Донкастер, Южный Йоркшир, Англия. 24 декабря 1991 год.
За окном лучшего родильного отделения шел крупными хлопьями снег. Пушистые ковры лежали на дорогах, заметая улицы, мешая движению. По телевизору передавали, что из-за сильного снегопада были отменены все рейсы на ближайшие пару часов. Кто-то в Сочельник вынужден остаться в аэропорту в одиночестве, кто-то не встретится в родными. — Мистер Томлинсон? — врач подошла к мужчине, мечущемуся по залу ожидания. — Да, это я. Как она? — подлетел Трой, едва не сбив антикварную вазу с тумбы. Беременность его жены протекала не очень хорошо, учитывая, что у них уже была попытка, но на третьем месяце случился выкидыш. Это стало ударом для молодых супруг. И вот, в один прекрасный день она сообщила ему, что они станут родителями. — Мне очень жаль, мистер Томлинсон. Ваша жена потеряла очень много крови, но мы смогли спасти ребенка. Поздравляю, у вас мальчик. Он определенно везунчик, — выдавила некое подобие улыбки акушер и вернулась в палату. — Умерла… Ее больше нет, — прошептал Трой, глядя вслед женщине. Он опустился на стул и закрыл лицо руками. И что ему одному теперь делать с ребенком? Он мечтал о том, что они будут вместе его воспитывать, что по утрам она будет будить их и готовить им завтрак. Но этого никогда не будет.1997 год
Время шло, маленькая частичка Троя выросла в хорошенького мальчика по имени Луи. Она всегда хотела так назвать мальчика. Трой Томлинсон был владельцем крупной компании по перевозке товаров из одной страны в другую. Это дело давалось ему с неким трудом, поскольку мужчина в свои 35 лет владел огромным домом на окраине городка. Здесь всегда было приятно работать по ночам. А днем Томлинсон пребывал в своем офисе. Времени на ребенка ему практически не хватало, поэтому его воспитанием занимались няни, за ним приглядывала лучшая охрана, с этого года обучали лучшие учителя. С отцом Луи проводил время лишь по расписанию. Каждый день ровно полчаса на общение с сыном мог выделять Трой, чего было всегда недостаточно маленькому мальчику. Он не знал своей матери, только видел на фотографиях, которые показывала ему няня Грейс. Эта добрая пухленькая женщина в возрасте знала его маму и рассказывала Луи про нее все, что он хотел. Луи был маленьким непоседой, его было трудно заставить что-то сделать. Ему не хватало отцовского внимания, который должен был взять воспитание сына в свои руки. Ведь, казалось бы, куда Трою еще стремиться, когда при тебе есть все, чего ты так хочешь? Это был один из прохладных вечеров дождливого марта. По окнам во всем доме барабанил дождь, который час мешая Томлинсону покончить с надоедливой кипой бумаг. — Папа! Папа! Мальчик вбежал в кабинет с криком и кинулся к отцу. — Луи! Я же тебе запретила идти в кабинет и мешать работать папе, — появилась запыхавшаяся Грейс. — Идем спать. — Нет, мне страшно! — мальчик топнул ножкой, отрицательно качая головой. — Что за непослушный ребенок, — уперла руки в бока женщина. — Папа, а правда, что у нас в подвале живут болотные водяные? — со страхом в голубых глазах спросил мальчик. — Луи, не… — Троя перебил телефонный звонок, и он сразу поднял трубку. — Не мешай и иди спать, — сурово закончил он. — Да. Нет, что за глупости? Я же сказал вам, что завтра после обеда мы с вами все обсудим! Томлинсон бросил телефон на стол и устало откинулся на спинку стула, вздыхая. — Папа, — тихо позвал Луи и едва не заплакал от такого обращения к себе. — Луи, я же сказал не мешать мне, когда я занят! — вдруг крикнул Трой так, что Грейс вздрогнула и нахмурилась. Она совсем не узнавала этого мужчину, которого знала на протяжении десяти лет. Тот, кого она знала, никогда бы не позволил кричать себе на ни в чем неповинного ребенка. — Так это правда? — проглотив комок в горле, спросил Луи и отпустил папину штанину. — Да, правда! Марш спать, у меня есть дела поважнее! — сурово приказал Трой, и мальчик не выдержал, расплакавшись. Грейс покачала головой и взяла мальчика на руки. Луи успокоился, когда они вошли в его комнату, которая находилась очень далеко от кабинета отца. Мальчика очень сильно пугал их подвал, в котором он никогда не был. Да и все обитатели дома не рисковали спускаться туда. Никто не понимал, зачем вообще нужно это место. Оно сеяло панику, страх, угнетение. Но еще больше Луи задело то, как с ним обращается отец. Мальчик был довольно смышлен для своих лет и просто не понимал, чем заслужил такое обращение к себе. Каждую ночь он ждал, пока Грейс уйдет, удостоверившись, что он «спит», и тихонько плакал. Иногда ему удавалось запереться к небольшой кладовой, где мог просидеть часами, пока его не хватятся и не найдут заплаканного. Луи лежал и невольно представлял себе, как вместо Грейс его бы укладывала спать мама… Как бы прочитала на ночь какую-нибудь добрую сказку, приласкала, поцеловала в лоб и пожелала спокойной ночи. Он тогда еще не знал, что во внешнем мире все хуже в сто раз. Там правят суета, хаос, вольность, которые разрушают все хорошее, что только было создано. Мальчик не заметил, как провалился в крепкий сон, стискивая любимую игрушку — плюшевого медвежонка, с которым почти не расставался. Грейс даже в шутку называла Луи Мишка Бу. Перед мальчиком возник такой… настоящий образ человека, что он вздрогнул, чувствуя, как мурашки расползаются по коже. Он повернулся на другой бок во сне. Человек был в черной толстовке, капюшон которой скрывал лицо незнакомца. Луи хотел закричать, потому что ему было страшно, но не смог. Незнакомец будто знал, что собирался сделать мальчик, и поднес к губам указательный палец. Луи словно онемел. Он хотел кричать, но мог только двигать губами. — Идем со мной. Незнакомец протянул ему руку и сказал это довольно тихо, но мальчик услышал. Он не знал, что ему делать, но его будто что-то подтолкнуло, и его маленькая ручка оказалась в большой ладони. Луи встал с кровати и обул мягкие тапочки, не забыв захватить мишку. Они вышли из его комнаты в темный коридор. Луи думал, что они пойдут к Грейс или отцу. Но мальчик ошибся, незнакомец повел его в другую сторону, к лестнице, ведущей на первый этаж. Он предпринял попытку спросить, куда они идут, но она не увенчалась успехом, как и в прошлый раз. Луи затаил дыхание и понял, что ладонь незнакомца слишком крепко держит его ручку, и выбраться так просто не получится. Они спустились на первый этаж, а за ним последовали к коридор, где Луи раньше никогда не был. Вернее, его никогда не пускали туда, строго-настрого запретив даже подходить к нему. Мальчика охватило детское любопытство. Неужели он сейчас попадет туда, куда ему запрещали входить? Снова лестница, по которой они спустились. Дверь. Темная, деревянная, со старой ручкой. Незнакомец легко толкнул ее, и та распахнулась. Луи вглядывался в темноту, из которой будто выходило что-то светлое. Оно становилось все ближе и ближе. Незнакомец усилил свою хватку, не пуская руку мальчика, будто боясь, что его отнимут. Светлое пятно резко приблизилось, и мальчик бы вскрикнул, если бы мог. Вдруг перед ним предстал образ той, кого он так давно мечтал увидеть. Женщина в легком белом платье, нежными руками взялась за его личико. Он посмотрел в ее глаза и понял, что они очень похожи. Женщина мягко улыбнулась ему, а Луи почувствовал, как его сердечко забилось, как по щекам спускались слезы, которые он не в силах был остановить. — Мама? — вдруг тихо спросил мальчик с надеждой. Женщина улыбнулась еще шире, кивнула и поцеловала сына в лоб. Затем она отстранилась и взяла его за другую руку. — Просыпайся, мальчик мой, — прошептала она. И будто по щелчку, Луи очнулся. Темнота. Та самая дверь. Вокруг нет ни незнакомца, ни матери. Луи закричал и заплакал. На шум прибежали Грейс и Трой. — Луи! — Грейс охнула, увидев ревущего малыша. Трой подбежал к сыну и взял его руку. — Луи, как ты здесь оказался? — спросил он, в шоке разглядывая лицо мальчика. — Я… я не знаю. Папа, что там? — Луи указал на дверь, в страхе прижавшись к отцу. Томлинсон нервно сглотнул и через пару секунд ответил: — Там ничего нет. Идем, я уложу тебя. — Папа там ведь мама да? — вдруг задал Луи вопрос когда Томлинсон-старший собирался выйти из комнаты сына. Он повернул голову будто хотел обернуться на Луи, но передумал. — Нет. — Но… — Луи, спи и не задавай больше вопросов, ответы на которые ты получишь не скоро, — отрезал Трой и вышел, плотно закрыв дверь. Он не понимал, что творится с сыном и почему он ходил сегодня ночью во сне.24 декабря 2003 год
— Ты обещал приехать сегодня, — грустно произнес Луи в трубку. — Я знаю, Луи, но я не смог. — Ты всегда так говоришь, — безжизненно отреагировал мальчик. — Прости… — Пока, пап. Луи откинул телефон в сторону и уставился в окно. На улице дети устроили бой снежками. Свое двенадцатилетие мальчик справил как всегда в обществе Грейс, охранника Пола и единственного друга — Лиама Пейна. Луи вырос достаточно закрытым ребенком, учитывая, что до похода в школу он не общался со сверстниками. После той ночи, когда ему приснилась мать, она теперь часто приходила ему во снах, как и тот незнакомец в капюшоне. Трою приходилось закрывать комнату сына на ключ ночью, чтобы он снова не бродил по дому. Луи смирился, что отцу на него и его воспитание не хватает времени. Да и опыта. Мальчику было сложно найти общий язык с одноклассниками, которых он сторонился. Иногда Луи чувствовал неконтролируемую злость, но в остальное время он был абсолютно безразличен ко всему происходящему. Его любимым делом стало рисование. Он мог часами находиться в своей мастерской на чердаке. Он подпускал к себе только Грейс и Лиама, которому почему-то верил. Остальных он просто не воспринимал и даже в каком-то смысле боялся их. Мальчик любил выражать свой внутренний мир через рисунки, которыми была заполнена вся комната. В хаотичном порядке на стенах висели черно-белые зарисовки, масляные аляпистые пейзажи. Он ходил в престижную среднюю школу, но там ему было неуютно. Он почти везде чувствовал себя не в своей тарелке. Казалось бы, что так могло изменить непоседливого мальчишку, который всегда был источником веселья в хмуром доме. Но многое успело в нем поменяться, сломаться, перерасти в нечто совсем непохожее на того Луи.2008 год
Луи разговорам предпочитал молчание. Тишина, по его мнению, могла сказать намного больше пустых слов. Лишь жесты, глаза могли сказать правду. Ложь — самое отвратительное, что было придумано миром. Он познал и другие чувства в тот год. 16-летний подросток со странностями и своим видением влюбился в очаровательное создание. Он не мог сосредоточиться из-за нее на каких-либо экзаменах и прочей чепухе. Но она… она предала его. Воткнула нож в спину, когда он совсем этого не ожидал. Особенно от нее. Луи думал, что он не сможет почувствовать боли сильнее той, которую причинял ему отец своим холодным отношением к нему. Но он ошибся. Есть боль куда мощнее, которая проникает в самые недра твоего сознания, порождая там бурю, не заметную невооруженным глазом. Бурю, которая навсегда останется внутри него и никогда не покажется остальным. Полностью разбитый Луи лежал на кровати, слушая песню Let you down*, понимая, что она как нельзя кстати под его настроение, и рисуя новые наброски. Он делал это невольно, не задумываясь над тем, что получается, но были отчетливо видны девчачьи черты лица. Послышался тихий стук в дверь, которая позже со скрипом открылась. — Бу, идем ужинать, — мягко проговорила Грейс. Она до сих пор называла его так, и только ей он позволял делать это с такой постоянностью и любовью. — Угу, — не отрываясь от дела, промычал парень. Грейс прошла в комнату, в которой как всегда царил хаос, который Луи запрещал убирать. Он объяснял это тем, что только у глупцов всегда порядок, а гении властвуют над хаосом. Женщина встала за Луи и посмотрела в его альбом. — Красивая, — улыбнулась Грейс. — Эй, подглядывать некрасиво, — мигом всполошился Луи, но улыбнулся, так как никогда не сердился на няню. Только она любила его и желала всего самого хорошего в жизни. — Это твоя девушка? — не унималась Грейс. — Нет, и никогда не станет, похоже, — Луи вдруг стал более серьезным и резким, поднимаясь на ноги. — Не расскажешь, почему? — с надеждой в добрых карих глазах спросила няня. Луи посмотрел на нее и слегка оттаял, улыбнулся и приобнял ее. Он откинул наушники и альбом на кровать и сунул руку в карман джинс. — Меньше будешь спрашивать — меньше вранья услышишь, Грейси, — тихо сказал парень ей на ухо. Няня махнула на него рукой и засмеялась. — В детстве ты таким не был. — Каким же? — удивился голубоглазый. — Таким загадочным, — Грейс потрепала его по волосам, и так торчащим в стороны. — Все меняется, — вздохнул он. Сколько бы отец ни говорил ему выглядеть опрятно и аккуратно, причесываться по нескольку раз в день, брызгаться самым лучшим парфюмом, одеваться в костюмы, Луи все делал по-своему. Упрямый. Ну, не нравится ему чувствовать эту тесноту и духоту в костюмах, в которых он выглядел точно как пингвин в самый морозный день, с прилизанными волосами. Он также не любил, когда за милю от него несло знаком отличия от других в виде «неповторимого» одеколона. В самых обычных магазинах он мог найти все, что ему было нужно. — Луи, ты снова даже не переоделся к ужину? — Трой как раз направлялся из кабинета на кухню, неся в руках, как обычно, стопку бумаг. Даже за столом он не мог от них оторваться. Им пора бы сыграть свадьбу, видимо, сильная любовь. — Извините, сэр, сейчас переоденусь, — сварливо с сарказмом отозвался Луи и вынул руку из узкого кармана для шутливого поклона отцу. Заметив, как на пол шлепнулся маленький пакетик с содержимым, которое едва не высыпалось на пол, Луи дернулся и поспешил наклониться за своим. Но отец оказался быстрее и успел схватить пакет. Грейс ахнула, схватившись за сердце, и перевела взгляд на мальчика. — Что это такое? — тихо спросил Трой, не глядя на вещь в руках, а в упор сверля глазами сына. Луи отвернулся от няни и даже не смутился, но потом твердо взглянул в глаза отцу и ничего не ответил. — Я спрашиваю: что. Это. Такое? — голос старшего Томлинсона повысился, и Луи решил не испытывать терпение отца. — Травка, — просто и без зазрения совести ответил он. — Что? — натужно сглотнул Трой, а Грейс и вовсе схватилась за голову и прислонилась к холодной стене. — Мне кажется, тебе пора последить за возрастом и слухом, папа. Глядишь и не услышишь, как за твоей спиной строят козни все, кому не лень, — нагло проговорил Луи, спокойно глядя на него. Побледнев, Трой выпрямился и залепил сыну первую в его жизни пощечину. — Чтобы этой дряни я больше не видел в своем доме! Парень усмехнулся, опустив голову и приложив холодную ладонь к разгоряченной щеке. Затем он поднял глаза на отца, который, видимо, уже пожалел о сделанном. В голубых глазах Луи на секунду появились слезы скорее обиды, чем боли или ярости, но он взял себя в руки, не сказал ни слова и захлопнул дверь комнату перед носом отца. — Луи! А как же ужин, ты ведь ничего не ел с утра, — жалобно произнесла многострадальная Грейс и предприняла попытку открыть дверь, но она была заперта изнутри. — Я сыт по горло, — послышался спокойный голос за дверью. Грейс повернулась к Трою, который все еще пялился на дверь и не понимал, что такое происходит с его сыном. Почему он не узнавал того мальчика, который был всегда таким жизнерадостным и доставлял всем одни хлопоты. Мальчик вырос, веселье ушло, а хлопоты умножились и стали куда значительнее. — Я не понимаю, что ему еще нужно, Грейс? У него есть все, о чем мечтают его сверстники, — обескураженно произнес мужчина. — Ему нужен ты, а не твои деньги, — покачала она головой и ушла. Луи лежал на своей кровати и метал в потолок мячик, который отскакивал ему обратно в руки. Каждым ударом он словно вымещал всю скопившуюся за 16 лет боль, которую ему причинил отец. Но он ни разу не позволил себе поднять на него, Луи, руку. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Даже когда мальчик случайно забрел в его кабинет в 7 лет и в поисках ручки опрокинул на документы чернильницу. Парень даже не успел попробовать эту травку. Сегодня только Лиам принес ему, за небольшую плату взяв у старого знакомого. Просто ему надоело до трясучки, что за ним до сих присматривают охранники, однако делают это несносно, так как он не единожды убегал ночью на запретные вечеринки у обычных детей. Отец раз в месяц таскал его на очередной прием какой-нибудь старой стервы, которая угробила своего мужа и теперь рыщет в поисках нового. Все эти их доченьки, которые отличались от матерей разве что парой десятков лет, которые висли на нем и пожирали глазами, от чего он желал поскорее оказаться в своей постели с карандашом в руках. Отец знакомил его со своим миром, не спрашивая, а нравится ли парню этот мир, пропахший лицемерием, ложью и мерзкими характерами испорченных детишек. Луи презирал все это. Он не понимал, почему, имея столько денег и возможностей, все эти богачи не помогают бездомным людям, а лишь смеются над ними. Бывали исключения, которые создавали благотворительные фонды, но большинство из них лишь хотело покрасоваться, а не помочь. Он провел так пару часов, пока на на улице стремительно темнело небо, и одинокие звезды стали появляться на нем. В дверь тихо постучали, когда часы пробили одиннадцать вечера. Обычно отец в это время готовился ко сну, а в шесть утра вставал и уезжал в офис. — Милый, это Грейс, открой, — прозвучал голос за дверью. Луи встал и открыл дверь, пропуская няню, держащую огромный поднос с отменным жаркое, луковым супом, салатом из курицы и стаканом сока, рядом с которым на блюдечке лежало небольшое пирожное. Томлинсон облизнул губы и потер живот, чувствуя, что почти голодный день дал о себе знать. — Я говорил, что люблю тебя? Даже, если так, Грейс, я люблю тебя до бесконечности, — парень посмотрел на женщину мягким взглядом, и она зарумянилась, махнув на него рукой. Она любила так делать, когда он смущал ее своими прямыми фразочками.