(Не)живые

      Альфред Ф. Джонс стоял, в измождении навалившись на барную стойку и положив на неё локти. Его запавшие глаза поблескивали ядовито-голубыми огоньками в удушливом тесном пространстве бара. Это пространство рвали судорожная музыка, стремительные вспышки света и его нечеловеческий голод. Альфред чувствовал все их движения в страстном угаре ночного танца. Движения их тел, содрогание их душ.       Он давно не ел. Перед ним стоял холодный коктейль в высоком стакане с прозрачными запотевшими стенками. Он не притронулся. Это он пить не мог. Он раскрыл белую с красным пачку, вытащил зубами сигарету и закурил. Единственное из убийственных наслаждений прошлой жизни, от которого его не воротило.       Насыщенный никотином дым приятно и тягостно стукнул в голову и забился в изрешеченные метастазами черные легкие. Очень хорошо, потрясающе, головокружительно — даже смерть не смогла исправить несносного Альфреда Ф. Джонса. У его состоятельного отца всегда было достаточно денег, чтобы Джонс, его сын, смог очень стремительно убить себя самыми лучшими способами.       Альфред кашлянул. Потом еще и еще. Он попытался проглотить болезненный кашель, но он вырвался сгустком яркой крови на рукав его черного пальто. Плевать он хотел на это. Красное на черном не видно. Он крепким разозленным движением оттер рот и, не сдержавшись, облизал окровавленные губы. Омерзительная-грязная-необходимая кровь. Сердце заколотилось быстрее — кто-то в пустых залах его тела бил молотком по кафельному полу. По позвоночнику пробежал проникающий электрический разряд.       В содрогающееся нутро бара с улицы вошел еще кто-то. Причина лихорадочной дрожи Альфреда, которую он так и не осознал. Незнакомец одернул бежевое пальто отмеченное темные пятнами дождевых капель, натянул рукава черной водолазки и пробился сквозь темные человеческие волны к барной стойке. Он заказал стопку водки и направился к Альфреду.       Он захлебнулся от нахлынувших ощущений. Он будто влил в себя одновременно виски, коньяк, мартини, водку, абсент и не опьянел. Лишь на языке и в глотке невообразимо горчило. И невыносимо хотелось заглушить эту горечь. А от этого незнакомца так вкусно тянуло чем-то сладким, свежим, необычайно-притягательным, тем самым, тем, что могло бы утолить терзавший его голод.       Альфред в миг позабыл все свои обещания. В этом незнакомце имелось нечто, отличающее его от всех окружающих Альфреда в эту секунду людей. Что-то, что страстно хотелось вырвать из него и жадно присвоить себе. Чистейший кокаин без примесей среди муки. Смертоносное лезвие среди пластиковых одноразовых ножей. Альфред влажными жадными глазами бесстыдно-откровенно уставился на незнакомца. — Привет, — хрипло произнес он, и уголки его рта бесстыдно-фальшиво дернулись вверх, — Как ты? Я Альфред.       Слова вылетели из глотки юноши вместе с едва уловимым запахом серы. Мужчина скромно улыбнулся и протянул руку. Альфред сжал его кисть в черной кожаной перчатке. — Иван. Вполне ничего, — скромно ответил он. — А не жарко? — спросил Альфред, потеребив полу пальто Ивана.       Альфред мельком заметил бинты, сковывающие запястья Ивана, когда его черная водолазка немного сбилась. — Пожалуй, есть немного. — Выйдем, — Альфред прильнул к Ивану, не в силах удержаться от этого жеста, а его рука сползла на бедро мужчины, — проветриться?       Кости в кисти Альфреда захрустели, когда Иван перехватил его руку. Джонс сморщился от боли, а потом разглядел на лице Ивана доброжелательную даже милую улыбку и не разглядел мгновенную гримасу отвращения, предшествующую ей. — Выйдем, — сказал Иван и увлек Альфреда за собой сквозь толпу.       Уже на выходе краем глаза Джонс заметил странно-знакомую стройную фигуру, которая тут же скрылась в толпе. К тому же, он никак не мог думать о подобных мелочах, когда такой прекрасный и занимательный спутник заводил его всё дальше и дальше в темные улочки средневекового города. Свет фонарей трепетал на мокрых черных камнях мостовой. — Иван, — взволнованно прошептал Альфред. — Да? — обернулся он, и его сиреневые глаза странно блеснули во тьме. — Время, — Альфред дернул Ивана на себя, затащил в переулок и прижал к грязной стене, — умирать!       Альфред раскрыл рот с рядами острых смертоносных зубов, как у хищного животного, и с остервенением бросился на Ивана. Тот инстинктивно заслонился рукой. Альфред готов был как угодно — сначала убить или потом убить, начать с внутренних органов или сперва обглодать кости рук, убить или помучать. Он щелкнул клыками и рванул на себя — во рту у него остался кусок бежевой материи и бинты.       В мокрый холодный воздух переулка влилась струя нового запаха, тошнотворного запаха незаросших ран. Глубокие темно-красные борозды шрамов вдоль и поперёк прорезали бледную кожу. Альфред зачарованно уставился на эти страшные раны, глубоко вдыхая смрад истерзанной плоти. Он крепко стиснул руку Ивана и провел острым длинным языком по особенно глубокой ране, которая шла наискось через вену. — А почему не кровоточит? — разочарованно спросил Альфред, — Постой. Кто ты вообще такой? — очнулся он.       Иван с неожиданной легкость вырвал руку из хватки Альфред и ударил его по лицу. Джонс сделал несколько шагов назад и пошатнулся, вытирая струйку крови, текущую из разбитой губы. А потом мощный поток воздуха откинул его к противоположной стене переулка, при этом он неслабо приложился затылком и сполз вниз. В глаза ударил ослепительный свет — Альфред попытался закрыться от него, вжался в стену, беспомощно подтянул ноги к себе.       Иван раскрыл светло-серые гибкие крылья так, что они поднялись едва не выше красных черепичных крыш. В свете, источаемым будто бы ими, раскрылся и настоящий облик Альфреда Ф. Джонса. В его светлых мягких волосах двумя костяными наростами свернулись черные бараньи рога, в глубине глаз зажглись два ядовито-голубых огонька, а рот растянулся и приобрел ужасающие кровавые очертания — уголки его были порваны, иначе неудобно вцепляться в горло жертве. — А-ангел?! — с неподдельным детским удивлением и испугом пискнул Альфред. — Как я же всё это ненавижу, — Иван сложил крылья и направился к Альфреду, — До чертиков. Того убей, этого убей, — раздраженно произнес он, передразнивая кого-то.       Он подошел к прислонившемуся к стене демону вплотную и присел возле его ног на корточки. — Ну что, будем умирать, — Иван стиснул рукой нижнюю челюсть Альфреда, рассматривая его бритвенно-острые зубы, — Альфред Ф. Джонс? — Нет, — дернулся Альфред, — я сам. — Извини, за самоубийством я наблюдать на намерен, — фыркнул Иван. — Делать мне, — Альфред насмешливо улыбнулся, — нечего. Я неизлечимо болен. Я скоро сам того, недолго ждать, — он ослабевшей рукой достал из кармана сигареты и зажигалку и закурил.       Лишь сейчас Иван пригляделся к своей цели и заметил, насколько он плох. Его изможденное лицо было землистого цвета, чем он походила на мертвеца — рваные бескровные раны в уголках рта довершали впечатление. Под его голубыми голодными глазами залегли глубокие насыщенные тени — следы болезни, недосыпа и голода. Лицо исхудало, и о скулы можно было порезаться, забыв об осторожности. — Ты выглядишь как анорексичка на героине, — сообщил Иван. — Да-да, — слабо отмахнулся Альфред, — Паршиво, — он затянулся сигаретой, — Но ведь ты… Можешь это исправить!       Альфред в горяченном жесте подался навстречу Ивану, в лихорадочном взволнованным припадке прижался к его холодной щеке и шумно с наслаждением втянул воздух. Он медленно и тяжело, как ножом, провел острым языком по его щеке. В следующий миг длинные крепкие пальцы сжались на его шее, и Иван снова впечатал его затылком в стену. Его магнетические глаза смотрели недоуменно, рассержено, зло. Он не отпускал Альфреда. Молча стискивал пальцы. — Ну-ну, я же не в серьез, — через силу прохрипел Джонс, — Душа очень уж хороша, — прошептал он, — Ну же. Обещаю… больше никого.       Иван отстранился. — Не находишь ироничным — искупать одни грехи другими грехами? — Иван заботливо поправил пушистый ворот пальто Альфреда. Истощённый Альфред не ответил, — Важно, на кого ты работаешь. Наш создатель знает толк в иронии и в капитализме. — Почему ты знаешь обо мне, а я о тебе нет? — придвинувшись к стене, спросил Альфред. — У нас разные работодатели, — сказал Иван. — Я знал, — Альфред улыбнулся, обнажая зубы, — Знал. Они забрали мою душу, вернули ни на что негодное тело и отправили сюда убивать, — Альфред склонил голову на бок и в задумчивости уставился на черные мокрые камни, потом вдруг снова нездорово оживился, — А ведь сначала мне это даже нравилось!       Иван положил холодную сухую руку на худую шею Альфреда. Под его грубыми пальцами в сонной артерии лихорадочно бился ток крови и умирающее сердце будто силилось своими яростными трепыханиями заменить работу души, которой Альфред лишился. Иван поднялся. Крылья его исчезли. Он попытался прикрыть чудовищные раны на запястье, но обрывки ткани, в которые Альфред превратил рукав, не позволили это сделать. — Да, ты прав, пусто, ничего не осталось, ни кусочка. Твоё место в аду, туда ты и отправишься, — бросил через плечо Иван, уходя из переулка. — Тоже мне, — обреченно рассмеялся Альфред, закуривая сигарету, — новость.

***

      Иван Брагинский медленно шёл под готическими мрачными сводами, сходившимися над его головой. Высокие арочные окна провожали непроглядной тьмой, всюду трепетали тусклые оранжевые огни свечей. Иван шел мимо деревянных старых лавок, едва волоча ноги.       В торжественном безмолвии католической церкви оглушительно-неуместно раздавался рваный неритмичный звук падающих капель. Кровь капала из глубоких ран на запястьях Ивана. Он остановился, не в силах идти дальше, поднял смертельно-бледное лицо, чтобы окинуть взглядом пустую церковь, и вытянул перед собой окровавленные руки с негнущимися пальцами. — Я согрешил, святой отец, — помертвевшими губами прошептал Иван, — Я убил человека. Себя.       Иван захлебнулся горячей насыщенной хлоркой водой. Слабое стремление жизни, которое не смог удушить табачный дым, отравить наркотики и алкоголь и вырезать кухонный нож для мяса, в последний миг вытолкнуло его на поверхность лишь для того, чтобы он пострадал еще несколько секунд, тянущихся как вечность.       Он с отчаянным всхлипом вынырнул и зацарапал пальцами по скользким стенкам, пытаясь избавиться от липких страшных видений. Вода переливались через края ванной кровавой волной. В маленькой белой комнатке стоял мутный горячий металлический смрад. Его охватило болезненное невыразимое раскаяние, но было уже слишком поздно, и он с глубоким ужасом осознавал это.       Теперь, когда он лежал в полной его крови ванной, он видел, что, как и зачем исправить в его зашедшей в тупик жизни, но ставшие вдруг такими желанными образы жизни, счастья, радости, благополучия всё гасли и гасли перед наваливающейся темнотой забвения.       Иван вздрогнул будто от мгновенного электрического удара и распахнул глаза. Он лежал в холодной чистой постели в своей спальне. Сквозь плотные тяжелые занавески пробивался серый рассвет. Он приподнял руки перед собой — их стягивали новые тугие бинты, которые он наложил вчера после выходки Альфреда. Запястья привычно ныли. Иван со смешком подумал, что это жестокий и умный жест со стороны его небесных покровителей — оставить эти раны как напоминание о его грехе.       Но способ искупления был еще более издевательским — убивать во имя спасения.       Весь их грешный мир был всего лишь игрищем двух древних детей, заполучивших безграничную власть.       Прежде он был истовым католиком, а после смерти превратился в прожженного атеиста.       Тогда Иван очнулся в своей ванной глубокой ночью. Запястья были истерзаны, но не кровоточили. Он привычно-навязчивым жестом одернул рукав пальто. Он устроился на лавочке в одной из центральных пешеходных аллей города. Падал мокрый липкий снег. Люди сновали туда-сюда, колыхалось море серых, черных, бурых курток и пальто, и Иван плыл в волнах ровного серого света, желая и не желая обнаружить среди человеческий чувств что-то чужеродное, что-то с той стороны.

***

— Зачем ты позвал меня, Артур? — сердито поинтересовался Альфред. — Почему, — Артур прикрыл дверь за Альфредом и провернул механизм в замке, — ты не выполняешь свою работу? — поинтересовался он.       Джонс медленно прошел вглубь его просторного затемненного кабинета, в котором Кёркланд принимал пациентов, и уселся за его стол. Лицо Альфреда выражало смесь досады и раздражения — он думал, как бы поостроумнее сострить в ответ, чтобы задеть своего наставника. — Знаешь ли, — сглотнув, начал Альфред. — Ну? — Артур подошел и, отодвинув в сторону кипу бумаг, уселся на край стола возле большого мягкого кресла и пристально уставился на Альфреда.       Он смотрел так, будто не желал слушать. Он смотрел так, будто хотел вырвать все секреты из головы Альфреда не обличенными в слова. Зеленые насмешливые глаза Артура с самого первого дня их знакомства обладали для Альфреда странной магнетической опасно-притягательной силой.       Артура приставили к Альфреду как наставника в его новой «работе», и первое, чему Артур научил его — как демоны едят и как трахаются. Альфред отчего-то разозлился, отодвинулся от Артура, вздернул нос и произнес надменный монолог о том, что он не собирается больше работать, что его обманули и что он всё равно бы не успел отправить в ад столько душ, сколько требовалась и что последнее сделали намеренно. Артур внимательно слушал его, подтерев подбородок рукой. Альфред закончил, но его глаза всё еще гневно поблескивали, он был готов проклинать этот свет снова и снова. Артур с почти отеческой заботливостью взял подбородок Альфреда и доверительно вгляделся в его глаза. — Конечно, — сокрушающимся тоном начал он, — намеренно. Идиот, — Артур выпустил подбородок Альфреда так, что его голова мотнулась в сторону, — Сам знаешь, с кем сделку заключал. Поразительно, что ты надеялся на честность.       Альфред недовольно потер подбородок, на котором остались следы от цепких пальцев Артура. Кёркланд слез со стола, отошел, повернулся спиной к Альфреду и закурил. — Ты мог бы мне сказать! — разозлено прохрипел Альфред. — Кто ж знал. Кто ж знал, что тебе дали то дрянное тело с дырками в легких размером с наперсток, — Артур не удержался от смешка, — А скажи, ведь тогда ты направил твой Мустанг в бетонную стену намеренно, не так ли?       Альфред припомнил тот далекий ослепительно-солнечный день, когда что-то дернуло его разбить машину. Его вдруг поразило то чувство, когда стоишь над головокружительной бездной — сделать шаг вперед. Потом пришло осознание, что он всё равно умирает. Он разбил свой огненно-оранжевый Форд Мустанг Пять, и умер в осколках оранжевой краски, прозрачных кусочках лобового стекла и солнечных бликах, встретившись головой со стеной. — Хм, ну вот, — Артур самодовольно отвернулся, — ты еще и самоубийца. Смирение, дорогой мой, Он любит смирение. Тебе этого уже не узнать. — Как и тебе, — огрызнулся Альфред. — А? Я не жалуюсь, — усмехнулся Артур.       Альфреду подумалось, что психиатр из Артура был впрямь так себе, раз он после попал в ад, а потом еще и вернулся на старую работу. — Но знаешь что, — продолжил Артур, — ты поешь. Ты стал очень небрежным. Не обязательно убивать людей, знаешь? Нужны только души. Это всё можно провернуть изящнее, — Кёркланд сочувственно поглядел на Альфреда, — Впрочем, можешь и так, — он отмахнулся изящной бледной рукой, — Главное, не выделывайся.       Альфред медленно поднялся и, сжимая и разжимая кулаки, с угрозой во взгляде приблизился к Артуру. — Не выделываться, значит? Не выделываться? — дрожащим от злости голосом повторил он, — А как тебе это?       Альфред сжал кулак и замахнулся, метя Артуру прямо в нос. Его стиснутая до белых костяшек рука замер в миллиметра от носа демона. Тот неодобрительно цокнул языком и осуждающе покачал головой. — Хм, Альфред, я так и не смог научить тебя хорошим манерам. — Услужливый, занудный, аристократичный мудак, чистоплюй, франт!       Альфреду оставалось лишь плеваться ругательствами — он не мог сдвинуться с места ни на миллиметр. Артур непроницаемо посмотрел на Альфреда, его настроение выдавали лишь плотно стиснутые бледные губы. Он отвел в сторону кулак Альфреда, приблизился к нему и невесомо погладил его по щеке. Джонс весь напрягся и подобрался. — Я выбью из тебя эту дурь, — медленно холодно произнес он и резко взмахнул рукой.       Альфред пушинкой отлетел в противоположенную сторону и с грохотом ударился об стену, закрытую плотной гардиной. Он сполз вниз, приподнялся на локтях и с ненавистью во взгляде уставился на Артура. Грудь Джонса тяжело вздымалась, он весь побледнел и выглядел так, будто умрет прямо здесь. Артур стремительно подошёл к нему, схватил за ворот пальто и поднял перед собой. — Ну как, полегчало? — ядовито поинтересовался Артур. — Отъебись уже, — выплюнул Джонс. — Нет, — ответил Артур и прижался тонкими бледными губами ко рту Джонса.       Альфред промычал что-то невразумительное и уперся руками в плечи Артура, но не смог сдвинуть его с места. Сколько же силы было в этом порочном хрупком теле? Джонс чувствовал себя странно, когда стоял на коленях перед человеком, который не далее как минуту назад приложил его об стену. Потом он позволил ему трахнуть себя на большом рабочем столе из темного дорого дерева. Артур еще недовольно цокнул языком, когда Альфред, попятившись, случайно снес какие-то документы и лампу. Почему всё снова закончилось так? — Я тебя ненавижу, — задыхаясь от терзавшей его лихорадки этой болезненной страсти, прохрипел Альфред. — Мне всё равно, — ответил ему Артур.       Альфред не знал, почему. Привычка, безразличие, стремление забыться, превосходство Артура по силе — или всё это вместе. Натягивая джинсы, Альфред чувствовал себя униженным и использованным, но, тем не менее, то, что случилось в этом кабинете, приглушило боли, рвущие его легкие, вгрызавшиеся в его душу. Может, хоть ничтожный маленький кусочек остался? .. Равнодушие окутало его непроницаемой пеленой. Он закурил и бросил прощальный взгляд на Артура, который стоял в углу, провожая каждое его движение ядовитыми холодными глазами. — Поешь. И еще — на столе ампулы с сильным обезболивающим. Возьми. И от этого ангела держись подальше. Он тебе не по силам, — флегматично напомнил Артур. — Это мы еще посмотрим, — Альфред улыбнулся сумасшедше-веселой улыбкой и выскочил из кабинета, проигнорировав блестящие стекляшки с лекарством.

***

      Альфред сидел на крыше промышленного здания. Из старого потрескавшегося бетона этого района выросла непритязательная архитектура из железа и цемента — склады, ангары, краны. Вокруг не было не души. Жизнь уныло ворочалась ближе к грузовому порту — там разгружали причалившее судно. Альфред держал в руках человеческую бедренную кость и с упоением сдирал клыками последние кусочки мяса с неё.       Мяса на ней больше не осталось. Джонс покрутил кость в руках, как дитя, ищущее что-то интересное в надоевшей игрушке, и обнаружил глубокую трещину. Он улыбнулся и из интереса провёл по ней языком, зажав кость в руках. Это его рук дело, это он переборщил с силой в попытке обездвижить этого несчастного. Он, не глядя, кинул кость в кучку, возвышавшуюся рядом с ним.       Эта кучка сплошь состояла из обглоданных костей, окровавленной рваной одежды и клочков светлых мягких волос. Тень обрушилась на Альфреда, неожиданный поток воздуха растрепал его волосы, потом он ощутил мощный толчок в спину и, перекувырнувшись, растянулся на жестком шершавом покрытии крыши. Окровавленный рот Джонса растянулся в торжествующей улыбке. Он поднялся и со смесью восторга и благоговения уставился на взбешенного Ивана. — Джонс, это, блядь, что? — едва сдерживать, спросил Брагинский, ткнув рукой в кучу голых костей.       Альфред стремительно подошел к куче под гневным взглядом Ивана и вытащил из нее за волосы человеческую голову. Он вытянул руку и с заигрывающей улыбкой показал её Ивану. — Это Феликс. И он хотел поразвлечься, — Джонс стиснул пальцами челюсть головы и произнес тоненьким голосом, — Да-да, я Феликс, и нам тут было очень весело, и мы даже придумали как сделать так, что Иван к нам присоединился! Видишь, Иван, я же говорил.       Иван молча накинулся на Альфреда и, протащив его по крыше, впечатал в стену небольшой постройки, в которой находился спуск в здание. Голова выпала из его руки и укатилась в сторону, оставляя за собой кровавый след. — П-постой, дай хоть слово сказать, — взмолился Альфред, стискивая пальцами жесткие руки Ивана, сжимающие его шею. — Последнее желание? — прошипел Иван, чуть ослабив хватку. — Да, — Альфред вырвался, обхватил его за талию и тесно прижался к Ивану, — Даже не знаю, что я хочу больше — тебя или твою душу? — Ууу, я гетеросексуален, — с издевкой сказал Иван и попытался отцепит от себя демона.       Но Джонс, поев, немного восстановил силы, и теперь был не так слаб, как в из первую встречу. Он стиснул объятия сильнее и с нескрываемым удовольствием отметил страх, метнувшийся в глубине сиреневых глаз. В попытке защититься от удушливой ласки демона, Иван схватил Альфреда за воротник пальто и занес кулак для удара. Демон улыбался ему, и его окровавленный разодранный рот кривился в детской невинной улыбке. Если постараться, то можно представить, что Альфред — это нашкодивший мальчишка, съевший банку клубничного варенья. Поэтому весь его рот, щеки, шея и одежда измазаны в красном. Иван сглотнул омерзительный комок, подкативший к горлу. — Значит, я тебе, — нервно хихикнул Альфред, поглядев на занесенный кулак, — совсем не нравлюсь? — А что, сомневаешься? — спросил Иван.       Альфред оттолкнул ангела и отпрянул в сторону. Теперь он смотрел на Ивана упрямо и решительно. Он принял воодушевленный и даже торжественный вид. — Тогда освободи меня. — Что? — переспросил Брагинский. — Ну, вырви сердце или как вы, ангелы, там убиваете демонов, — вздохнув, пояснил Альфред.       Ивану не очень-то нравился этот неприятный ритуал — он именно претил ему. Непременно голыми руками. Непременно одни ударом. Непременно вырвать сердце. А потом раздавить его ладони и наблюдать, как эта грешная жизнь истлевают в руке сотней голубых искр. Почему нельзя было вручить ангелам меч в виде католического креста или хотя бы освященный Дезерт Игл. Вырвать сердце казалось Ивану слишком уж ветхозаветной идеей. — Почему так просто? — Мученическая смерть. Попаду в рай, — с радостью сообщил Альфред.       Иван сдержанно кашлянул в кулак. — Нет, — отрезал он. — Ну, пожалуйста, — начал Альфред, — неужели сложно?       Но его прервал Артур, внезапно материализовавшейся на краю крыши из обрывков черных листьев и обожженной бумаги. — В кои-то веки согласен со служителем Господним, — заложив руки в карманы, протянул демон, — А теперь лучше помоги мне убить его, — Артур помолчал, — Ведь так хорош и при том грешен, не прощен. — Артур, не лезь не в свои дела! — возмутился Альфред. — Сделаем это сейчас — и он попадет в ад, — хрипло прошептал Артур, очутившись за спиной Ивана.       Рот демона дрогнул за тем, что прочитать смертоносное заклинание, пальцы рук сложились в убийственном жесте. Альфред вздрогнул, подскочил к Артуру и с размаху отвесил ему болезненную пощечину. Демон, дезориентированный, зашатался и отступил на шаг, удержав рвущееся наружу демоническое заклинание на кончиках бледных сухих пальцев. — Ты всегда брал на себя слишком много, Арти, — запальчиво выкрикнул Альфред, — Ты считал себя слишком хорошим в твоем деле, и в итоге тебя застрелил твой собственный пациент. Ты жалкий!       Зеленые снисходительные глаза демона покраснели. Альфред так легко распорол всё его старые беспокойные раны. Холодная кровь закапала на шершавее покрытие с черного дорого сюртука Артура. Закровоточила дыра, которую свинцовая пуля прогрызла в его груди, в его самолюбие, в его жизни. — Замолчишь ты уже когда-нибудь наконец.       Артур произнес вопрос вполне утвердительным тоном, направил черную магию, кусающую его пальцы, на Альфреда и проделал огромную дыру, сожравшую его сердце и легкие, в его груди. Широкая негасимая улыбка на губах Альфреда сникла. Сквозь круглое отверстие в его теле были видны склады, ангары, краны. Иван застыл в изумлении. Артур обессиленно уронил руку, другой зажал кровоточащую огнестрельную рану. — Еще свидимся, — прошипел Артур.       Вдруг серое мрачное пространство разорвал желтый мягкий свет. Он нежными волнами лился из треснувшего пасмурного неба, которое само собой развернулось прямо над крышей. — Что за, — не веря глазам, прошептал демон, — чёрт?! — Самопожертвование, — едва выговорил Иван.       Умиротворяющий ласковый свет огромной невидимой рукой подхватил Альфреда, который уже потерял возможность стоять на ногах из-за того, что лишился приличного куска позвоночника, и едва не сложился, как кукла, и приподнял над землей. Джонс блаженно прикрыл глаза, поднимаясь в иное измерение, очертания которого нельзя было разглядеть всё из-за того же света. — Это невозможно, — произнес Артур.       Альфред заулыбался и сложил пальцы правой руки в фак. Позлив обескураженного демона, он обратился к Ивану за мгновение до того, как утонуть в этом свете. — Заходи, детка, пропустим по стаканчику!       Всё улеглось, и они на крыше остались только вдвоем. — Хм, — Иван задумчиво почесал подбородок, — не я эти правила сочинял. — Всё равно… всё равно этот мир станет нашим. Со временем, — Артур ненавистно и устало посмотрел на Ивана и исчез, растворившись в вечереющем небе.       Брагинский думал о том, как бы Альфред на натворил на том свете дел и что, правда, неплохо было бы его навестить.