Путь Мира

      Слухи о новом смертоносном колдовстве, примененном Чжан Ляном во время неудачной атаки на Янчэн, привели имперскую армию в трепет. Совету все труднее становилось находить новых добровольцев: владетельные князья и начальники провинций, прежде горевшие желанием стяжать себе славу победой над повстанцами, теперь один за другим отказывались отправляться на гибель, наученные горьким опытом Доу Вана. Сказывалось на боевом духе и убывание запасов провианта - ежедневные пайки урезались все сильнее, и даже генералам уже приходилось довольствоваться малыми порциями. Солдаты роптали, крестьяне открыто возмущались.       Присутствие духа сохраняли лишь несколько полководцев, одним из которых был Лю Бэй. Во время отступления из-под Янчэна его войско сумело перехватить снабженческий отряд Желтых повязок, везший провизию для крепости Бао, а затем, сделав большой крюк, осадило и через несколько дней сумело взять ее. Половина защитников крепости была казнена, другая примкнула к его войску. За это и за доставленную Совету голову Шань Си он был назначен начальником уезда Аньси. Гуань Юй и Чжан Фэй стали его помощниками.       Обустроившись на новом месте, братья первым делом стали хлопотать за до сих пор томившегося в темнице Лу Чжи - в детстве Лю Бэй учился у него и не хотел бросать в беде старого товарища.       - Из всех, кого посылали против мятежников, нанести поражение им смогли только мой старший брат и Лу Чжи, - почтительно сказал Гуань Юй Имперскому Стратегу Чжугэ Сюаню. - Неразумно было бы прославленному полководцу без дела сидеть в тюрьме, когда Поднебесную раздирает смута.       Чжугэ Сюань согласился содействовать в освобождении генерала: поднявшийся, как и Лу Чжи, из простых людей до своего высокого чина, он был склонен к взаимовыручке в таких делах. Через несколько дней, выбрав момент, он подошел к Хэ Цзину, брату императрицы, и повторил ему слова Гуань Юя.       - На казни отважного мужа настаивают разозленные им евнухи и Дун Чжо, - заявил он. - Взяточник Цзо Фын постоянно клевещет на него перед вашей сестрой и сеет между вами разлад, а это опасно. Если они настоят на своем, однажды может случиться так, что их слово станет для нее более весомым, чем ваше!       Хэ Цзин помрачнел, слушая Стратега. Императрица Хэ действительно в последнее время уделяла ему все меньше внимания, проводя время с сыном, евнухами и подружками. Восстание тревожило ее куда меньше, чем уходящая молодость, однако потерпевший год назад поражение брат разочаровал ее, выставив на посмешище перед набирающей влияние матерью умершего мужа, великой вдовствующей императрицей Дун[1]. Напомнив об этом, Чжугэ Сюань наступил на больную ногу, однако вместе с тем говорил дело. Неприязненно покосившись на него и ничего не ответив, Хэ Цзин развернулся и ушел.       На следующий день Лу Чжи был выпущен из темницы и восстановлен в звании. Выведав, кто был причиной его освобождения, он отправился в Аньси и явился к Лю Бэю, с порога поклонившись тому в пояс. Крепко обняв его, молодой наместник познакомил его со своими братьями и велел устроить пир.       - Да воздастся тебе тысячу раз за то, что спас меня от темноты и зловония лоянской темницы, сынок, - говорил Лу Чжи на празднестве, - но, право, лучше бы мне и дальше не знать, как плохи дела Империи. Подумать только, что из-за высокомерия князей и жадности евнухов восстание продолжает бушевать! Если так пойдет и дальше, скоро во дворце Вэнь-дэ будет новый владыка.       - Ты о Дун Чжо или о Безумце? - пренебрежительно фыркнул Чжан Фэй. - Ха! Я возьму обоих одной рукой, а другой прихлопну, и будет мокрое место.       - Дун Чжо, Чжан Цзяо - не все ли равно? - печально ответил Лу Чжи. - Важно лишь то, что они сильны, а мы слабы и раздроблены. Черный и желтый волки грызут страну с двух сторон...       - Насчет черного волка я ничего не знаю, - пожал плечами Лю Бэй, имея в виду Дун Чжо, - но вот слабое место желтого мы с Гуань Юем уже, кажется, обнаружили.       - Обнаружили? - удивился Чжан Фэй. - А почему я не знаю?       - Потому что постоянно пьешь, как не в себя, - заметил сидевший рядом Гуань Юй, забирая у побратима кубок. - А ведь мы не раз и не два обсуждали это при тебе!       Беззлобно фыркнув, Чжан Фэй ухватил со стола кувшин и присосался прямо к нему. Неодобрительно поглядев на него, Лю Бэй отодвинул от себя чашку с едой и вновь повернулся к Лу Чжи.       - Ты разбил войска Чэн Юань-чжи под Циньчжоу, мы тоже несколько раз наносили им поражение, - начал объяснять он. - И вот что я заметил: братья Чжан хорошие стратеги, но плохие тактики. Когда все идет в соответствии с их планами, повстанцы побеждают, но едва что-то происходит не так, они тут же напускают на нас свое колдовство и спешно отступают. А если по какой-то причине они не могут этого сделать, их армия паникует и бежит, как это было на равнине Цо. Из-за этого им наверняка приходится тратить много времени на продумывание всех возможных вариантов развития сражения. Внезапной же атаки они и вовсе не вынесут.       - Это так, - степенно кивнул Гуань Юй. - Когда мы ударили на них с фланга, то пустили их желтые тряпки по ветру. И ты, баогуй, разбил их войско, атаковав с тыла.       - Кроме того, волшебством занимаются явно не все их предводители, - продолжал Лю Бэй. - Ни Чэн Юань-чжи, ни глава гарнизона Бао не смогли ничего противопоставить нашим воинам, кроме такого же, как у нас, оружия. Выучка их войска также уступает нашей. Короче говоря, вся сила Желтых повязок состоит в том, что они постоянно действуют не так, как мы думаем.       Лу Чжи молча слушал своего прежнего ученика.       - Что же ты предлагаешь, могучий? - наконец спросил он.       - Несколько перебежчиков рассказали нам, где находится тайное пристанище Чжан Цзяо. В скором времени Совет собирается выслать новое усмирительное войско. Я попрошу Чжугэ Сюаня дать тебе место в нем и предоставлю тебе воинов. А ты предложи командованию вот что...       На следующее утро, за много ли от Аньси, в долине У забили барабаны. Владетельный Сунь Цзянь, до сих пор воздерживавшийся от участия в боевых действиях, собирал войска возле Чанша, своего родового гнезда. Голодная зима привела в Цзяндун множество переселенцев, от которых сейчас потребовали вернуть долг принявшему их под свою руку роду Сунь, поэтому за несколько дней армия собралась немалая. После окончания сборов сам князь в высоком шлеме с рыжим конским хвостом обратился к солдатам, стоя на крепостной стене.       - Моим предком был Сунь-цзы, прославленный во всех концах Поднебесной! - говорил он. - Однако до сих пор Совет считал, что для того, чтобы нести бремя защиты отечества, я недостаточно родовит и спесив. Теперь же их посланники день и ночь обивают мой порог, умоляя вмешаться в войну. Что ж, если выяснилось, что для успешного командования войсками недостаточно носить раззолоченную одежду и протирать сиденья во дворце - да будет так!       Войско ответило приветственным кличем. Сыновья князя, молодой юноша и мальчик, взмахнули мечами. Спустившись со стены, Сунь Цзянь через некоторое время выехал из ворот со свитой, поговорил со своими офицерами и в тот же день двинулся в поход.       Вместе с войсками двигалась и дозорная сотня Да Бяня, в которой теперь служил не только Тан Чжоу, но и Гань Нин - князь помиловал молодого пирата в обмен на обещание указать, где спрятана крупная доля добычи шайки Дэн Мао. Болтливый и наглый, но вместе с тем смелый и веселый, он в первые же несколько дней переругался с одной половиной сотни и подружился с другой, чтобы через несколько дней уже пить в компании первых и осыпать насмешками вторых - и так без конца. Весь он был словно подобен огню, который сегодня обожжет тебе руки, а завтра согреет холодным вечером. Под влияние его нахального обаяния попал и сам старый Да Бянь, то грозившийся переломать о спину дерзкого парня все палки в округе, то смеявшийся со всеми у костра над завиральными байками, запас которых у Гань Нина был неистощим. Вот и теперь бывший разбойник, а ныне разведчик сидел вечером у костра на высоком пне, болтая ногами и не умолкая ни на миг.       - Мы тогда шли низовьями Хуанхэ на пяти лодках, - рассказывал он, прихлебывая рисовый отвар. - Время выдалось глухое, почти не щипали никого, я уж и то подумывал тягу дать с парнями. И вот вздумалось однажды атаману мясца пожевать - рыба-то уже поперек глотки встала. Взял я двоих парней - старого Пэй Гуя и еще одного, забыл, как его звали, - и пошел в деревню чего-нибудь купить или украсть. Приходим, смотрим - ни во дворах, ни на проселке нет никого, все по домам попрятались. А посреди дороги здоровенный бык копытом землю роет - взбесился, значит.       - И что, ты его кулаками забил, как того тигра? - ухмыляясь в усы, спросил один из солдат.       - Ну ты сказанул! - поднял брови Гань Нин. - Кто же на быка с кулаками полезет? Такого даже старик Дэн Мао спьяну не откалывал. Да вы дальше-то слушайте. Мотает он, значит, башкой, злится. Парень, который с нами был, помертвел весь, бросился в канаву и лежит там как мертвый, только что мухи не садятся. Тут мне Пэй Гуй и говорит: бери лук и отходи к берегу, птенец, сейчас будем мясо добывать. Я потихоньку назад пошел, а он, наоборот, вперед, к быку. Тот его углядел - и за ним. Пэй Гуй от него. Чешут прямо на меня. Бык совсем рассвирепел, глаза алым горят, из-под хвоста дым идет, бежит все быстрее. Ну, думаю, конец Пэй Гую. Прицеливаюсь и в глаз зверюге - бац! Тот только мордой в землю ткнулся...       - Быка в глаз на всем скаку?       - Брехня!       - Ничуть не брехня, покажу любому, кто мне быка одолжит. Дед остановился, подошел к нему, потыкал ногой, а потом подходит ко мне - и раз мне по уху! "Дурак ты, говорит, птенец, дураком и помрешь. Разве ж так охотятся? Кто его теперь до лодок тащить будет?"       Сотня грохнула хохотом, балагура стащили с пня и принялись лупить по плечам и голове. Лишь Тан Чжоу, сидя вполоборота, мрачно смотрел в огонь.       Офицерского чина князь ему так и не дал - после разгрома пиратской шайки сотня больше не совершила ничего выдающегося. Однако перед началом похода Да Бяню доставили княжеский указ, велевший переселенцу из столицы обязательно отправляться в поход и суливший строгие кары за невыполнение. Тан Чжоу понимал, что, хотя уже год не был в войсках Желтых повязок, наверняка будет использован как "язык" или просто знаток сил повстанцев. На душе у него было странно: если прежде он не придавал своему короткому участию в мятеже никакого значения, то теперь на ум почему-то упорно лезли лица прежних соратников и товарищей по отряду, лучистых глах Великого Учителя, его то плавно текущих, то взрывавшихся огненными брызгами речей, морщинистые руки оставшихся в Лоян без защиты и опоры престарелых родителей. Близких друзей на новом месте службы он так и не нашел - то ли разведчики прознали о том, что он был среди Желтых повязок, то ли просто не желали сближаться со "столичным". Разведчик смутно осознавал, что, несмотря на приказ Гунсунь Цзаня, он дважды стал предателем - и для повстанцев, и для императорских войск. Это отнюдь не прибавляло ему веселья.       Войско двигалось три недели с редкими остановками и неподалеку от города Ань встретилось с армией Совета. Ее - двадцать тысяч обученных за зиму солдат - вел молодой генерал Хуанфу Сун, дальний родственник сановника Мен Хуна. Лю Цзы, состоявший при нем советником, возглавлял отряд в две тысячи воинов. Обменявшись приветствиями и добрыми пожеланиями, Сунь Цзянь и полководцы Совета уединились в шатре, обсуждая план кампании. Через пару часов за Тан Чжоу явились двое солдат и велели отправляться к князю. Обуреваемый дурными предчувствиями, разведчик пошел за ними.       - Вот человек, о котором я говорю, - указал на него Сунь Цзянь, когда Тан Чжоу вошел в шатер и встал у стола на колени, почтительно склонившись. - По приказу славного Гунсунь Цзаня...       - Гунсунь Цзаня больше не называют славным, - оборвал его Хуанфу Сун. Его голос был скрипучим и монотонным, лицо формой напоминало лезвие топора. - Император выслал его из столицы и прогнал на север, где ему и место.       Сунь Цзянь сердито посмотрел на него. На некоторое время в шатре воцарилась тишина.       - Если мне позволят закончить, - произнес он затем, - по приказу Гунсунь Цзаня этот разведчик несколько месяцев провел в войске Безумца и участвовал в штурме крепости Тай. В письме ко мне регент...       - Бывший регент, - без выражения поправил его Хуанфу Сун.       - ...бывший регент говорил, - раздраженно продолжал князь. - что человек этот посвящен в тайну горного убежища бунтовщиков. Это правда, Тан Чжоу?       Вопрос прозвучал неожиданно, и разведчик кивнул прежде, чем осознал его смысл.       - Отлично. Ты будешь нашим проводником, - довольно кивнул Сунь Цзянь. - Если мы преуспеем, тебя представят к офицерскому чину, которого ты так ждешь. Если же ты обманешь нас, будешь обезглавлен. Теперь иди! Когда в тебе возникнет надобность, за тобой пришлют.       Пошатываясь, Тан Чжоу вышел наружу и встал было у входа, но вооруженные длинными копьями стражи жестами показали ему, чтобы шел своей дорогой и не подслушивал. Разведчик убрел за шатер. В голове у него шумело. Обещанная награда, опасное поручение, внезапное и непонятное, но мощное чувство вины и стыда перед мятежниками - все, слепившись в один бесформенный комок, каталось по казавшемуся пустым черепу. За темно-зеленой полотняной стенкой виднелись озаряемые факелами силуэты военачальников. Некоторое время Тан Чжоу тупо смотрел на пляшущие по полотну тени, а затем, повинуясь странному наитию, вдруг упал на землю, бесшумно подполз к шатру и прислушался.       - ...не верю, - донесся до него неприятный голос Хуанфу Суна. - Вы можете действовать по вашему разумению, князь, но что может знать простой солдат? К тому же его сведения устарели на целый год.       - У этого маленького солдата большое честолюбие, - ответил ему Сунь Цзянь. - К тому же он не лишен известных способностей. Уверен, что он сумеет оказаться полезным. Вы что-то хотите сказать, сяньшен Лу?       - В отряде, которым я командую, тоже есть несколько перебежчиков, - услышал разведчик новый, незнакомый голос. Он вспомнил, что вместе с князьями в шатре сидел еще один человек. - Если слуга баогуя Суна ничем нам не поможет, то можно будет использовать их. И если не мы, то другая усмирительная армия...       - Усмирительных армий больше не будет, - отрезал Хуанфу Сун.       - Что вы имеете в виду? - удивился Сунь Цзянь.       - Императорский двор недоволен действиями Совета. За целый год лишь ваши, сяньшен Лу, войска да ополчение этого выскочки-башмачника сумели нанести бунтовщикам урон, остальные выступления потерпели неудачу. Истрачены средства, без толку погибли опытные воины, изломано и потеряно оружие. Дун Чжо боится армии в руках князей, евнухам военные затраты мешают обстряпывать их грязные делишки, Хэ Цзин не желает оказаться в рядах неудачников, а Сына Неба раздражают все, включая нас с вами.       - И чем это грозит нам?       - Я выступил из Лоян пять дней назад. Если ничего не изменилось, еще через десять дней указом императора должность Имперского Стратега будет официально упразднена, а Совет - расформирован и отправлен по домам. В дальнейшем бороться с повстанцами будет поручено местному ополчению под раздельным руководством князей и губернаторов.       - Выходит, наш поход будет последним вне зависимости от результата?       - Да, баогуи. Постарайтесь уяснить, что это наша с вами последняя возможность добиться славы и почета, и я не допущу ни малейшего провала. Но об этом, похоже, мы все уже сказали, больше обсуждать здесь нечего, а есть и другие вопросы. Скажите, что это за история с...       Чья-то рука легла Тан Чжоу на плечо. Испуганно обернувшись, он увидел человека в долгополой серой одежде и конической бамбуковой шляпе. Стоя в тени шатра, он с улыбкой смотрел на него.       - Не печалься, могучий! - шепнул пришелец. - И не хватайся за меч, я тебе не враг. Ты спас мою жизнь, и теперь я хочу возвратить тебе долг.       Разведчик недоуменно смотрел на странного гостя, не узнавая. Затем серое одеяние всколыхнуло в нем воспоминания.       - Ты...       - Тише! - человек в сером опасливо оглянулся на сидящего поотдаль спиной к ним Да Бяня. - Сейчас не время все обсуждать. Я буду следовать за войском в отдалении. Когда тебе понадобится помощь советом или действием, вечером разожги костер и два раза крикни совой, а один раз чайкой. Мое даосское имя Лу Суньши-циляо - Бирюзовый Поток...       Еще раз оглядевшись по сторонам, ночной визитер отступил в темноту и скрылся за шатром. Через мгновение оттуда, шумно хлопая крыльями, вылетел большой филин и скрылся в черном небе. Затем все стихло. Озадаченный Тан Чжоу еще немного посидел у шатра, а затем наконец отправился спать.