Kill your darling

Лаури Юлёнен спал, распластавшись по всей кровати и подмяв под себя одеяло. Паула оставалась в Америке, в то время как он вернулся в Суоми на какое-то время, так что он мог позволить себе такие вольности ввиду отсутствия необходимости делить с кем-то супружеское ложе. Лаури видел потрясающе яркий сон, в котором он был крупным наркобароном и просаживал миллионы в казино в Лас Вегасе. И вот сейчас он пафосно закуривал дорогую сигарету и готовился сделать решающую ставку. Однако досмотреть, чем все дело кончится, Юлёнену помешал пронзительный звонок в дверь. Мужчина заворочался на кровати, просыпаясь, и спрятал голову под подушку, не испытывая совершенно никакого желания вставать и открывать дверь незваному гостю, однако звонок звенел все настойчивее и настойчивее. Спустя несколько минут Лаури понял, что подниматься ему все же придется и, глухо матерясь, сел на кровати. Он натянул валявшиеся неподалеку джинсы и с трудом встал. Когда же Юлёнен наконец вышел в прихожую и распахнул дверь, намереваясь высказать столь раннему гостю все, что думает о его визите, то обнаружил, что на пороге никого нет. Только огромная коробка, завернутая в подарочную бумагу, одиноко стояла в стороне. Лаури с опаской подошел к ней, но тут же успокоился, увидев надпись на бирке «Линту от друзей» и почувствовав исходящий от коробки запах шоколада. Стриптизершу, которая должна была феерично выпрыгивать из торта, товарищи заказывали ему не раз. Юлёнен не совсем понимал эту забаву (зачем было тратить время на торт?), но поржать был никогда не против. Да и когда девушка выбиралась из своего кондитерского заточения, было уже не до смеха. Но сейчас, надо было признать, его друзья конкретно ступили, потому что как, по их мнению, Лаури должен был тащить этот торт с порога к себе в дом? Он почему-то был уверен, что та девушка и без коробки весит больше, чем сам Юлёнен. Музыкант сорвал подарочную упаковку и постучал по коробке. — Эй, ты меня слышишь? Вылезай оттуда. Ответа предсказуемо не последовало. Лаури стукнул по коробке еще пару раз для успокоения совести и развернулся, чтобы зайти домой. Но внезапно коробка зашевелилась, и когда наконец оттуда вылез человек, Юлёнен подумал, что, должно быть, еще не проснулся. Потому что перед ним стоял хмурый и растрепанный Вало в длинном пальто, сжимая в одной руке какую-то потрепанную книжку, а в другой — топор. Рукояткой топора Вилле молча указал на дверь, и Лаури испуганно попятился в нужном направлении. Вало последовал за ним. Дверь за обоими мужчинами захлопнулась со зловещим стуком. Юлёнен крепко зажмурился, но когда открыл глаза, Вилле по-прежнему стоял перед ним, всем своим видом внушая какой-то трепет. Хотя недоумение в Лаури сейчас однозначно преобладало над волнением. — Вало? — просипел он, все еще не веря своим глазам. Мужчина важно кивнул и присел на тумбочку возле входной двери, единым жестом смахивая на пол лежавшие там ранее ключи и какие-то брошюры. — Вало, ты ебнулся? — Нет, Линту, это ты у нас ебнулся, — произнес Вилле почти ласково, снисходительно глядя на Юлёнена, —, а я убивать тебя пришел. — Чего-о-о? Ты пьяный, что ли? Лаури помотал головой. Нет, он помнил, что под воздействием алкоголя Вало мог чудить так, что и на десятерых хватило бы. Просыпались же они как-то в отеле в Германии, при том, что засыпали в родной Суоми. Пытался же Вилле доказать Эйкке, что на самом деле он — давно влюбленный в виолончелиста гей. Побрил же Вало когда-то несчастную соседскую кошку, заявив, что его девушка любит сфинксов. Но сегодняшнее было перебором даже для него. — Трезвее не бывает, — разрушил все его догадки Вилле. Теперь Юлёнен определенно ничего не понимал. — Что за херня происходит? — растерянно поинтересовался он, отступая к стене и приваливаясь спиной к вертикальной поверхности. Лаури совершенно не представлял, как так вышло, что ранним утром (хотя, признаться, он не был абсолютно уверен насчет времени суток) на пороге его дома оказался Вало, буквально выползший из огромного стриптизерского торта, и почему сейчас этот Вало так нехорошо ухмыляется, помахивая топором. И зачем ему вообще топор. И что Вилле от него хочет прямо сейчас. Отчего-то было страшно. — О, это я тебе сейчас объясню. — Вало хмыкнул, а Лаури подумал, что не к добру он сегодня такой сговорчивый. — Ты песню новую написал? — Ну. — На радио представил сегодня? — Представил. — А песня-то — хуйня, — припечатал Вилле, гаденько улыбаясь. — Что, блять? — от возмущения Юлёнен округлил глаза. А не слишком ли много Вало на себя берет? Вот только его мнения о своем творчестве Лаури не спрашивал! — Хуйня, блять. Когда ты в трусах леопардовых в клипе рассекал, и то лучше было. Душевненько так. — Вот извращенец! — раздраженно фыркнул Лаури, не находясь с лучшим ответом. Слова Вилле не то чтобы задевали — за годы на этой сцене он и не такого о своей музыке понаслушался, но в нем уже начинала закипать злость на Вало. Потому что этим утром Юлёнен хотел валяться в кровати, досматривать сны, а затем не торопясь пить кофе. А вовсе не слушать этот бред от музыканта, который всем своим внешним видом сейчас создавал впечатление совершенно невменяемого. — Но мне-то как бы похуй. — Вилле продолжал, как ни в чем не бывало, монотонным голосом рассказчика. — А вот твои пернатые друзья возмутились, что ты хрень такую выпускаешь и позоришь не только свое имя, но и всю вашу группу. Такие вот дела… Юлёнен непонимающе смотрел на Вало. Слова о неодобрении друзей впечатлили его гораздо больше, нежели мнение самого Вилле. Потому что если те, с кем ты двадцать лет идешь бок о бок, говорят, что твоя музыка — херня, это однозначно повод задуматься. Но почему они говорят это не в лицо, а передают через Вало? А есть ли смысл вообще верить его словам, с учетом того, что сейчас Вилле выглядит так, будто бы совсем не в адеквате? Лаури был в полной растерянности. — Не понял еще, что к чему? — сочувственно поинтересовался Вало. — Ну, я бы тоже не понял, на самом деле. Так что подскажу еще немного: киллера нанять они тебе решили. Но на нормального деньжат не хватило. Стали по знакомым искать. А кто у нас в Суоми чуть что, так крайний? Ва-а-ало, — мужчина удрученно покачал головой и зевнул, поудобнее перехватывая топор. Теперь для Юлёнена стало совершенно ясно: Вилле упал и ударился головой. Это многое объясняло. Или все же напился по самое не могу. Попробуй его, Вало, разбери. Что трезвый, что пьяный — все одно. Дурь в голове зашкаливает. — Ты точно ебнулся, — уныло констатировал Лаури. — Ты. Киллер. В торте, — он мрачно хохотнул и насмешливо уставился на музыканта. Тот пожал плечами. — Ну, с тортом признаю — ерунда, самому не нравится. Но твои товарищи — любители эксцентризма. А тут кто платит, тот и прав. Ты должен понимать. Не первый год в шоу-бизнесе, в конце концов. — Слушай, иди проспись, а, — раздраженно бросил Юлёнен, которому начинал надоедать этот затянувшийся абсурдный спектакль. — Некогда спать, — отрезал Вало, вставая с тумбочки и медленно приближаясь к Лаури, играючи помахивая топором. — Давай ближе к делу, а то у меня встреча после обеда, опаздывать нельзя. — Ты смеешься? — хохотнул Юлёнен уже не так уверенно, как в начале их разговора. Вот теперь ему было по-настоящему страшно. Мало ли что может сделать этот невменяемый с топором в руках. Поначалу Лаури еще верил в то, что все происходящее — это какой-то тупой дружеский прикол, но по мере приближения Вилле эта вера таяла и рассеивалась по ветру. Глядя в мрачное и уверенное лицо Вало, Юлёнен понимал, что этому — только киллером быть, и почему он раньше не замечал? — Друг мой, ты читал Достоевского? — невозмутимо поинтересовался Вилле, криво улыбаясь и помахивая пыльной книжицей перед лицом Лаури. — Ну, читал когда-то, а причем здесь это? — промямлил Юлёнен, судорожно просчитывая в голове пути к отступлению и пытаясь тянуть время, как только может. Ничего утешительного он для себя не обнаружил: за спиной была стена, равно и как по левую руку от него. Справа — огромный комод. Впереди — Вало, с топором и пугающей ухмылкой. — «Он вынул топор совсем, взмахнул его обеими руками, едва себя чувствуя, и почти без усилия, почти машинально, опустил на голову обухом. … Тут он изо всей силы ударил раз и другой, всё обухом и всё по темени. Кровь хлынула, как из опрокинутого стакана, и тело повалилось навзничь» — улыбаясь как-то совсем уж маньячно, зачитал Вилле. — Помнишь? — Эм… Нет, не помню… — Ну как же! Бедный студент, старуха-процентщица, убийство… — Не помню… — пробормотал Лаури, судорожно соображая, как бы повернуть этот опасный для него диалог в более мирное русло. — Может, лучше по старому сценарию? — Это, то есть, трахнулись и разбежались? — Вилле рассмеялся, а в глазах его на мгновение зажегся хищный огонек, — я бы с радостью, Линту, но против классика, — Вало внушительно потряс томиком «Преступления и наказания» перед носом Юлёнена, — не попрешь. Лаури даже не успел ничего понять и хотя бы зажмуриться — Вилле взмахнул топором, точным движением опуская его на голову мужчины. Юлёнен закричал, и все погрузилось в темноту… …Лаури распахнул глаза, с облегчением понимая, что лежит на своей кровати, и все, что сейчас произошло, было не более чем дурной сон. Однако впечатление от него неожиданно осталось самое гнетущее: Юлёнен чувствовал, как отчего-то мелко трясутся руки, и слышал свое тяжелое дыхание. Он понимал, что в этом сне нашли отражение все его страхи по поводу выхода нового сингла, и ему было, о чем задуматься. Все еще судорожно хватая ртом воздух, Лаури полез за телефоном, проверить время — не опаздывал ли он на интервью. На экране высветилось одно новое сообщение. От Вало. «Новая песня — хуйня» — гласило оно. Юлёнен побледнел. Он чувствовал, что отменит все сегодняшние встречи. Ему нужно выпить и прийти в себя. Да и с сольным творчеством, кажется, пора завязывать. Вало любил Достоевского, он-то помнил.