Худшее, что могло случиться

      Хиде часто приходит в кафе без Канеки. Не только потому, что сам Кен днями и ночами пропадает со своей новой девушкой, но и потому, что здесь, в Антейку, можно действительно хорошо провести время. Одному. Парень всегда садится за один и тот же столик — благо тот почти всегда свободен, — и заказывает кофе. Может быть, потому что он действительно вкусный. А может и потому, что его готовит Тоука. И дело, наверное, действительно не в этом кофе и не в этом столике. Дело в возможности наблюдать, как девушка, приняв максимально сосредоточенный вид, умело заваривает напиток. Раз за разом Тоука приносит ему заказ, сухо здоровается и уходит, словно не замечая, как Хиде улыбается ей и как принимает кофе прямо из ее рук, едва касаясь аккуратных пальцев. Тоука, конечно же, замечает, — так кажется Хиде, — но вслух ничего не говорит, одаривая Нагачику холодным, непроницаемым взглядом. И он принимает этот взгляд как должное, громко и воодушевленно благодаря и нахваливая Тоуку вместе с ее чудесным кофе. — Тоука-чан, сегодня ты превзошла сама себя, — довольно заявляет Хиде в очередной раз будто в первый. Девушка только пожимает плечами на такую странную похвалу — право слово, не может же она все время готовить один и тот же напиток в разы лучше, чем в предыдущий? Нет, кофе совершенно обыкновенный, но разве Хиде это волнует? — Нагачика, — начинает она прежде, чем успевает подумать, запинается на полуслове и замолкает, обдумывая что-то. Что она хотела сказать? Зачем? К присутствию и слегка навязчивому вниманию Хиде она, в общем-то, привыкла. Он уже не раздражает так, как раньше, и Тоука силится воспринимать его именно как друга Канеки, который, исключительно благодаря этому обстоятельству, так или иначе называется другом и для нее. Тоука уже даже не злится, она привыкла отмалчиваться, отвечая как правило только взглядом и жестом, которые Хиде непременно должен понять. Хиде всегда понимал лучше Канеки. Хотя иногда Тоуке кажется, что ничего он не понимает, раз приходит каждый раз и заказывает этот осточертевший кофе. Если он, Хиде, все видит и все понимает, но упрямо продолжает приходить, тогда что он вообще понимает? Странный он, Хиде. — Кхм, — Тоука спешит скрыть заминку; неудачно, впрочем, от Хиде такое вряд ли можно скрыть. — Ты не встречался сегодня с Канеки? Хиде тяжело вздыхает и, вцепившись в края барной стойки, с размаху врезается лбом о холодное дерево. Не на самом деле, конечно же, лишь в своем воображении. — Он ушел куда-то с Ризе еще вчера вечером, с тех пор от него ни весточки, — протягивает Хиде так, словно его не волнует состояние и местонахождение Канеки. Волнует, конечно, не меньше чем Тоуку. Просто Тоука сжимает зубы, хмуро смотрит в пол и мысленно проклинает всех: Ризе, Канеки, Хиде, себя... А Хиде вглядывается в искаженные черты лица девушки и продолжает биться головой о барную стойку. — Ризе-сан... — давясь звуками неприятного имени, рычит Тоука глухо, да с таким выражением лица, словно ее вот-вот стошнит, — худшее, что могло случится с Канеки. Хиде пожимает плечами и снова ударяется головой несколько раз где-то в глубине своего подсознания. "В таком случае, Тоука-чан — худшее, что могло случится со мной." Хиде расплатится за кофе и уйдет, как всегда. В этом любовном треугольнике ему делать нечего, но он еще вернется. Хотя бы потому, что кофе действительно великолепен.