***
— Меня зовут Сяовэй. Я не знаю, как Вас отблагодарить за свое спасение, — говорю я, опустив голову. Всё, как любят мужчины — кротость и покорность. — Я не умею ничего, кроме как петь и танцевать. Я могу отплатить Вам лишь тем, что буду следовать за Вами везде и преданно служить. Но мой спаситель смотрит куда-то мимо меня. Его нос и рот закрыты повязкой, а правую половину лица еще закрывает изящная золотая маска с прорезью для глаза. Тогда я просто беру свою пипу* и начинаю петь, аккомпанируя себе. Мужчина слушает, но по-прежнему не смотрит на меня. На середине песни я чувствую, как со струны слетает льдинка, а изо рта вместе с пением струится пар от холода. Моя ледяная тюрьма вновь настигла меня. Бросив инструмент и невольно вскрикнув, я прячусь за спиной своего нового Господина, помня его тепло. И лёд отступает. — Я думала, убийцы вернулись, — шепчу я в капюшон мужчины, отвлекая от странного природного явления. И тут же невольно тянусь ладонью туда, где бьется это горячее сердце. — Вы такой горячий… Но к моему недоумению, он отталкивает меня, а после забирается на скалу, занимая наблюдательный пост. — Мне страшно! — выкрикивая я ему, еще надеясь на внимание. Он в ответ лишь молча бросает мне свой меч. Неужели я нашла того, кто в состоянии сопротивляться моей красоте?***
— Это женщина, сестра, — разглядывая мою спящую спасительницу, смеется невысокая девушка. Даже в человеческой форме в ней все равно остается что-то птичье. — Поэтому твои чары на нее не действуют. Ты зря теряешь время. Ну и жуть, — добавляет, сняв с лица молодой женщины маску из драгоценного металла, под которой оказываются толстые рваные шрамы. Явно от когтей какого-то огромного зверя, а не от идеально заточенного вражеского клинка. Это простое объяснение почему-то не пришло мне в голову. Ни один мужчина никогда не мог устоять передо мной. Мои чары лишь усиливали тайные желания. Но я всё еще надеялась однажды встретить того, кто сможет устоять, пообещав себе, что сохраню ему жизнь. Но за тысячи лет я так и не нашла ни одного. — Пойдем, чего ты медлишь? — нетерпеливо переминается Птичка. — Она бесполезна. — Нет, я останусь, — говорю я решительно. — Её сердце такое горячее, что может растопить лёд. Пока я рядом с ней — я в безопасности. Сестра что-то возмущенно бормочет, я могу разобрать лишь «трата времени» и «глупость», и, обернувшись в птицу, она продолжает ругаться, уже издавая птичье щебетание, которое проходящий мимо человек воспринял бы как забавную песенку. Она в последний раз кидает на меня недовольный взгляд своих круглых глаз и, быстро работая крылышками, скрывается в облаках.***
Моя спасительница привозит меня во дворец, и я узнаю, что она — Принцесса Цзин, одна из 14 дочерей Императора Поднебесной. И единственная, кто еще не вышел замуж. Причина её отказов всем женихам находится очень быстро, едва стоит взглянуть, как моя Госпожа смотрит на Генерала Хо. Не зная почему, я сопереживаю. Мне хочется, чтобы он любил Принцессу в ответ, не смотря на её шрамы, обезобразившие для всех красоту, которая не уступала бы моей. Я слышу по ночам, как она плачет в соседних покоях, лишь подтверждая мою циничную правду — мужчинам нужна только красота. От этого вновь становится невыносимо тоскливо. Совсем так же, как тогда, когда отвергли и меня. Совсем как когда я думаю о том, что не смогу никогда стать человеком. Танцуя в очередной раз на императорском ужине, я привычно высвобождаю лисиц своих заклятий. Но в этот раз я не ищу очередную жертву, которая продлит мне жизнь и молодость. В этот раз моя цель — Генерал. Люди называют это надеждой. Я называю это глупостью. Безвольный, не способный сопротивляться мне — он просто жалок. Он заслуживает смерти, как и все они, не умеющий смотреть дальше красивой оболочки. И лишь перекошенное болезненной скорбью лицо под маской заставляет меня отступиться.***
Я возвращаюсь в покои Принцессы как раз, когда она приходит в себя. Я исчерпала все свои запасы энергии, когда бросилась вслед за ней под воду, и вынуждена была восстановить их, чтобы вернуть свой прекрасный облик — румянец лицу и цвет воронова крыла своим волосам. Утром не досчитаются двух стражников, но вряд ли кто-то будет тревожиться по этому поводу. — Ты не сможешь меня убить, — тихо произношу, когда рука с изящными пальцами замирает, сжимая поднятый надо мною клинок, отсвечивающий мягким светом свечей. — Кто ты? — шепчет Принцесса, и маске не скрыть её испуга. — Я демон, — просто отвечаю я. — Зачем ты меня спасла? — Вы можете мне помочь, — и я ведь даже не обманываю её. — Много лет назад, я нарушила законы демонов, меня заключили в ледяную тюрьму, где я провела пятьсот лет. А теперь я сбежала. — И причем тут я?! — Ваше сердце излучает столько тепла, что может растопить лёд. Пока я рядом с Вами — я в безопасности.***
— Вы так сильно его любите, — говорю я, в очередной раз утешая Цзин ночью, проводя гребнем из кости по ее слегка волнистым волосам. Мне нравится думать, что они на ощупь мягкие, ведь я совершенно ничего не чувствую. Принцессу успокаивают мои прикосновения, и она уже почти не плачет. — Простите за прямоту, но все мужчины всегда обращают внимание на внешность. — Не верю! — Цзин резко разворачивается и гневно смотрит на меня. — Он не такой! — Тогда почему он отвергает тебя каждый раз? Он такой же как все. А мужчинам нужна только женская красота. Мой вопрос висит в воздухе без ответа, а Цзин вновь поворачивается спиной, но я все же замечаю быструю каплю, скатившуюся по мокрой щеке. Я снова принимаюсь её расчесывать. — Ты ведь демон, — говорит она, нарушая тишину. Я болезненно прикрываю глаза на пару мгновений, отчетливо понимая, куда она клонит. Но это было неизбежно. — Ты ведь умеешь колдовать? — Принцесса вновь, но на этот раз медленно разворачивается ко мне. На её лице тень воодушевления. Я опять вижу эту глупую надежду. — Да. — Ты сможешь вернуть мне мой прежний облик? — Демоны могут создать себе какую угодно внешность. Но ты человек. Ты не можешь выбирать себе лицо. Цзинь, погрустнев сильнее, чем раньше, отводит взгляд. — Но я знаю способ, — я продолжаю, не в силах остановиться — моё искушение слишком велико. — Какой способ? Я подаюсь вперед и шепотом рассказываю ей на ухо. Мои губы касаются её волос, и я могу лишь гадать, чем она пахнет. Цзин в гневе отталкивает меня. — Я Принцесса великой страны! Я не могу пользоваться чужой красотой! — её покрасневшие глаза сверкают в полумраке. — Всего один раз, — говорю, не совсем понимая, зачем я её уговариваю. Ведь если она согласится, она возненавидит меня. И вряд ли остановится. — Вы станете мной и просто посмотрите, как ваш Генерал будет вести себя. Принцесса поднимает руку с зажатым в ней зеркальцем, смотря на себя, и свободной ладонью проводит по рельефному узору своей маски. Выбор сделан.***
— Выпейте это, — протягиваю я Цзин красноватый напиток, похожий на вино. — Вы почувствуете себя, словно Вы спите. Не будет больно. Не сложнее, чем носить новую одежду. Принцесса, немного поколебавшись, пьёт из каменной чаши. Немного снадобья проливается мимо, и стекает тоненькой струйкой по её красиво очерченному подбородку, тонкой шее и растворяется в воде бассейна, в котором мы стоим, совершенно обнаженные. Допив, она выпускает чашу из рук и она с тихим плеском скрывается под водой. Теперь моя очередь — подцепив свою оболочку за шов на затылке, я снимаю её, представая в своем истинном дьявольском обличии — кожа, белее первого снега, такого же цвета длинные волосы и горящие магически-зеленым кошачьи глаза. Совсем не та прекрасная и мила дева, что она привыкла видеть. Цзин зачарованно смотрит, как я провожу языком по пересохшим темным губам и, сбросив оцепенение, отступает назад в ужасе. — Нет, не надо! — Вы уже выпили снадобье, — я, стараясь как можно мягче, обхватываю её прядями своих волос, извивающихся, словно змеи. — Это не будет больно. Вы теперь самая красивая женщина на земле. Ни один мужчина не устоит. Цзин послушно замирает, перестав сопротивляться. Это дает мне возможность подойти к ней сзади вплотную. — Они пойдут на всё, чтобы завладеть Вами, — говорю и снимаю единственное, что защищает её всегда от окружающего мира — её маску, которая так же отправляется вслед за чашей. Мои ногти аккуратно надрезают её оболочку вдоль позвоночника, не повреждая её. Надрез манит своим горячим теплом, когда я вся едва ли не покрыта льдом, несмотря на теплую воду. Я просовываю руки под тонкую кожу, обнимая, и ладони встречаются на её животе. Хочется заморозить это мгновение. Этот жар, это тепло — это лучшее, что было в моей жизни за долгие века. Но необходимо закончить начатое. — Вы должны вернуть свою кожу через двенадцать часов, иначе она распадется на тысячу кусочков. Цзин лишь молча надевает на меня свою маску. Видимо, ей невыносимо видеть свое лицо даже на ком-то другом. Затем одевается и уходит. Я знаю, куда она идет, я даже уже знаю, что произойдет — для этого мне не нужно даже посылать маленькую шпионку Птичку за ней. Мне становится грустно, но я ничего не могу изменить.***
— Я оказалась права? — спрашиваю, вновь расчесывая влажные волосы после обратного обмена в бассейне. Смотрю на нее через большой круглый золотой щит. Цзин лишь молча поправляет свою маску и с печалью рассматривает себя в зеркале. — Мужчины всегда выбирают красоту. Даже он. — Ненавижу твое тело! — выкрикивает Цзин, толкая маленькое зеркальце. — А Генералу понравилось, — говорю я и отхожу от неё, чтобы поднять с пола отражающий круг в изящной оправе. Если бы я могла чувствовать, меня бы наверняка захлестнула обида. Почему так несправедливо: не моя вина в том, что её мужчина, как и все остальные, возжелал это тело, но ненавидит она именно меня?.. Цзин хватает свой клинок и, вскрикнув, рассекает моё лицо. Лишь на мгновение виднеется моя настоящая кожа и оболочка вновь затягивается, не оставив и намека о порезе. — Вы можете лишить меня этого тела, — говорю я спокойно и тихо. — Я создам себе новое, более прекрасное, — слезы бессильной злобы катятся по щекам Принцессы. — А можете забрать его навсегда и быть со своим Генералом. Только все имеет свою цену. Совсем не дорого. — Что ты хочешь? — её голос дрожит. — Я хочу ваше сердце. — Зачем? — Тогда я смогу стать человеком. — Ваше Высочество! — раздается за дверью. — Генерал просит принять его. — Помните, — произношу я, прежде чем пойти открыть перед Генералом дверь. — Эту ночь с ним провела я. И он даже не пытается этого отрицать.***
— Почему ты дергаешься каждый раз, когда приносят новые цветы, — недовольно спрашивает Цзин, едва за слугами закрывается дверь. — Потому что демоны не чувствуют запахов, Ваше Высочество, — отзываюсь, склонив голову. — Они каждый раз напоминают мне об этом. — Ты хочешь стать человеком? — Принцесса вскидывает брови, правда, одна из них скрывается под маской и мне лишь остается догадываться. — Да, Ваше Высочество. — Зачем? — в её голосе слышится горечь. — У тебя ведь есть всё. — Чтобы чувствовать. Аромат цветов. Вкус еды. Дуновение ветра. Прикосновения. Чтобы быть любимой. И чтобы быть, наконец, свободной от своих преследователей. Перестать жить в страхе, что однажды они меня настигнут. — И как же демону стать человеком? — теперь мне чудится некое подобие сочувствия. И это намного лучше, чем ненависть, как неделю назад. — Нужно, чтобы нашелся человек, который бы добровольно отдал мне свое сердце. Тогда я смогу обменять свое тело демона на его человеческое и остаться в нем навсегда. Ваше сердце горячо словно пламя. Оно бы идеально подошло. — Тогда забери его. Зачем тратить время на уговоры. Вырви его. — Сердце, отобранное против воли, наполнено страхом. Оно бесполезно для меня. — И неужели никто не нашелся?.. — Нет, — говорю я, не скрывая горькой усмешки. — Каждый раз мужчины клянутся, что ради меня готовы на все. Но ни один так и не отдал мне свое сердце добровольно. Ваше Высочество, Вы бы пожертвовали своей жизнью ради Генерала? — Конечно! — Вот в том-то и дело. Никто никогда меня не любил, но сотни вожделели. Я бы хотела стать человеком, чтобы узнать, каково это — когда тебя кто-то любит. Повисает тишина, а взгляд Принцессы, кажется, сейчас просверлит мою оболочку, словно её клинок.***
Цзин входит в покои, когда мои руки замерзли настолько, что я больше не могу тронуть струн. — Помогите мне… Принцесса распахивает свои одежды, прижимаясь ко мне, и лед на моей коже тут же превращается в воду от жара её плоти. — Я любила мужчину. Я не могла жить без него ни минуты, — говорю я сипло, едва размыкая онемевшие губы. — Он сказал, что любит меня. Я ему поверила. А потом он сказал, что не может бросить свою жену. Я спасла ему жизнь, используя тысячелетний опыт демонов. Поэтому меня и заточили в ледяную тюрьму. Я завидую тебе. — Цзин непонимающе смотрит на меня. — Ведь однажды он смотрел на тебя так. Как смотрят на любимую женщину. Я бы все отдала за то, чтобы на меня так посмотрели! Всё, чтобы быть с ним. — Я не имею права думать о себе, я ведь Принцесса. У меня есть обязанности. Через три луны я выйду замуж за принца соседней страны. Так решил Отец. — Я могла бы выйти замуж вместо Вас, — я разворачиваюсь к ней, но она отстраняется, запахнув одежду, и скрывая наготу. — И забрать взамен мое сердце?.. — Зато Вы заберете мое тело и сможете остаться навсегда с ним. — Если ты выйдешь замуж за принца Тяньлана и уедешь туда, ты пожалеешь, что не умерла здесь. — Ничто не сравнится с пятьюстами годами во льдах. Зато я буду знать, каково это — быть человеком. — Я думала, что демоны всесильны. Но оказывается, у нас одинаковые проблемы, — вздыхает Цзин, и её рука осторожно касается моей щеки. Я подаюсь вперед, ластясь словно кошка, как будто бы это могло помочь ощутить мягкость её бархатистой кожи. Я чувствую лишь тепло, которое приятно разливается по всему телу от её касаний, согревая мои холодные внутренности. — Но что же мне делать без сердца? — спрашивает она вдруг, и я понимаю, что время пришло. Я всегда знала, что рано или поздно она согласится. Но я совершенно не ощущаю своей победы. — Чтобы выжить, тебе придется забирать у людей сердца. Никто не будет знать, кто ты на самом деле. — Зато я смогу прожить оставшуюся жизнь с Генералом. Мне этого вполне достаточно. — Без сердца ты превратишься в демона. — Я понимаю. Я пойду на обмен.***
Что-то теплое и ласковое будит меня, касаясь. Я открываю глаза и вижу солнечного зайчика на тыльной стороне руки. Впервые я ощущаю ласковое прикосновение солнца. Я выхожу по двор босиком. Там земля выложена крупными камнями, и они холодят ступни. Но эта мягкая прохлада, которую не сравнить с острым холодом ледяной тюрьмы. Мои пальцы касаются лепестков цветов, растущих у крыльца. Они на ощупь такие хрупкие и нежные. И все же я срываю один, и подношу к своему лицу. Аромат непривычно ударяет в нос, заставляя немного отшатнуться. Но почти сразу я привыкаю и чувствую, как он прекрасен и тонок, от чего невольно катятся соленые слезы.***
Я больше не видела Принцессы, с того раза, как мы обменялись в бассейне. И Генерала никто не мог найти. Я слонялась по закоулкам дворца, словно надеясь встретить знакомый силуэт в маске. Но теперь этот силуэт смотрел на меня в зеркале и в водной глади. Я успела перепробовать столько разной еды, перенюхать столько изысканных ароматов, пощупать всевозможные ткани и предметы. Но всё равно чего-то не хватало. В груди было странное щемящее чувство, которое я никак не могла понять. Оно было похоже на тоску, как я тосковала по своему мужчине, закованная во льдах. Но тогда меня охватывал гнев и злость из-за его предательства. Многие годы лишь мысли о мести ему и его потомкам не давали мне сойти с ума. Сейчас же я ощущала боль, тупую и обессиливающую, от которой наоборот опускались руки. Мне не хотелось мстить. Мне не хотелось уничтожить. Мне хотелось просто увидеть Принцессу. Убедиться, что с ней всё в порядке. Что Генерал действительно её любит. Что хоть кто-то из нас смог найти счастье. Я слышу, как за окном щебечет Птичка, напевая веселую песенку. Сестра рада за меня. Но мне вот совсем не радостно. Я столько лет мечтала об этом, и теперь — пустота. Я беру в руки свою пипу — хоть пальцы и чужие, они такие же послушные, как и в старом теле. Музыка умиротворяет и позволяет хоть ненадолго забыться. — Не думал, что когда-нибудь услышу твое пение, — внезапно раздается голос за спиной. — Отец! — я резко опускаюсь на колени и кланяюсь до пола Императору. — Я не слышала, как Вы вошли. — Я думал, что ты больше по части боевых искусств. — Я поднимаю взгляд на старика, и он разглядывает меня, все еще стоя в дверях. — Простите, Отец. Но я подумала, что теперь, когда я выхожу замуж… Я должна… — Но ты ведь совсем не хочешь замуж за принца Тяньлана? — Я не смею ослушаться вашей воли. Таков долг дочери Императора Поднебесной. — Я наблюдал за тобой последние дни. Ты выглядишь еще печальнее, чем когда умерла твоя мать или когда дикий зверь изуродовал тебя. Не нужно быть мудрецом, чтобы понять, что ты печалишься из-за пропажи Генерала Хо. Ты любишь его, дочь моя? — Всем сердцем, Отец. — Тогда я не позволю тебе выйти замуж за этого тяньланьского дикаря. Я и так сделал несчастными достаточно своих дочерей, — старик слишком резко, для своих преклонных лет, разворачивается и выходит прочь. А мне становится еще тоскливее.***
— Сяовэй! — в мои покои без стука врывается Генерал, заставляя вздрогнуть. — Пожалуйста! — его волосы растрепаны, и он падает на колени передо мной, протягивая меч. — Прошу, забери мое сердце, если хочешь жить! Только верни Цзин её. Иначе она умрет! — по щекам мужчины текут слезы. — Показывай куда идти, — бросаю я ему, проходя мимо вытянутых рук с клинком.***
— Я же говорила, что Вы должны забирать людские сердца, иначе умрете, — я опускаюсь на постель рядом со своей некогда Госпожой. Она выглядит измождённой, волосы побелели, кожа тоже уже почти стала молочно-белой. — Я не хочу становится демоном, — она говорит едва слышно, почти не размыкая обветрившихся и потрескавшихся бесцветных губ. — Я готов им стать! — выкрикивает за моей спиной Генерал, заставляя невольно посмотреть на него. — Забери моё сердце и верни её! — Похоже, он и правда Вас любит, — говорю я Принцессе, вновь разворачиваясь к ней. Мои пальцы касаются её волос, которые на ощупь похожи на шелковое сукно. Многие мужчины мне говорили об этом, но только теперь я знаю, что это значит. — Раз готов отдать свое сердце. Но в этом нет необходимости. Я верну Вам ваше. Император больше не хочет вашего с принцем брака и разрешил выйти замуж за кого пожелаете. Вы сможете быть счастливы. — А как же ты? — из рта Цзин вырывается струйка пара. Времени совсем не осталось, её уже сковывает изнутри лед из царства демонов. Лёд и тьму, которую может отогнать лишь человеческое сердце. Такое, что лежит рядом с постелью и так близко, но Принцесса сделала свой выбор. — Ты же погибнешь! Они найдут тебя. — Зато теперь я знаю, каково это, — говорю, ложась рядом с ней и продолжая гладить холодную кожу, которая все белее с каждой секундой. — Человеческие сердца теплые, а слезы горькие. Мармелад сладкий, а цветы очень приятно пахнут. Огонь и куст крапивы в дальнем углу сада — жгут. А еще — любить всегда больно.***
С самого утра все в округе ушли в центр. Все, кроме меня. Я осталась в том самом доме на окраине. Мне казалось, эти стены еще хранят крупицу того счастья, которым он был наполнен, когда здесь прятались от мира Принцесса и Генерал. Сегодня их свадьба и вся столица тянется к площади, предвкушая императорское угощение для всех. Я хотела пойти, но вместо этого все утро на пороге дома, наигрывая любимую мелодию, пытаясь отвлечься от тоски. И теперь, даже если пойду сейчас — я опоздаю на церемонию в полдень, единственное, что я хотела бы посмотреть — её счастливую улыбку, делающую её лицо без маски в сто крат прекраснее моего, идеального. Внезапно дует холодный ветер, посреди солнечного летнего дня, и я понимаю, что теперь я точно уже не успею увидеть свою Принцессу в последний раз. И поэтому, когда сквозь ледяную корку, застилающую глаза, последней мне чудится подъезжающая карета, я думаю, что это просто предсмертное видение. Но меня обдает уже хорошо знакомым жаром. — Сяовэй! Сяовэй! Ты слышишь меня? — голос раздается сначала как будто из далека, но становится громче, по мере таяния льда. — Я так боялась опоздать, — ладони обхватывают моё лицо, почти обжигая. Я больше не чувствую мягкости её кожи, но я часами гладила свои руки друг об друга и запоминала ощущения от прикосновений, и теперь точно никогда не забуду, какие на ощупь эти ладони. — Почему Вы не на вашей свадьбе? — глупо спрашиваю я, легонько касаясь её шелковых роскошных свадебных одежд красного цвета. — Ваш Генерал ведь ждет Вас. Он любит Вас, — шепчу я, избегая смотреть ей в глаза. Хочется плакать, но я больше не умею. — Да, это так, — она берет меня за подбородок и заставляет посмотреть на себя. — Все последние дни я не могла ни о чем думать, кроме того, что они найдут тебя, а меня не будет рядом, чтобы согреть. И все остальное казалось таким ничтожным, едва только я думала о том, что ты погибнешь. Ты была единственной, кто никогда не боялся моего уродства. Ты была единственной, кого всегда больше волновало мое сердце, а не то, как я выгляжу, — шепчет Цзинь, прижимая мою ладонь к груди. — Я никогда не считала Вас уродливой, — я протягиваю свободную руку и сдергиваю с неё маску. На ярком солнечном свете шрамы кажутся почти незаметными. Увидев их в первый раз, я была удивлена, но не испытывала отвращения. А проведя много часов перед зеркалом, будучи человеком, разглядывая и ощупывая их, теперь они казались такими… родными. Я протягиваю свободную руку и касаюсь их. Пусть я не чувствую так же отчетливо каждый выступ и каждую впадинку их рельефа, я не спутаю даже с закрытыми глазами. — Твоей красоты не испортить никакими шрамами, — я легонько покрываю их поцелуями, ощущая под губами влагу, которая должна быть соленой на вкус. И удивляюсь тому, что внутри меня все трепещет — словно я вновь стала человеком. — Я буду следовать за Вами везде и всегда, если Вы позволите, Ваше Высочество. — Я больше никогда не отпущу тебя и не покину, Сяовэй.