Несчастный шутник или «Горе-дантист»

Несчастный шутник или „Горе-дантист“. Каждый человек, так или иначе, наделен определенным чувством юмора. Одни спокойно воспринимают разные смешные ситуации — и сами могут порой придумать что-то забавное. Для других максимум — это посмеяться над выступлением комика из „Stand-Up“ (про которое они через полчаса забудут). Третьим вообще юмор непонятен — он не воспринимается ими, как что-то смешное или веселое; либо они способны нормально воспринимать лишь строго определенную его разновидность. Четвертой же категорией являются те товарищи, которые постоянно над остальными шутят — зачастую не ведая границ, а то и вовсе „без царя в голове“ относительно последствий своих приколов… Но далеко не все такие „шутки“ сходят с рук —, а некоторые и вовсе выходят боком… Вторник, 30 ноября 1999 года. Рэнди Эрнандес был не в духе. Сильно не в духе. ОЧЕНЬ сильно не в духе, черт побери! — „Я не отрицаю необходимость этой работы — я даже соглашусь с тем фактом, что я, как самая обаятельная личность нашей команды, являюсь просто идеальным кандидатом на любое свершение, кроме голодовки“, — глухо пробурчал он через респиратор своей маски, — „но лично мне хотелось бы проводить свое время, занимаясь чем-то более подходящим моему имиджу!“ — „Поэтому, дорогие мои друзья, ответьте мне, пожалуйста: КАКОГО ХЕРА ИМЕННО Я СЕГОДНЯ ИЗОБРАЖАЮ ДОИСТОРИЧЕСКОГО ДАНТИСТА?!“ Причина, по которой обычно веселый и жизнерадостный Рэнди ругался почем свет стоял, была одна — очередное задание. Ну, если только это похоже на задание, а не на изощренную форму издевательства. Есть какие-то сомнения? А как еще, по-вашему, стоит назвать следующую ситуацию: а) ты стоишь на весьма маленькой платформе манипулятора; б) находящейся (вместе с тобой!) в пасти гигантского, огромного, ОГНЕДЫШАЩЕГО ящера; в) при этом осматривая его ротовую полость и вдыхая (пусть и через респиратор) амбре чего-то горелого („…интересно, отчего же это происходит, мать его…“); г) и тихонечко (про себя) надеясь, что тот пока еще не утомился сидеть с открытым ртом! Прекрасная, туда ее в качель, работа! На что (улыбающийся, как ребенок) доктор Мендель Крейвен („…в его имени родные ошиблись при рождении, точно…“), сидящий в кресле оператора платформы, ответил буквально следующее: — А не будешь теперь больше заставлять меня пародировать ведущую утренней аэробики — и танцевать под твои любимые звуки пилы и отбойного молотка! — „Крейвен, но ты же свой талант в землю зарыл, отвечаю! Такого хорошего ведущего просто заждались на телевидении — ты стал бы кумиром всех маленьких девочек, я серьезно! И я не виноват, что ты не воспринимаешь современную музыку…“ — еще глуше пробурчал Рэнди. — Я воспринимаю музыку, а не гибрид звуков технологической катастрофы и кошачьих воплей! Если бы ты включил нечто более-менее адекватно звучащее — хотя бы тех же „Beatles“ или „Queen“ — я не опозорился бы так! — «Дружище, ты же понимаешь, что я мог бы загадать что-то похуже, нежели ранние „Prodigy„…“ — Но ты не успел, и это загадал я, ха-ха! — Сарказм из Крейвена лился рекой. — Послушайте, господа картежники, — окликнул их Ник Татопулос — может, Вы-таки продолжите уже дело делать, или таки шо? — Я все делаю как надо — это наш весельчак ленится по любому поводу. — „Ленится?“ Крейвен, ах ты… Доктор, вы же тоже с нами играли, объясните этому нехорошему человеку, что ТАКИЕ желания в нормальных компаниях не загадывают!» — Рэнди, я как человек, игравший с вами вчера, официально заявляю — крайне подозрительно выглядит ситуация, когда один игрок в покер все время получает хорошую карту, а стоит лишь сменить колоду — так он уже разом не такой удачливый… Смекаешь? И что ты там сказал про, цитирую: „нормальную компанию“? .. — „Доктор Ник — это все наглый поклеп и простое стечение обстоя-а-а-а-а..! ЕДРЕНА ВОШЬ! ..“ — Потерпи, малыш! Держи рот открытым! Не двигайся сильно — вот так, молодец! — эти слова доктор крикнул Годзилле, который уже заметно утомился сидеть в одной позе, да еще и наклонившись (потому ящер и раскрыл пасть в гигантском зевке). — Рэндалл, раздолбай ты наш неторопливый — доделывай то, зачем мы тебя послали, да побыстрее, а не языком тут чеши беспрерывно! Вон, ты уже даже Годзиллу утомил своей болтовней! — Настроение доктора Татопулоса начало постепенно съезжать в район плинтуса. — „С какой, вообще, стати, это должен делать именно я?“ — Опять заныл самый молодой член команды „H.E.A.T“. — „Почему вы оба, разом, решили, что этим Я должен заниматься?“ — Он смеется? — „Апчхи!“ — громово чихнул Крейвен, перекинувшись взглядом с пожавшим плечами Ником. — Ты постоянно раскидываешь свои вещи по всей жилой зоне, ты заставил меня вчера изображать клоуна (который уже раз!), в очередной раз испортил «Найджела„… И еще спрашиваешь — „За что?“ и „Почему“? — „Так, тут все ясно… Док, ну вы же гуманный человек — Вы-то с ним из-за чего?“ — Знаешь, Рэнди… — Татопулос начал загибать пальцы. — Во-первых, твое вчерашнее желание — чтобы я из четырех неприличных букв собрал слово, означающее счастье — оно мне откровенно не понравилось, скажу тебе по секрету. Во-вторых, данные по предыдущему анализу погибли вместе с компьютером — когда из-за тебя у нас вышла перегрузка в сети… — „Но это просто было новое оборудование для наших нужд! ..“ — И для каких это нужд нам нужна навороченная видео-приставка? В-третьих, как Крейвен уже верно подметил — именно ты испортил „Найджела“, поэтому будь любезен — делай дело, ибо заменить тебя некем! И шевелись, Эрнандес — пока Годзилла окончательно не заснул от твоей работы! — „Садисты!“ — пробормотал Рэнди, продолжая сканировать изнутри пасть гиганта. — „Можно подумать, сами всегда все идеально делают. Шутить не умеют и шуток не понимают — вот их главная проблема…“ — продолжая размышлять, Эрнандес глянул вниз, на большущий язык, — „интересно, приятель, каких размеров леденец для свежего дыхания тебе понадобится? ..“ По заявлению доктора Татопулоса, запах из ротовой полости свидетельствует о самочувствии животного. Рептилии и птицы ярко выраженных запахов изо рта не имеют, если только не больны. Поэтому, согласно его выводу, их гигантский питомец явно не имел проблем с желудком и печенью, а запах гари был связан с тем, что после каждого „огненного выдоха“ бактериологические организмы и налет на зубах Годзиллы выгорают — вследствие чего и остается проходящий вскоре аромат гари. Но что биологу нормально — то хакеру смерть. Порой в прямом смысле. „Сыграли в картишки“, называется — ага… Наш дружок явно нуждается в тонне зубной пасты. Так, посветим тут… Бля, чуть фонарь не уронил! В этих перчатках совершенно невозможно работать — еще и „надзиратели“ ерничают…» „…А это еще что за фигня? Она что — шевелится? .. Фу, слава богу — показалось“, — размышлял наказанный, будучи погруженным в процесс своей деятельности. Вообще — изучение, анализы, всевозможные ковыряния в живых организмах — это смуглолицего парня не прельщало абсолютно. Другое дело — разные хакерские атаки, активное программирование или приключения, да и просто всякие экстримальные ситуации… „Эх — давненько ничего подобного не было“. Даже отпуск не прерывался (хотя тут он только радовался, ибо они с Моник весело провели время)  —, а по приезду выяснилось, что все захватывающее увидел и пережил док (хоть и утверждавший, что ничего интересного и не было). В то время, как Рэнди думал о своей нелегкой доле, Татопулос и Крейвен быстро записывали все показатели на ноутбук. Вернее, записывал-то их Крейвен, а Ник отдыхал, полулежа на ящиках. Такое поведение было связано с удивительно хорошим настроением доктора — которое не испортил даже недавний пассаж командного развиздяя-Эрнандеса. А что? Происшествий не более, чем обычно, погода для почти зимы весьма теплая (впрочем, на следующей неделе обещали выпадение снега — что несколько раздражало), с Одри все более чем неплохо, и что особенно радует — никто не лезет с требованиями что-то/кого-то спасать или изучать, и не „имеет“ мозги претензиями типа «чем вы там, у себя в „H.E.A.T“, заняты?» и „сделайте что-нибудь с вашей ящерицей-переростком!“ — Так, сканирование проходит неплохо — осталось меньше тридцати процентов… Скажи, Ник — почему от нас требуют эти показатели уже к четвергу? — А я знаю? Наверное, наше доблестное правительство на пике своей боязни мутантов хочет контролировать все „от“ и „до“. Поэтому и требуют постоянного мониторинга ситуации. Хорошо еще, что хотя бы без лозунгов полувековой давности… — Но ведь на Острове Монстров полно разных чудищ, изученных не полностью, и армия лучших научных специалистов со всех Штатов — зачем от нас-то требовать уже известные данные? — Хикс как-то обмолвился ненароком, что на мой счет наверху есть подозрения в благонадежности – мол, я там „много знаю“, «некую власть имею„… Возможно, что наше „дорогое“ Управление опять включило режим паранойи, поэтому и заставляют все отчеты им слать. Смешно говорить о том, что якобы я что-то решаю — и представляю угрозу большую, чем те твари на острове, которых они там, у себя, держат… — Ник, если за монстрами там есть контроль с их стороны, то вот он, — химик показал на Годзиллу, — явно слишком независимый для них. А учитывая, что ты вроде как его „папа“, то и требовать будут с тебя. — „Эй, вы, господа-начальники!“ — похоже, Рэнди опять был не в духе, — „мне тут душно, скучно, влажно, плюс чертов сканер работает медленнее черепахи, и самое главное — я не хочу больше изображать укротителя из цирка, черт возьми! Давайте шефа сюда засунем — для профилактики!“ — Рэнди, „там“ я уже однажды был, теперь тебе выпала эта великая честь — так что радуйся, хохмач ты наш неугомонный! Никогда не слышал поговорку: „Делу время — потехе час“? Ты уже навеселился на неделю работы — хочешь, еще немного добавлю? — Татопулос уже откровенно улыбался во все „тридцать два“. — И это уже не говоря о твоем безответственном отношении к… — договорить Менделю не дали. — „КРЕЙВЕН!!!“ — взорвался отрядный „массовик-затейник“, явно готовя матерную тираду в ответ. — „ТЫ..!“ — Я уже 32 года как Крейвен — Мендель Крейвен, приятно познакомиться, кстати — без вредных привычек, характер спокойный — не женат, не служил, не привлекался… — „Ха. Ха. Ха. Спокойный характер? Ты шутишь? Да ты порой невыносим, просто как…“ — Как ты, да? — Знаешь, Рэнди – я, глядя на тебя, вспомнил анекдот про двух укротителей, которые в рамках циркового номера льву в пасть совали головы и там целовались. На вопрос страшно ли было, один из них отвечал — „сперва страшно было, а потом поняли, что не обязательно целоваться взасос“, — сегодня хреновое настроение ассистента Эрнандеса компенсировалось отличным расположением духа у Крейвена и Татопулоса. — „Док, ну пожалуйста - ну, может, хотя бы смените меня, а? Я уже устал и есть хочу, а вы свободны и ничем не заняты, как я погляжу!“ — хакер, судя по всему, решил добиться своего если не мытьем, так хотя бы катаньем. - "Я сейчас контролер — и не могу уйти с поста.“ — Татопулос был почти злораден сейчас. — "Ну зачем мне ДВА контролера?!" — Я не тебя контролирую, Рэндалл, а его. Эй, Годзилла! — убедившись, что его услышали, ученый продолжил. — Раскрой пасть пошире! Вот та-а-ак… Молодец, так и держи! – и, чуть прокашлявшись, продолжил, — Сам видишь, я не могу отлучиться — так что извиняй, Эрнандес. - "Док, вы редкая…» — однако, неопределенный горловой звук, идущий из гигантской глотки, не дал закончить Рэнди свое предложение, — „ладно-ладно, я сейчас — только лишних обид нам тут не хватало…“ Внезапно раздался звонок мобильника Крейвена. Убедившись, что номер знакомый, он незамедлительно ответил: — О, Элси, привет - рад тебя слышать. Как там твои дела - надеюсь, тебя оценили по достоинству?.. Что? Как это — „фрагмент мультика в хронике“? А, ты раньше заметила. Да, сейчас узнаю, подожди. - И, прикрыв телефон рукой, химик крикнул. - Эй, мастер подлых шуточек! Ну-ка, скажи мне, кто это такой альтернативно умный записал на кассету Элси — для показа на семинаре по палеонтологии — кусок мультика про динозавров? — „Почему крайний — всегда я? Я что, похож на главного злодея этого мира?“ — Не увиливай от ответа! — «Подумаешь, фрагментик из „Земли до начала времен“ — этим старым пердунам лишь смотреть интереснее будет…» — Ты просто неопознанный элемент хаоса — куда ты вечно очумелые руки свои тянешь? .. — И уже в трубку Крейвен ответил. - Да, это он. Да, сам признался. Что? Не стала показывать до определенного момента? Хорошо. Да, он свое получит. А руководство что сказало? А, у вас перерыв. Конечно. Да, и я тоже так думаю. Слушай, а тебя не обижали? Нет, я просто волнуюсь — ведь всевозможные завистники, провокаторы, просто идиоты… Да я все понимаю, но… А, ну тогда ладно. Что-что? Билеты в театр? Но я же завтра занят! И послезавтра — тоже. А в тот день мы вообще никуда не попадаем… Что? Ну, если только время будет. Нет, просто столько дел… „Найджел“ опять сломался (и я еще проучу этого шутника), плюс все остальное навалилось… Нет, мне нравится этот спектакль, ты все верно помнишь, я действительно люблю Суини Тодда, но времени же нет… Да, конечно - но, Элси… Нет, я вовсе не увиливаю, я просто хочу, чтобы все прошло хорошо — и без дополнительных проблем. Спасибо большое, я тебя тоже. Что, Моник с тобой? А, встретились случайно… Вы еще же не скоро будете? Нет, просто спросил. Угу, все верно. Парни, — тут он оторвался от трубки, — вам всем от Элси привет. — Ей тоже привет передавай. — Лениво произнес доктор Татопулос. — „Пусть передаст куколке, что ее рыцарь скоро освободится! ..“ — Не отвлекайся, балда. - И, вернувшись к разговору, продолжил. — Они тоже вам привет передают, ага. Нет, очередной анализ нашего большого друга. Нет, наш шутник несчастный. А вот такое у меня намедни было желание. Да-да, согласен полностью. Ну, пока. Да, все понял — до скорого. Закончив разговор, Крейвен вернулся к своим обязанностям. Изучение изученного (ибо такое же „исследование“ они делали в прошлом месяце, не считая кучи других) уже надоело, и хотелось заняться чем-то более продуктивным. Рэнди же, каким-то внутренним чутьем уловив перемену в настроении товарища, тут же воспользовался моментом: — „Что скис, приятель? Расстроился, что сам же отменил свидание? Не романтик ты, парень – ой, не романтик… Любовь надо завоевывать —, а не ждать ее прихода, как ждут рассвет те, кто страдает бессонницей…“ — Поэт-остряк, тоже мне. Рэнди, ты слишком просто смотришь на вещи, которые даже самым умным не понять сразу — и делаешь столь же скорые выводы. — „Даже тебе уже сотню раз выдавались моменты, чтобы ускорить развитие вашего общего чувства —, а ты их упускаешь. Смотри — госпожа Фортуна рано или поздно обидится на тебя, Крейвен“. — Такие вещи нельзя ускорить! — Воскликнул несправедливо обвиняемый. — Тебе разве в голову не приходило, что всякие отношения влияют на нашу жизнь? Они перерастают в любовь, любовь развивается в семью, семья означает взаимоотношения с родней друг друга. А там еще и дети пойдут… — Ой-вей, дружище, куда ты разогнался? — Тут уже вставил свое веское слово Ник. — Никто никого не тащит к алтарю силой, а ты уже такие сцены представляешь. — „Я вам двоим даже больше скажу“, — опять подал голос „стоматолог-любитель“, — „всякие отношения развиваются по тому сценарию, который ты сам допускаешь“. — …Сказал тот, чья девушка его периодически кидает в разные стороны на спаррингах. — Татопулос произнес это с ухмылкой. — „Доктор Ник, вы… Сами все знаете. И я упал всего лишь пять раз“. — Он врет, ровно одиннадцать. — Вставил свой четвертак Мендель. — „Крейвен — она улыбалась мне, и я отвлекался! Когда тебе улыбается девушка, ты никогда не ожидаешь того, что она тебя сейчас или в клещи возьмет, или бросит на пол!“ — Твоя главная проблема, Рэндалл… — „Не надо! Я свое полное имя не выношу, и тебе это известно“. — Возмутился хакер-дантист. -…Заключена в том, что ты ведешь себя с традиционной нахрапистостью американца. Попытайся показать себя как француза, например. — „Чего?“ — Думаю, Крейвен говорит… Спокойно! Не шевелись, я тебе говорю! — крик был адресован „пациенту“, который, видимо, собирался бросить все это дело — и отправиться уже, наконец, в море, — Так вот, Крейвен явно намекает тебе, что надо бы сменить имидж. Подстричься там аккуратнее, начать носить более изысканные рубашки… — Купить себе небольшую машину, завести бульдога или другую небольшую собаку, — подхватил Мендель, — и научиться есть понемногу, а не огромными порциями, как ты это любишь… — Стать более внимательным и предупредительным, научиться красочным движениям глаз… — И получится Пьер Ришар!!! — и оба доктора откровенно заржали, представив эту картину: кудрявый Рэнди, на маленьком Ситроене, с бульдогом под мышкой, и широко выпученными глазами попадает в разные смешные ситуации. „Зубоскалы несчастные — если человек в незавидной ситуации, то сразу надо его подкалывать? ..“ — Рэнди решил проигнорировать свое текущее начальство и его комментарии — от греха подальше. „Фу-у-у, ну словно дров в печку подбросили… И почему Ник не накормит здоровяка зефиром? Было бы интересно на результат поглядеть…“ „Бля, до чего жарко и жутко — прямо как в той комнате страха в Вегасе, где парня стошнило на рожу клоуна“. — Подобные хаотичные мысли бродили в голове „хакера-который-проиграл-желание“. „Веселый Крейвен, который меня подначивает… Мда, если его любовь с Элси будет развиваться быстрее года, то скоро не с кем будет веселиться. Эх, меняется все вокруг, кроме…“ Тем временем „объект изучения“ в очередной раз проявил недовольство. Издав низкий, негромкий рык (с открытой пастью это получилось слабо) он дернул хвостом и начал выбивать дробь пальцами правой лапы по песку — словно человек, который уже устал ждать. Учитывая, что сканирование закончилось, Эрнандес решил проявить завидную солидарность с „пациентом“: — „Ну что, достаточно уже? Крейвен, сколько мне еще в этой печке копаться?“ — Да, Крейвен, мы уже полтора часа его держим. Пора опускать. — „Уфффф! Слава богам!“ — Тебе мы еще работу найдем, — Татопулос решил напоследок припугнуть напарника, хотя сам пока не знал, что еще можно придумать, — давай, Крейвен, сворачивай аппарат. — Подождите, — у того явно возникли проблемы, — что-то туго он идет… Кажется, масло не разошлось как следует. „ЧТО?! Он поменял масло без проверки? Сегодня? Как?! Он же дотошный, как…Эй-эй-эй, это плохо! Это же! ..“ — пока эти мысли проносились в черноволосой голове, Крейвен продолжил: — А что это за хрень? .. „Приходи ко мне, ковбой — потанцуем под Луной…“ Ты и сюда свои руки приложил, паразит? — начал закипать химик. — Что еще за „будете танцевать, да или нет?“ Рэнди — у тебя совсем совесть отказала? — и Мендель незамедлительно щелкнул на очевидный отрицательный ответ… — «Крейвен, НЕТ!!! Нажми кнопку „ДА“, НАЖМИ — Б-Л-Я-Я-Я-Я-А…!!!» Произошедшее в следующий миг привело к тому, что трое из участников исследования — Крейвен, Ник и Годзилла — по последовательности ощущений: а) поразились, б) испытали шок и в) вовсе охренели. А гамму эмоций Рэнди Эрнандеса вобще нельзя было описать цензурно. Если бы то, что он в тот момент подумал, обличить в речь и показать по государственным каналам — то получился бы пронзительный и заворачивающий уши в трубочку звуковой ряд, длящийся минуты две — без перерыва на вдохи, выдохи и паузы… Суть проблемы крылась в утренней шалости Рэнди. Следуя своей натуре шутника, балагура и приколиста, он написал коротенькую программу, которая должна была при окончании работы выпустить вирусную команду, замаскированную под стишок с вопросом. Коварство заключалось в том, что команда „нет“ воспринималась как „да“, и наоборот. Результатом были музыкальное сопровождение и движения манипулятора, похожие на танцевальные. Согласно замыслу хакера-шутника Мендель должен был, сменив в системе масло, проверить ее на эластичность движений и чуткость выполнения команд. Испытав аппарат и получив сообщение, химик должен был отказаться — и получить танцующий под музыку манипулятор. Ученый бы испугался и запаниковал, на что было бы как минимум забавно посмотреть. Однако сегодня удача повернулась к Эрнандесу задом — Крейвен с утра не проводил полной диагностики, потом Рэнди уходил за продуктами по просьбе Ника – и, забыв про собственную шутку, отправился отрабатывать свой проигрыш. Теперь его шуточка вышла боком, поскольку бразильская румба хороша —, но не тогда, когда ей в такт дергается единственная твоя опора! — „Спасите! Снимите меня отсюда!! А-А-А-А-А!!!“ От этого крика Ник словно очнулся, и рванул к креслу управления: — Что уставился, Мендель — вырубай эту хрень! — Не могу — она не выключается! Ничего не сделать отсюда — она не реагирует на мои команды! — отчаянно выкрикнул Крейвен, который от всей ситуации был ни жив, ни мертв. — „…Й-А-А-А-А..!“ — это Рэнди наконец вывалился из платформы, продолжая держаться за нее. Танцующая железяка несколько раз дернулась вправо-влево, а потом упала вниз, прямо на гигантский язык, чудом не расплющив горе-дантисту ноги. — Сделай хоть что-то… СТОЙ!!! — Последний вопль Ника предназначался гигантскому ящеру — который, похоже, уже начинал потихоньку сатанеть. — Ну же, Крейвен! — Что ты хочешь от меня?!! Она дергается, как бешеная!!! — Ну хоть назад ее сдвинь! — Точно, это должно помочь! — Крейвен второпях нажал пару клавиш — и платформа, по направляющим рельсам, начала потихоньку свое движение назад — пусть все еще и дергаясь, как полоумная. Но дерьмо, как известно, случается. В ходе танцевальных судорог платформа несколько раз ударила вверх — в небо великана. Потом упала вниз (бедный Рэнди снова шлепнулся об язык Годзиллы) и опять нанесла удар ящеру — прямо в точку недоразвитого органа Якобсона. Очевидно удар вышел болезненным, поскольку Годзилла взревел и захлопнул пасть, легко откусив стальную стрелу. Получив удар в мягкое небо, он потерял остатки терпения — и теперь встал во весь свой 180-футовый рост… Было видно, что еще немного — и он либо бросится в море (и тогда останется гадать, что гигантский ящер сделает с несчастным шутником), или же дыхнет пламенем (угробив Эрнандеса с гарантией). „Боже, нужно его достать, пока не случилось непоправимое…“ — в страхе подумал доктор Татопулос, судорожно глядя на шею ящера. Но его громадный чешуйчатый „пасынок“ имел такие шею и глотку, что человек там мог пролететь в пищевод вполне свободно… — Откусил как кусок печенья! Боже правый — он же сейчас уйдет! — завопил Крейвен, с ужасом осознавая, что их друга уже возможно съели (пусть и по его собственной вине). — Годзилла! Годзилла!! Стой!! Остановись!!! — к счастью, тот послушно встал, глядя сверху своими оранжевыми глазищами. — Немедленно верни его! Открой рот, слышишь? Раскрой пасть! Но едва тот начал разевать свою пасть, в которой легко мог поместиться автомобиль средних размеров, как до Ника дошло, что если Рэнди упадет оттуда — он себе все кости переломает к чертям. „Черт, надо чтобы его морда была пониже…“ — вовремя сообразил Татопулос и заорал, что есть мочи: — Прекрати! Не делай этого! СТОП!!! — на что Годзилла закрыл приоткрывшуюся было пасть и посмотрел на своего „отчима“ („Как он это делает, если у него — как и у любой рептилии — почти нет лицевых мышц, кроме век и челюстных?“ мелькнуло в голове Ника) с выражением, которое в переводе на человеческий язык значило бы „Определись уже, чего ты от меня хочешь?“ — Наклонись вниз!! Положи его на землю, на землю! Кх-кх, нагнись же!! — от криков и волнения заболело горло, но доктор не замечал боли. К счастью, Годзилла послушался. Наклонившись до самой земли (что с его анатомией для него было не трудно), он осторожно распахнул пасть, явив миру обломок манипулятора, а так же помятого и обслюнявленного —, но зато живого Рэнди Эрнандеса. Он явно был в обмороке, и никак не реагировал на перемену обстановки. Годзилла начал рассматривать и обнюхивать парня, которого разве что чудом не проглотил. Ник оказался рядом с пострадавшим через секунду. Через вторую — Крейвен (забыв, насколько он боится быть рядом с этой огромной зубастой мордой). Оба, сорвав с хакера респираторную маску, принялись трясти бедолагу и хлопать его по щекам. Очнувшийся Рэнди получил целый букет неприятных ощущений. Во-первых — он был весь липкий и влажный. Во-вторых — его больно шлепали по щекам и сильно трясли. И, в-третьих — над ним склонилась та самая морда, которую прямо сейчас он видеть не хотел. — Мгм… Мгэ-э-э, реб-бята, вы не мог-г-ли б-бы уб-брать его п-подальше? — произнес Эрнандес, отчаянно заикаясь и трясясь, как осиновый лист. — Уф-ф, живой. — С облегчением произнес трясший его ранее Татопулос. После чего повернулся к Годзилле и, прокашлявшись, крикнул: -Все — с ним все хорошо! Теперь можешь уходить! Ящер издал неопределенный звук (вроде своего разочарованного ворчания и рычания собаки одновременно) и отправился к воде. Ник был убежден, что Годзилла сейчас весьма зол — и его можно понять. Полтора часа сидеть в одной позе, терпеть копание у себя во рту — да еще и получить болезненный удар. Каждый зверь похож на хозяина —, а доктор Николас Татопулос всегда терпеть не мог стоматологов. Уже будучи в воде, ящер оглянулся — и с силой ударил хвостом по воде, вызывая волну (точнее, микро-цунами), которая окатила всех троих с головы до ног. Глянув на дело хвоста своего, монстр — словно удовлетворившись результатом — уплыл. -„Похоже, я ему на вкус не особо понравился, “ — едва Рэнди произнес эти слова, как сразу два кулака ударили его по голове. Дальше последовало два (почти что) монолога, где доктор Татопулос (далее Т) и доктор Крейвен (далее К) ругали едва не погибшего парня самыми разными словами: Т)  — Ты совсем без мозгов, олигофрен ты, в детстве ушибленный?! Какого рожна ты… К)  — Тише, Ник, не горячись так… КАКОГО ХЕРА ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ, ИДИОТ?!! У меня едва сердце из груди не выскочило — из-за тебя! Ты совсем невменяемый, что ли? — Но ребята, я… Т)  — Пошутить вздумал? Рэнди, я не хирург, но ради такого случая лично ампутирую тебе руки и отправлю их Форт-Нокс, чтобы тебе их вернуть нельзя было! А на их место приделаю вантузы — всяко безопаснее будет как для тебя, так и для всех окружающих! К) - Нет, вантуз у него уже вместо головы — те же резина с вакуумом! Тебя надо в институт отдать, для опытов! .. — Э, ну все же вышло хорошо… К)  — Хорошо?! Ты испортил аппарат, который стоит 50 000 долларов одной своей шуточкой, едва сам не погиб, меня чуть с инфарктом в больницу не отправил… Т)  — Ты вообще соображаешь, что легко мог умереть ПРЯМО СЕЙЧАС? Мало того что тебя чудом не проглотили, так еще хорошо, что он не выплюнул тебя с высоты своего роста — иначе мы бы тут не разговаривали. У тебя что, в заднице бревно целое зудит? Я сотню раз говорил — „не играйся с опасным оборудованием, не играйся с объектами изучения, не…“ К)  — И не лезь к чужим вещам, едрить-колотить! Тебя в детстве что — не учили, что НЕЛЬЗЯ ТРОГАТЬ ЧУЖОЕ, мать твою за ногу? Зачем ты влез в управление этой штукой, шилозад ты хаотичный?! Т)  — Значит так, посмотри на меня — теперь на мой палец… Окей, реакция слегка заторможена, дам тебе сейчас успокоительного — и вали на сегодня прочь, засранец! Тут вновь раздался звонок телефона Крейвена. Машинально нажав кнопку принятия вызова (и не думая, как телефон пережил непроизвольное купание), тот ответил: — Алло! Ой, Элси, извини. Случилось, этот кретин снова натворил дел… Нет, все живы и сравнительно здоровы. Апчхи! Ой, спасибо. Да, модульный манипулятор сломали. Расскажу, когда приедешь — ты же скоро приедешь? Ага - ой, купи успокоительного, или лучше бурбона… Да, я знаю. Нет, он цел. Хорошо. До встречи. Кое-как подняв пострадавшего (Крейвен не удержался и отвесил еще один подзатыльник — от всей полноты чувств), оба доктора довели парня до койки в лаборатории, и, накормив таблетками, уложили отсыпаться. А после направились копировать данные (чтобы в случае чего не пришлось повторять все заново) и глушить стресс… едой конечно, разве настоящие ученые позволяют себе алкоголь? На самом деле, оба сейчас напились бы до „зеленых человечков“, но на работе нельзя. Плюс известная им обоим истина, гласящая, что все научно-технические беды начинаются или от шуточек с техникой, или от алкоголя. Нет, были конечно неприятности связанные с мутантами, правительственными заданиями и результатами различных экспериментов —, но сегодня ничего подобного не случилось (и слава богу, поскольку подобного счастья они бы уж точно не выдержали). Нарушил молчание телефонный звонок, который в тишине (ну, насколько может быть тихо в месте, где постоянно работает какой-либо прибор) показался неожиданно громким. Вздрогнув от неожиданности, Ник все же поднял трубку: — Алло? Да, это я. Кто, извините…? Ого… Нет, все будет готово к сроку. Да, я все сдам в соответствующей форме. Нет-нет, все нормально. Конечно же. Ясно. До свидания. – И, положив трубку, сказал уже телефону. — Словно я могу хоть на секунду забыть про вас и вашу вечную паранойю. — Кто звонил? Из правительства? — Поинтересовался Крейвен. — Да, и я бы предпочел Хикса, чем этого парня. Вообрази только — звонит этот правительственный гражданин уже, наверное, сотый раз за год, а я до сих пор не знаю его имени или фамилии. — Чего они от нас хотят? — Все ровно то же самое, что и всегда… Ладно, давай оформим отчет как следует — в трех экземплярах. Задержимся до вечера, конечно —, но лучше завтра подольше отдохнем. Мне надо быть готовым, когда пойду сдавать отчет… Вечером того же дня. На самом деле Рэнди не так долго спал. Даже не спал, а проводил время в некоем состоянии покоя — без снов и мыслей. Но, очнувшись, не стал вставать сразу —, а продолжил лежать на раскладушке, предаваясь размышлениям. Рэндалл „Рэнди“ Эрнандес сейчас испытывал муки совести. Совесть грызла и крутила все внутри, напоминая о его пригрешениях. И сейчас он — словно впервые — оценивал свои шутки трезво и со стороны. Нет, он, конечно, всегда был веселым и находчивым, однако в последнее время он явно и часто перегибал палку — и это не безобидные шалости вроде крема для загара, подсунутого под видом репеллента или нескольких цукатов, украдкой брошенных в мясной салат — это уже достаточно серьезные проступки. И тут не свалить вину на обстоятельства или чужую ложь (как было с Винтером)  — тут очевидно, что сам виноват. И оправдания вроде „скучно же без очередного задания“ не катят в такой ситуации совершенно. Решено: нужно попросить прощения и перестать поступать настолько опрометчиво. Он слишком сильно проштрафился в этот раз, чтобы все спустить на тормозах… Подняв себя с раскладушки (от долгого лежания тело не слишком охотно слушалось), он кое-как дошел до столика, где двое ученых что-то проверяли, уткнувшись взглядами в экран. — Простите, пожалуйста, я только хотел… —, но едва те повернулись на голос, как он забыл, что хотел сказать. Пришлось выкручиваться. — А где наши дамы? — Пришли и ушли. Ты на часы глядел? — Сказал, как отрезал доктор Татопулос, махнув рукой в сторону висящих на стене часов, показывающих ровно без двадцати семь вечера. -Не догадался… Шеф, я… Я, наверное… В общем — простите меня за все… -Что, извини? — то ли Крейвен действительно не расслышал (он всегда был не слишком внимательным), то ли хотел еще раз услышать все сказанное —, а то вдруг его уши обманули его. В самом деле — Рэнди Эрнандес ИЗВИНИЛСЯ? Неслыханно! — Простите меня, парни — я очень виноват перед вами. Я слишком часто совершал нехорошие вещи, слишком много говорил того, чего не следовало бы говорить… Мне, наверное, не место в команде… Ответом ему было молчание. Не дождавшись ответа, Рэнди продолжил: — Я слишком часто приношу вред нашему делу. Зачем мне оставаться? Хакеров и техников вам еще много встретится, а в остальном у вас все есть. И ум доктора Чампман, и ваша решительность, шеф, и мастерство Крейвена… Моник дерется с людьми, с монстрами здоровяк. А я… Я, пожалуй, пойду, - и, развернувшись, Эрнандес пошел собирать вещи — намереваясь покинуть здание „Stata Island Star“ и команду „H.E.A.T“ навсегда. Но его остановила рука на плече. — Постой, Рэнди. Я, как твой начальник, хочу прояснить кое-что, — с этими словами Татопулос силой довел парня к столу и усадил рядом со своим местом. — Ты зря решил покинуть нас, приятель. Неужели таблетки так сильно на тебя подействовали? С чего ты решил, что мы откажемся от тебя? — Доктор, вы же понимаете — вы делаете большое дело. И все остальные — тоже. А я… Я только обуза. — Ты это брось! — Мендель Крейвен встал со стула и начал ходить взад-вперед. — Ты — не обуза, а полноправный член команды! Ты с самого начала был рядом — и помогал во всех наших делах! — Кто помог узнать, что те мутировавшие подобия черной вдовы боятся пыльцы? Кто написал вирус, убивший колонию кровожадных наноботов? Кто снял с Годзиллы контроль этого психа Винтера? — Который сам и помог установить… — Но ведь ты же исправил эту ошибку! Ты помог собрать „годзилловизор“, ты практически всегда оказывался тем, кто находил решение в критической ситуации, когда у остальных идеи заканчивались… А твоя храбрость в шахтах с живым серебром? А нашествие пришельцев? Когда едва ли не вся планета оказалась под угрозой порабощения, когда пришельцы лазили к нам в головы и подчинили себе всех монстров — разве ты терял дух? Вспомни, когда нас едва не убил гигантский киборг и из моря вышел Годзилла — что ты тогда сказал? — Не помню. — А я помню! Ты крикнул «Подмога прибыла!„… Когда надежды почти не было. Когда я откровенно прощался с жизнью. Когда сам Ник не верил, что Годзилла с нами — ты своего задора не терял. Неужели сегодня ты решил, что мы отречемся от тебя? .. — Найдутся и другие — лучше меня… -А нам не надо, — спокойно сказал Ник и продолжил, — даже сотня специалистов не заменит нам одного тебя. Сегодня ты получил урок —, но это не значит, что надо сдаваться. Когда ты пропал из вида, мы очень за тебя испугались. — Я забыл сказать, — Крейвен продолжил речь Татопулоса, — Элси не зла на тебя. Когда они с Моник вернулись и все узнали, то сразу хотели отвезти тебя в больницу. Насилу уговорили дождаться, когда ты сам очнешься. Поэтому выбрось глупые мысли из головы, встряхнись и стань самим собой. — И помни, приятель — все то, что мы тебе наговорили, было сказано только потому, что ты не безразличен нам всем. Не хорони себя раньше времени. Эй, что это у тебя с глазами? .. — А? М, попало что-то. Спасибо, ребята, я просто… Все равно — простите меня за все. — Я тебя прощаю, и не злюсь больше. Я уверен в этом, как в своем докладе по червям. — Ник легко улыбнулся Рэнди. — А теперь… — А теперь, сходи пожалуйста в душ, ладно? И одежду смени — она уже начинает попахивать, — в доказательство Крейвен шмыгнул носом пару раз и скорчил кислую мину. Послушно отправившись в душ, Эрнандес испытывал…эйфорию. Решение уйти было спонтанным, но его пришлось бы довести до конца — таким он был человеком. В тот момент хакер действительно был готов уйти — и верил, что ему не место в команде. И теперь, когда ему велели остаться — он словно гору с плеч уронил. Не придется уходить. Он по-прежнему будет вместе с Моник. Не разойдутся дорожки с друзьями. Как и прежде, он будет участвовать во всем — от лабораторных исследований до очередных приключений. Поэтому из душа он вышел радостный и счастливый. Пожелав удачи ребятам (они что-то доделывали в мастерской), он вышел на улицу. Свежий морской воздух, простор и ароматы порта. Запахи рыбы, масла и чего-то неопределенного. Посмотрев на обломок с платформой, Рэнди вновь ощутил некоторый холодок, поскольку ассоциации были, мягко говоря, неприятными. Закрыв глаза, парень сделал полный вздох и прислушался к звукам вечернего моря. Услыхав шумный вздох и всплеск, он широко раскрыл глаза — и немного опешил. На него из воды смотрел громадный оранжевый глаз с круглым зрачком, и смотрел весьма внимательно. Попутно слышно было, как зверь принюхивается. Не придумав ничего иного, Рэнди Эрнандес, хакер и несостоявшийся дантист помахал рукой своему „пациенту“: — Эй, приятель — спасибо что не съел меня. Ты уж, это… прости за причиненные неудобства, ладно? Непонятно, понял ли его ящер (хотя по опыту команды было очевидно, что Годзилла решительно все понимает), но, понаблюдав за парнем, он тихо погрузился обратно в океан. Окинув взглядом еще раз бескрайний простор водной глади, молодой человек неспешно отправился домой. На душе было легко, а в голове крутилась одна-единственная мысль: „Эх, ты! Осторожнее надо быть, шутник…“ Конец