время, когда он смотрел на резкую и угловатую красоту Лелуша, и чувствовал то, чего никогда не должен был чувствовать к парню. Это не было ни любовью, ни желанием, но если бы не появилась Юфемия, могло бы превратиться в них. Это было еще одной вещью, за которую Рыцарь был бесконечно благодарен своей принцессе. - Я понимаю, что это невозможно для тебя, но я... - тут Лелуш запнулся, но все же продолжил: - постараюсь сделать все, чтобы ты тоже захотел меня. Пожалуйста, не отказывай. Ведь это всего один раз. Я не хочу умирать девственником, - попытался пошутить он, нервно, с надрывом рассмеялся, и замолчал, словно подавившись смехом. Сузаку не мог поверить своим ушам. Его друг упрашивал его переспать с ним. И непонятно еще, что же менее вероятно: упрашивающий Ламперг или то, о чем он просит. И уж тем более он не поверил, когда услышал, как кто-то его голосом произнес: "Хорошо". Лелуш потянул друга вниз, усаживая его обратно на кровать, и наконец целуя. Куруруги почувствовал, как волной прошла дрожь по телу Императора, когда их губы соприкоснулись, и заставил себя обнять его. Британец жался к нему, невыносимо нежно проводя кончиками пальцев по лицу и шее, и Сузаку чувствовал себя грязным предателем. При всем желании, он не мог подарить Лелушу того же. - Прости, что заставляю тебя заниматься этим, - тихо произнес Ламперг на ухо Рыцарю, и тот не нашел, что ответить. Тот медленно расстегивал пуговицы на рубашке Рыцаря. Спустил ее с плеч, проводя ладонями по сильным рукам. Поцеловал плечо. Сполз с кровати и опустился перед ним на колени, расстегивая его джинсы. Сузаку смотрел на коленопреклоненного Императора, чувствуя, как чужие пальцы начинают ласкать его и, словно не замечая этого, думал, что все вышло из-под контроля. Встало с ног на голову. Все это до боли неправильно, до злых и горьких слез. Почему все это случилось с ними? Почему Лелуш встретил зеленоволосую ведьму? За что, за какие грехи они должны расплачиваться так? Теплые губы накрыли его член, и японец вздрогнул от неожиданности. Нежели он правда позволил Лелушу так унижаться? Безумец. Эгоист. Он хотел было отстранить британца, но тот остановил его руку. - Все в порядке, Сузаку, правда. Успокойся. Куруруги хотелось сказать, что, судя по голосу Лелуша, все далеко не в порядке, и что эта затея изначально была дурацкой и невыполнимой, потому что у него не стоит на парней, но он только опустил руку на голову Ламперга, не надавливая, а просто чуть зарываясь в волосы, и промолчал. Сказать такое было бы слишком жестоко. Поэтому Сузаку закрыл глаза и постарался сосредоточиться на ощущениях, не задумываться о том, что это парень, и что этот парень будет мертв еще до полудня. Это оказалось неожиданно приятно. Лелуш был не слишком умел, зато сполна компенсировал это осторожностью и старательностью. Дышать ровно уже не получалось, однако он еще сдерживал себя, чтобы не толкаться бедрами навстречу. Его не покидала мысль, что он унижает Лелуша. - Тебе нравится? - Император поднял голову, и Сузаку снова встретился взглядом с сиянием пустоты. Хотя, пожалуй, теперь жизни в ней было больше. Как и вообще во всем облике Императора, он больше не походил на череп, обтянутый кожей, и даже не был так неприятно бледен. - Да, - честно ответил японец, и добавил: - Ты сейчас очень красивый. И совсем не удивился, когда Лелуш смущенно отвел взгляд. Он упустил момент, когда они снова начали целоваться, а Ламперг оказался у него на коленях. Однако сейчас это уже не казалось настолько неправильным. Не до подобных мыслей было. Внезапно захотелось дать Лелушу что-то большее, чем механический секс, сделать его хоть чуточку счастливее, отложив неприязнь к нему на несколько часов. "Вот так и едет крыша", - думал Сузаку, укладывая его на кровать и стягивая императорское одеяние. Без одежды он совсем не выглядел пафосным властелином Империи. Обычный парень, тощий, но ладно сложенный. Смущенный слегка. И, кажется, нервничающий. - Я буду осторожен, - пообещал Сузаку, понимая какую затертую банальщину говорит, но Лелуш слабо улыбнулся и кивнул. Как же он все-таки отвык видеть улыбку на этом лице. Точнее, такую улыбку, без превосходства, самодовольства, торжества и оттенка коварности. Такую родную. Рыцарь целует своего Императора и, наконец, прикасается к нему, преодолев стыд и стеснение. И думает, что оно того стоило, чувствуя как напрягается Ламперг под его руками, отвечает на прикосновения, льнет, постанывает. Это непривычно и странно, но приятно - ловить губами чужие стоны. Когда Сузаку подхватывает его под колено и раздвигает ноги, Лелуш вздрагивает и на мгновение зажимается, а потом шепчет на ухо, не давая посмотреть на себя: - Сначала пальцами... пожалуйста. Один палец - это не больно, и даже почти не неприятно. Просто непривычно, и британец старается максимально расслабиться. А вот два уже доставляют определенный дискомфорт. - Все хорошо, продолжай, - выдыхает парень, когда Сузаку останавливается, обеспокоенно глядя на то, как морщится друг. Ему опять хочется предложить оставить эту затею, правда уже только разумом. Тело же предательски требует продолжения и он снова осторожно растягивает Лелуша, используя вместо смазки какое-то ароматическое масло. И в какой-то момент тот вдруг дергается всем телом и стонет в голос. Это тоже странно - видеть холодного Ламперга стонущим и бесстыдно насаживающимся на чужие пальцы. Хотя сегодня все странно. И это в порядке вещей. А еще это возбуждает. И если странности Лелуша можно объяснить страхом смерти, и тем, что ему фактически нечего терять, то как объяснить его, Сузаку, странное поведение и желание? Списать все на простую физиологию было бы нечестно по отношению к другу. - Можно я...? - тихо просит Рыцарь, склонившись над британцем и глядя ему в глаза. Ему безумно хотелось разглядеть их настоящий цвет за слабым свечением гиасса. Ламперг кивнул и сцепил руки у него на шее, сомкнув веки. - Пожалуйста, сделай это быстро. - Я постараюсь осторожно, - зачем-то повторил Сузаку и плавно двинул бедрами, входя сразу полностью. Если это действительно так больно в первый раз, то нет смысла растягивать "удовольствие". Ощущение тесноты и жара чужого тела буквально оглушило его, заставив коротко охнуть и до боли прикусить губы. Где-то на краю сознания мучительно и сорванно застонал Лелуш, вцепившись в плечи Сузаку, и Рыцарь зачем-то начал шептать ему всякую успокаивающую чепуху, прекрасно зная, что тому это не нужно. Хотя... Сегодня же день странностей. Ламперг дышал быстро и поверхностно, словно боясь сделать малейшее лишнее движение, и Сузаку грудью ощущал, как быстро колотится его сердце. Которое он должен будет пронзить сегодня. "Не время думать о таком", - мысленно отругал себя японец, целуя влажный от пота висок своего Императора и сжимая его по-женски тонкую кисть. - Все в порядке? - В плохом, но порядке, - хмыкнул Лелуш морщась, и Сузаку подумал, что если у того осталась какая-никакая ирония, то все действительно не так плохо. Безумно хотелось двигаться, и Рыцарь осторожно качнул бедрами, вырывая еще один короткий стон. - Подожди... больно, - просит Ламперг, снова сжимая совсем не по-женски сильными пальцами плечи Куруруги. - Я сам... Сначала он почти не двигается, едва приподнимаясь и привыкая к неприятным ощущениям, постепенно увеличивает темп, а затем и вовсе позволяя Сузаку выбирать его самому. Боль ушла не до конца, но она уже не мешает получать удовольствие, а только придает ему легкую горчинку. Японец не забывает чутко следить за реакцией Лелуша, и потому быстро находит нужный угол проникновения. Двигаясь вместе с ним, целуя его, слушая отрывистые низкие стоны, Сузаку понимает, что любит его. Вот в этот конкретный момент. Когда это закончится, уйдет и глупое наваждение, а пока ему просто хорошо с любимым человеком. Эти несколько минут они оба счастливы, и, пожалуй, это несколько компенсирует и мертвенно-бледную кожу Лелуша, и горечь Сузаку. Рыцарь кончает первым, утыкаясь лбом в плечо Лелуша, а потом помогает ему рукой. Лелуш, в отличие от Сузаку, кончает молча, выгнувшись в руках японца и хватая ртом воздух. Потом он отворачивается от Сузаку, ложась на бок, и глухо его благодарит. Сузаку смотрит на его спину и думает, что у них есть еще два часа до рассвета. Поэтому он сграбастывает друга в охапку, и прижимает спиной к своей груди, и крепко обнимает. Все-таки Императору лучше хоть немного поспать. А вдвоем, как в детстве, будет уже не так страшно. - И кофе я не пью... - шепчет он уже почти спящему Лелушу, и добавляет: - Зеленый чай. Без сахара. *** Днем, прорываясь к Императору и уклоняясь от пуль, Сузаку малодушно мечтает, чтобы его подстрелили. Чтобы Джеремия остановил его. Но, увы, тренированное тело не подводит, и он уже стоит напротив Императора. Когда Лелуш выхватил пистолет, в его глазах билась паника. Куруруги выбил у него оружие и замер с занесенным мечом. Тело отказывалось повиноваться, и он стоял напротив него, не в силах пошевелить даже пальцем. Ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем губы Ламперга тронула едва заметная улыбка, и Сузаку скорее прочитал, чем услышал: "Пожалуйста, сделай это быстро". Это действительно вышло слишком быстро. Только что он смотрел на Лелуша, который был ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, и вот он уже лежит брошенной куклой внизу. Слезы, столько сдерживаемые, пропитывают повязку на лице. Сузаку прикасается к шлему, к кровавому отпечатку пальцев Императора, последнему жесту любви и ободрения, и думает, что возможно, если бы он не знал о любви Лелуша, ему было бы проще пронзить это сердце, не мечтая в глубине души, что у того будет хоть малейший шанс выжить.