В купальнях

— Ну, не упрямься, — Сесилия тянет Алазон за руку, тонкую и болезненно бледную. — Я знаю, что это тебе поможет, идем! Правительницы стран тоже иногда должны расслабляться… — Но я не могу, — Алазон едва заметно качает головой. Она холоднее мраморной статуи; мы с ней разные, как Вольфрам и Сарареги, думает Сесилия. Но раз наши мальчики нашли общий язык, почему бы и нам не подружиться, в конце концов, у нас у обеих светлые волосы. Пусть разного оттенка. Алазон похожа на святую, шинзоку, что с нее взять; сама Сесилия — демон во плоти. Ну а святость, как известно, всегда сдавалась под напором искушений; в конце концов Сесилии удается затащить Алазон в купальни, где сейчас, кроме них, нет никого. Кожа Алазон, нездорово бледная, чуть розовеет от жара. Сесилия предлагает потереть ей спинку — и правда трет, а потом будто невзначай касается плеча Алазон губами. Та вздрагивает. — Ты давно была с мужчиной? — спрашивает Сесилия ненавязчиво и, не получив ответа, опускает руки на напряженные плечи Алазон, принимается их разминать. Алазон расслабляется постепенно, почти против собственной воли, и, когда Сесилия целует ее, даже отвечает. Возможно, по инерции. Секундой позже ее глаза расширяются. Она пытается вырваться и падает, легкая, куда легче самой Сесилии. Сесилия ловит ее на лету и валит в воду, и слегка притапливает для надежности; вынырнувшая Алазон похожа на светлошерстную кошку, она отфыркивается и смотрит крайне недовольно, и Сесилия целует ее снова, скользя руками по тонкому телу. Поначалу неподатливое, это тело содрогается под ее прикосновениями и раскрывается, как бутон диковинного цветка. Алазон уже не против, ей слишком хорошо, Сесилия изучила свое тело достаточно, чтобы знать, как доставить удовольствие женщине. Она опускает голову под воду и дразнит языком низ живота Алазон, обводит едва заметный бугорок, затерявшийся в складках плоти; тут бы Алазон ее и утопить, но нет, ей слишком хорошо, законной правительнице Сей-Сакоку. Шери выныривает, сменив язык на пальцы. Она ласкает плоть Алазон подушечками, стараясь не цеплять острыми ногтями, а языком теперь дразнит напряженные соски Алазон — сперва один, затем другой. — Нечестно, — говорит Алазон наконец. У нее ломкий, неуверенный голос, но отстраняет Сесилию она очень решительно. — Почему?.. — удивляется та. — Я не хочу, чтобы хорошо было только мне. Эти слова заставляют Сесилию улыбнуться.