Персональный Рай

Это забавно. Потому что большинство его планов не работают, рушатся еще на корню. Оставляя Стилински один на один с чувством раздражения и привкусом легкого разочарования. Все, кроме этого. Всё случилось именно так, как рисовал у себя в голове Стайлз. В те ночи, когда он страдал особым видом бессонницы – депрессией, подкрепленной странной, непонятно откуда взявшейся злостью. Это всегда происходит на одной из этих сверхъестественных стычек, г де он словно заноза в заднице, никому ненужная, лишь приносящая ненужные хлопоты. Где он с любимой битой наперевес отбивается от всякой клыкастой хрени, которой так хорошо живется в Бикон Хиллз. И поначалу у него даже неплохо получается. Клыкастая хрень явно не ожидает встретить на своем пути сверхактивного психа с полыхающим огнем в карих глазах. Иначе, как объяснить то, как легко он отправляет их в нокаут. Но «поначалу» довольно быстро подходит к концу. Логика все-таки берет свое. И он чувствует, как смыкаются зубы на неприкрытой шее, разрывая трахею. Дышать вдруг становится сложнее, а ноги перестают держать. Стайлз не видит, но готов поспорить на что угодно, что падает в лужу собственной крови. Включить соответствующую музыку, и это бы выглядело даже эпично. Инстинктивно он зажимает руками кровоточащую шею, чувствуя, как по капле выходит из него жизнь. Какая глупая смерть. Она действительно получилась совершенно не героической, как он и ожидал. Взгляд расфокусирован, перед глазами лишь расплывшаяся пелена. Не то, что он надеялся увидеть перед смертью. Словно потерявшийся ребенок он пытается найти знакомые карие глаза, теплые, как топленое молоко. И откуда такие сравнения? Кажется, он слышит крик. Хотя, возможно, это предсмертная игра воображения. Интересно, такая существует? ..... Он распахивает глаза от того, что солнце слишком грубо приветствует его. Зажмурившись, Стайлз выставил руку перед собой, защищаясь от беспощадного светила. Какого хрена произошло? Где он? – Стайлз! До боли знакомый голос раздается из-за спины. Знакомый и одновременно...другой. Далекий. Больше похожий на эхо из прошлой, уже давно забытой, жизни. Стилински оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть Скотта. Солнечно улыбаясь так, как только МакКолл умеет, он машет ему рукой, призывая подойти. И именно в этот момент в голове Стилински внезапно что-то щелкает. Парню даже кажется, что он слышит звук. Шестнадцатилетние Скотта. Тот самый грандиозный день, к которому Стайлз готовился более полугода. Мысленно зачеркивая дни в своем собственном календаре, где точкой отсчета является день рождения Скотта, он вспомнил, что чувствовал нарастающее волнение, которое сопровождалось тошнотой. Будто он какая-то баба беременная. На не слушающихся ногах он подошел к другу. Невозможно. – Спасибо, Стайлз. Это невероятно, - Скотт кажется искренне счастливым, отчего Стайлз вдруг почувствовал странную легкость. Что там сентиментальные лопухи говорят про бабочек? Кажется, в его животе завелось нечто покрупнее. Скотт вертит в руках дорогие наручные часы. Стайлз без малейшего понятия, какой они фирмы, модные они или нет. Он заказал то, что понравилось отцу, а отцу он доверяет. Вероятно, больше чем самому себе. Но не сами часы были подарком, а выведенная золотом гравировка: «Вместе навеки». Сопливенькая такая надпись. Она была совершенно не в духе Стилински, но одновременно отражающая его истинную суть. – Какие проблемы, дружище. Я даже особо не заморачивался над ним, - врет парень, смущенно опуская взгляд. Еще одна вещь из разряда «не в духе Стилински». Разве не забавно, что все эти «не в духе» принадлежали лишь Скотту МакКоллу? Как хорошо, что тогда Скотт еще не мог уловить ложь в его словах... Реальность замедлилась. И вдруг начала обратный отсчет. Неведомая сила потянула Стилински назад. Назад от Скотта. – Нет! – успел только крикнуть Стайлз, попытавшись дотянуться до своего альфы, но не успел, схватив пустоту. Никогда не успевает. ..... Его снова ослепил свет. Хотя теперь он был далеко не солнечный. Знакомый свет люминесцентной лампы. – Где я? – выдыхает парень и жмурится от досады, когда вместо этих двух слов получается какое-то хриплое мычание. Приплыли. – Тебе нельзя разговаривать, - на плечо ложатся чьи-то руки. Почему «чьи-то»? Он прекрасно знал, кому они принадлежат. Его накрывает волна облегчения. Скотт жив. С ним ничего не случилось, пока он тут валялся. Он силится увидеть знакомые черты лица, но, к сожалению, никак не может привыкнуть к здешнему освещению. А может, все дело в головокружении. – Ну, и напугал ты нас всех, приятель, - тихий смех, которым Скотту так и не удалось скрыть беспокойства. – Серьезно, Стайлз, с кем бы я тогда смотрел «Звездные Войны»? Пытается отшутиться. Скотту явно во вред его общество. Но самообладание быстро покидает Истинного Альфу, потому что улыбка быстро исчезает. Лицо искажается, превращаясь в болезненную маску. Стилински хочет ударить себя за то, что стал причиной подобного преображения. – Не делай так больше, ладно? – руки чуть сильнее сжимают плечо. В карих глазах застыла многовековая боль. Даже если бы Стилински мог сейчас разговаривать, то не стал бы шутить. Он лишь кивает головой, надеясь, что этот маленький жест уменьшит страдания альфы. Вроде бы так и получается. МакКолл чуть расслабляется, но руки не убирает. За что Стилински ему безмерно благодарен. Он расслабляется вместе с ним, слушая рассказ о том, как их стая победила очередное зло Бикон Хиллс. Жаль, он не может рассказать ему свою историю. Жаль, он не может ему рассказать о том, как побывал в Раю. Жаль, он никогда не скажет Скотту, что МакКолл является его Раем.