Счастливого пути

*** С утра небо хмурилось. В Уэдо было тепло и уютно, а на улице — холодно и сыро. Большинство Храбрецов скучали, и только двоим Санада нашёл занятие. — Каманоске и Какей. Вы отправитесь на разведку в окрестности озера Бива. Надеюсь на вас. Каманоске скорчил скучающую рожу и показал язык. Какей неодобрительно посмотрел на него, но смолчал. К грубому и порой откровенно хамскому поведению Каманоске привыкли все. Санада снисходительно улыбнулся. Всё же непосредственность Юри по-своему мила. Днём начался лёгкий моросящий дождик. Исанами стояла на энгаве и махала рукой уходящим Какею и Каманоске. Что удивительно, красноволосый тоже помахал ей. Последнее время их отношения начали улучшаться. Юри более терпимо относился к ней и старался не возмущаться, когда жрица висла на Сайдзо, а та, в свою очередь, также не раздражалась, когда парень вызывал шиноби на поединок, и угощала его вкусностями, как и прочих. Можно сказать, они нашли некий своеобразный общий язык, или, скорее, привыкли друг к другу. Былая неприязнь растаяла в тёплой атмосфере, царящей в Уэдо. — Счастливого пути! — радостно прокричала Исанами вслед Джузо и Юри. — Сайдзо, — обратилась она недовольно к стоящему рядом мечнику, — ты тоже пожелай им удачи. — Пф, — фыркнул шиноби, — будто бы это им нужно. Они прекрасно справятся с заданием. Да и не верю я, что это им чем-то поможет. — Вот ведь злюка, — расстроенно пробурчала Исанами. Несколько тревожно взглянула на небо. Не самая лучшая погода для похода, а тем более — для сражений. Сайдзо не слушал её, думая о своём. Например, о том, как намекнуть Каманоске, что ему не хватает прежних отношений. Красноволосый целый месяц уже его не то, чтобы игнорировал, но определённо поостыл, и больше не нарывается на драку. А жаль. Это было весело. И волнующе. Почему-то во время сражений с Каманоске, Сайдзо начинал замечать совершенно не то, что следовало бы. Например, какие красивые у Юри глаза. Какая тонкая талия, как у девушки. Мягкие на ощупь волосы, кожа (в пылу боя дотронулся… случайно погладил, случайно… ладно, не совсем случайно, но не суть важно). Живой, горячий, темпераментный. Надоедливый, шумный, грубый и наивный, но обидчивый и ранимый. В чём-то мазохист. Сейчас он уже почти не сражается с Сайдзо. А сам Киригакуре неожиданно почувствовал странное сосущее чувство потери. Не хватало. Не хватало задорно блестящих изумрудных глаз. Дикого безумного смеха и яростного ветра, звона цепи и едва ощутимых прикосновений. Пусть только вернётся — и они поговорят. Сайдзо попытается объясниться. Может, всё закончится дракой, а может, и нет. Может быть… Они больше никогда не встретятся. Ветер умер. Через два дня Какей вернулся один. Он принёс только окровавленный плащ и сломанную заколку Каманоске. Когда они убегали от вражеских шиноби, им пришлось пройти по туннелю — секретному ходу замка Адзути. Нужно было пройти по нему вдоль берега озера Бива, а потом выйти в глубине леса. Они бы оторвались, но… Туннель был старый. Под ним была пустота. Пол и потолок начали проваливаться вниз. Какей шёл впереди… Он успел схватить Каманоске за ворот плаща, прежде чем земля под его ногами ушла вниз. Их настигли в тот момент. Стрелок не помнил точно, как это получилось — Юри применяет технику, разрушающую остатки туннеля позади них, теряет сознание и не успевает Какей хоть что-то сделает, как парень уже выскальзывает из порванного плаща и исчезает в бездне. Которую тут же засыпает землёй. Заколка слетела с него ещё раньше. Сломалась от вражеского куная. Юри сунул её в карман плаща по дороге. Запачканный кровью и землёй плащ лежал между Санадой и Какеем. Правитель низко склонил голову, чтобы подчинённые не видели слёз, выступивших на его глазах. Ведь не должно правителю и мужчине показывать своё горе. Исанами рыдала взахлёб. Как и небо. Саске замкнулся в себе, окончательно поселившись в лесу. Не секрет, что они с Каманоске сильно сблизились. Можно сказать, были друзьями. Рокуро по привычке приготовил рис с мясом, как любит… любил Юри. Осознал, что сделал. Руки дрогнули и тарелки разбились. Какей молился. Это ведь его вина. Не удержал. Не спас. Наоборот, его спасли. Это… Это его вина, наверное. Стоило пожелать удачи, всё-таки. Сайдзо вздыхает, прводя по надгробию рукой. Дождь льёт и льёт, не переставая. Небо плачет, плачет, плачет. По всем погибшим, по всем ненайденым, потеряным душам. Рыдает, стеная голосом ветра. Ветер… Шиноби роняет в пустоту: «Счастливого пути». Слишком поздно. Но, может, там, за гранью, он услышит их, эти запоздалые слова? Ветер трепет волосы Киригакуре и ему чудится далёкий смех, такой похожий на голос его Ветра. Как жаль, что он не успел ему сказать… Как дорог Каманоске ему был. Может… Ведь тело они не нашли, да и не смогли бы. Может, ещё есть надежда? Она ведь умирает последней. «Возвращайся скорее» — едва слышно выдыхает Сайдзо, закрывая глаза и сжимая кулаки. «Я вернусь» — обещает ветер, ласково гладя по щеке. Словно душа красноволосого юноши стала ветром и отозвалась на горестный шёпот. Плачут небеса, а ветер тихо смеётся. Плачет девушка, прячущая тьму в душе, а шиноби с тьмой в глазах спрятал горе и солёные, как кровь, слёзы в сердце. Там, где был смех и вихри гуляли по земле — отныне мёртвая стужа и тишина. Там, где тепло грело запятнанную кровью и свободой душу — царит печаль. И недоумение — почему его и так рано забрала смерть? Меня холодной рукой укроет снег. Душа засыпает, немая и глухая. Ты шепчешь лживые сутры. Я не услышу, я буду спать. И лишь на горькое: «Вернись», Отвечу нежно: «Я вернусь». Подожди только ещё чуть-чуть. В колыбели тьмы отдохнёт душа. Когда в муках умрёт глупая Твоя надежда бессильная. И сердце окунётся в отчаяние. Я вернусь в сером плаще. По костям, по осколкам зеркал Я приду к тебе с улыбкой. Израненной рукой коснусь лица. Прошепчу желанные слова. Молитвы забыты, потеряны кресты. И тьма вползает внутрь. Не бойся, я буду с тобой. Спи, забыв обо всем. Засыпай в моих руках, Доверчиво прижавшись к груди. Спи, любимый; а я буду Целовать твои остывшие губы. *** Солнце палит нещадно. На небе нет ни единого облачка, даже ветер не дует. Чертыхаясь про себя на вредного Санаду, которому не сидится в Уэдо спокойно, Сайдзо идёт в толпе. Надо отнести важное послание одному лорду, ныне пребывающему в Киото. Война приближается. Прошёл почти год… Нет, не думать. Они все ведь договорились: не вспоминать. Но каждый в душе вспоминал. Сайдзо — каждый день. Он учится забывать, но не получается. Вот уже месяц он держится, старается не вспоминать о… Нет. Ему не о чем вспоминать. Год назад был дождь, было серое небо и слёзы Исанами. И только. Мост. Людей неожиданно стало меньше. Шиноби может вздохнуть с облегчением: в толпе всегда приходится напрягаться и следить за всем подряд. На перилах сидит какой-то чудак, закутанный в серый плащ. В такую жару? Но, впрочем, какая ему разница? Проходит мимо. Неожиданно ветер бьёт в лицо, растрёпывая волосы. Какой прохладный. Приятно. Серый плащ развевается, капюшон сползает. Из-под него падает на плечи несколько алых прядок. Сайдзо проходит ещё пять шагов, прежде чем понимает. За его спиной спрыгивает на мост юноша в сером плаще. Резко обернуться, не веря, не желая верить… Насмешливые зелёные глаза. Улыбающиеся тонкие губы. Тот же нахальный голос… — Ты ждал меня, Сайдзо? .. Позже были вопросы и ответы. Позже были запоздалые признания. Всё позже… А сейчас — шок в тёмных глазах. Хрупкая фигура в сером плаще, вызывающе яркие волосы — он живой. Он вернулся. Как и обещал почти год назад.