Седьмой путь Ада.

Почему она от него ушла? Хотелось быть независимой, самостоятельной, показать, что она не такая беспомощная – на ум всплывают первыми именно такие слова. Доказать себе… Свою самодостаточность, целостность, уверенность в себе, ведь так? А что вышло? Почему нет эйфории и чувства свободы, а обещанную лёгкость внутри с лихвой заменили свинцом где-то слева, в области сердца. Отчаяние переломило хребет воли. Почему так?.. Слабая. Руки начали дрожать, а в глазах мерцать тёмные круги. Слабая!! Отшвырнутое в сторону карманное зеркальце треснуло, в последний раз смазано отразив чёрный зияющий и неимоверно пугающий провал глаза, неохотно зарастающий спёкшимся веком. Рассудок накрыла бездонная пелена отвращения. Отвращения к самой себе в первую очередь. Слепо нашарив повязку на глаз, суетливые пальцы поспешно навязали её обратно. На что она надеялась, когда сбежала, да даже и сейчас, испытывая саму себя? Чудо. Чудеса случаются, как ей, иллюзионистке, такого не знать? Из груди вырвался пронзительный не то стон, не то крик. Слабое, тщедушное тельце, словно подстреленное, раненой птицей упало на пол каморки и конвульсивно вздрагивало от глухих рыданий. Казалось, слёз уже и не осталось вовсе. Голова начала до жути раскалываться, к горлу подкатывала тошнота. Верный сигнал к успокоению, иначе риск того, что иллюзии пропадут, и опять страшно впадёт живот. Лекарств против этого не существует - может быть кроме безграничной веры. Ещё и воспоминания, как морфий, дают забыться, на какое-то время набрать сил. С помощью них можно хоть немного давать держаться иллюзии. В свою иллюзию надо верить, чтобы её поддерживать и давать ей право на жизнь. Хроме в мыслях порой со светлой печалью замечала, что отравляющей ложной веры в ней предостаточно. И вот, на смену болезненной эмоциональной вспышке приходит странное опустошение и молчание. Сжаться в болезненный комок и затухающим прерывистым дыханием согревать руки. Спутанные и тусклые пряди волос мешаются, ниспадают на лицо, но девушку подобное не волнует. Сейчас она слишком погружена в себя. Мукуро первый, кто отнёсся к ней по-человечески. Кто её понял, и кому она вообще обязана жизнью. Навязчивая мысль о половинках одного целого, которые, соединившись, образуют нечто большее, безнадёжно связывала по рукам и всё больше превращалась в тихую и такую щемящую нежную одержимость. Больше всего Докуро нравилось, когда её имя было вложено в родные губы, отзвук его отдавался током по телу и до приятной дрожи в коленях. Хроме порой путалась: он ли жил ею, или она существовала им? Использовал её тело для своих целей, как особую связь с миром, в благодарность, поддерживая жизнедеятельность внутренних органов, но это было не так важно, нет. Важно, что чувствовала она, казалось и всей души не хватит вместить в себя радость от соприкосновения с чем-то согревающим и необыкновенно воодушевляющим. Опасно – позволять привязываться к себе забытым даже богом людям. Но Мукуро так и не понял, в чём заключается опасность, а если и понял – то не придал должного значения, увлёкшись погоней за высокими целями. Может, догадывался и виду не показывал, будучи уверенным, что его девочка переболеет и вытеснит назойливые мысли о чём-то большем из собственной головы. Сильная, справится. Как же он ошибался… Потерялась в зыбком и призрачном закутавшем её с головой тумане своих грёз, думая о исключительном единстве душ. А как она старалась быть для него всем… Тем самым недосягаемым сказочным идеалом. Но как и бескрайнее небо нельзя охватить, то и обволакивающий туман – лукавый, ускользающий из рук в последний момент – не может принадлежать одному. Терпела насмешки этой странной М.М., выходки не менее необычной парочки в лице Чикусы и Кена, хотя первый проявлял стойкое безразличие и холод ко всему происходящему, а второй задевал только лишь из-за своей натуры. Но Хроме чувствовала, что хотят того они или нет, с ней приходилось считаться. Она была нужной. Как и доверие, так и чувство причастности к чему-то, что больше половины, окрыляет и возносит далеко-далеко. Но чем выше взлетишь и попытаешься прикоснуться к мечте, тем скорее слепящее солнце безжалостно опалит крылья и спустит на землю. А коснуться хрупкой вечности можно всего лишь раз. Она проходила вместе с ним через шесть путей Ада, ничего не боясь, а когда осталась одна не смогла пройти свой личный - седьмой - путь разлуки. Возможно, самым невыносимым было случайно услышать после о появлении в Кокуйо нового мальчишки-иллюзиониста, по слухам очень необычного и обладающего необыкновенными способностями. А что она… Простая. Видимо слишком, чтобы и потом удержать внимание и интерес такого, как он. Безобразная девочка-инвалид. Да, всё верно, Мукуро отчасти привлекали необычайные в своей редкости вещи, и он старался после завладеть оными. Может быть, и она когда-то вызвала интерес, может, дело в снисходительной жалости. Но с ней расстались, не сожалея, а она поздно поняла, что самолично перекрыла себе кислород и отречься не смогла, несмотря на все обещания. Можно было бы вернуться. Поймут. Вновь выносить язвительные насмешки, которые стали бы ещё острее и обидней, не впервой, да и она свыклась. Только вот быть балластом выше её сил. Свет и тепло несбыточных надежд отчего-то такие далёкие, такие желанные… Почему именно их так не достаёт до нехватки воздуха в лёгких, когда хочется слёз, а их совсем нет, чтобы до дна выплеснуть из себя остатки тёплой горечи. Эмоции – великая вещь. Они неразрывно связанны с нервной системой, а та непосредственно с физиологией тела. Грудь перехватила и опоясала своими тугими жгутами уже физическая боль. Грозила пальцем, предупреждая, острая сердечная недостаточность по вине чужой недостаточной сердечности. Иллюзии, сродни надеждам, пытают и питают. Хроме обняла худые коленки, чувствуя сладость тепла, после сковавшего всё нутро холода, несмотря на то, что внутри царило другое время года: снежное, лютое, заставляющее леденеть. Наверное, часто так бывает, когда воспринимающим всё близко к сердцу людям достаётся проклятый дар любить таких отчаянно равнодушных. Кого однажды пропустил через себя, сквозь самую душу, просто так не забудешь. Кто попадает в сердце, не уходит, раскалёнными гвоздями впившись в самую душу. Но это, по сути, не так уж и больно, когда их вбивают любимые руки.