Абсолютная и единственная ценность

Сумерки. Гребанные, жаркие, удушливые сумерки Луизианы. Очередное «никакое» окончание пустого, насквозь пропитанного нечистотами, дня. Рядом со мной на полу лежит смятая пачка сигарет. Пустая. Вторая у меня в руках. Осталось две сигареты. Блять, эти последние. Значит надо купить ещё. Значит надо пошевелиться. Тело отзывается болью на каждое движение. Почему? Мысль о том, что чертов мешок с костями, мясом и органической жидкостью, может так легко подчинять своим потребностям, вызывает слабую ухмылку. Да, Раст, сарказма маловато, ухмылка уже не та. Свет от фонарей проезжающей машины заставил поморщиться. Гребанный кусок дерьма. А в чем, по сути, разница между людьми? Мним себя искрами Чистого Разума, натужно ищем место в жизни, смысл жизни, себя в себе, кэш в других, выгоду для себя, быстрый секс, легкие отношения, тяжелые наркотики. Вечный поиск ебанного Венца проебанного Существования. А на самом деле мы лишь жалкая вспышка, плоское нечто во Вселенной. И отличаемся друг от друга только количеством того самого дерьма. В ком-то больше, в ком-то меньше. — Раст? Сукаблятьпиздец. Я ощутил этот голос в себе. Он прошел по венам и, отразившись в спинном мозге, медленно растворился в голове. Её имя влажно перекатилось на языке, когда я обернулся. Блять, какого хера ты оголила свои чертовы ноги? Свои чертовы, ровные, блять, ноги?! И грудь. Каким-то звериным чутьем я понял, что взят на прицел сосками её упругой, аккуратной, такбыивылизалвсю, груди. Взгляд медленно поднялся к её лицу. Странный взгляд. Страх и желание. Твою мать, что с тобой происходит, Меган? И какого хера меня возбуждает этот твой взгляд? Твое тело? В какой момент моего существования я захотел это тело? Ебаный пиздец, остановите Землю, мне уже пора сойти. — Раст… Страх ещё ощутимее отразился в её глазах и уступил место отчаянию. Отчаяние было настолько кричащим, что не выливалось из глаз даже слезами. — Чего тебе? Мой вопрос не был вежливым, не был попыткой поддержать или помочь. Это был не вопрос. Предупреждение. Я не понял до конца её глаза, но задницей почуял, что Меган пришла с определенной целью. Мы смотрели друг на друга настороженно, ожидая любого знака. — Он опять… Отдаленно я заметил, как ещё одна слезинка сорвалась с ресниц, быстро прокатилась по щеке и сорвалась на ключицу. Открытая ключица, обтянутая нежной кожей и влажная дорожка от слезы. Я почувствовал разрывающее изнутри желание провести по этому следу языком, почувствовать влагу и соль на её щеках, губах… Горячие мысли мгновенно пронеслись в голове, а я продолжал следить за изменениями чувств в её глазах. — Я не выдержу этого снова. Ты знал? Я покачал головой. Нет, я не знал, что у Марти снова появилась подруга на стороне. Молоденькая шлюшка, напоминающая Меган в молодости. Чертов мудила. Я обернулся, чтобы налить немного рома и в этот момент что-то неуловимо изменилось. Все мои инстинкты обострились и демоны в груди ощетинились. Она дотронулась до меня. Моё тело напряглось и я едва не зарычал. Отойди от меня нахер!!! Отойди или я трахну тебя прямо здесь! Сквозь рев крови в ушах я услышал её шепот. Расслабься? Какого хуя ты несешь? Как я могу расслабиться, если ты здесь, трешься об меня всем телом, жарко дышишь куда-то в шею?! Уйди, уходи! Её зубы прикусили кожу на шее и я понял, что это край. Я не могу больше сопротивляться своему телу. Её телу. Нашему, черт возьми, обоюдному желанию. Я ответил на её поцелуй. Опустился во Тьму. Тягучую, состоящую из её стонов, рваного дыхания, рук, нервно сдирающих одежду, торопливых движений и этого порыва внутрь, вглубь неё. В этот момент мои демоны ликующе заревели. Это женское тело, такое горячее, открытое и готовое для меня. Да, это было необходимо. Прямо сейчас, вот так, без прелюдий и нежности. Голый, до боли отчаянный, до закушенных в кровь губ, до разрыва нервов стонов, секс. Тьма, так радушно принявшая в свои объятия, начала меняться. Я увидел Свет. Сначала крошечной точкой в бесконечной дали, потом всё ближе и ближе. С каждым новым стоном, всхлипом Меган, Свет нарастал, расширял границы, заполняя собой сознание. Вдруг я понял, что Истина близко. Ещё чуть-чуть и я пойму Нечто. Важное. Единственно важное. Женщина в моих руках вскрикнула и выгнула до предела спину. Свет заполнил собою всё пространство, весь мир, а искра Истинного Знания исчезла, не дав ухватиться за неё… Наше хриплое дыхание сплелось в тугой кокон напряжения. Секс ничего не решил, не расставил события по местам, не принес облегчение. Белые стены давили, заставляя вернуться из теплой Тьмы в холодную реальность жаркой ночи Луизианы. — Прости, я должна была… Голос прозвучал чужеродно в моей ещё не остывшей голове. Я хотел хоть немного покоя, пустоты. Вместо этого медленно, но верно разрасталась злость. — Какого хера? — я процедил эти два слова сквозь зубы, отчаянно сдерживая потребность избить её. Так, чтобы припухшие от поцелуев губы разбились в кровь, а в глазах, в этих гребанных глазах, не читалась жалость ко мне. И ни капли, ни капли, блять, сожаления. Жалость — последнее чувство, которое нужно испытывать к человеку. И сейчас я читаю, как в открытой, блять, книге, жалость ко мне. Да ну нахуй! Нахуй её, нахуй этот сраный город, нахуй мою бесконечную жизнь! Проебанные в пустую дни. Без чувств. Без тепла. Без любви. И эта жалость теперь… — Пошла нахуй! — если бы словами можно было убивать, Меган была бы мертва. — Я… — Пошла, блять, нахуй! Я орал на неё, впечатывая каждое слово в её лицо, убивая её взглядом, но жалость в её глазах стояла двумя глубокими озерами. — Пошла… Я задохнулся словами и закрыл глаза. Её боль прожигала меня насквозь. Хотелось разорвать руками грудь, выпотрошить всю боль, всю грязь, которая скопилась во мне. Я трахал чужую жену среди голых белых стен своей квартиры. На нас смотрели десятки мертвых женщин и детей с фотографий. Я обклеил все стены не только из-за расследования. Я сознательно погружался в грязь окружающего мира, чтобы демоны, живущие во мне не сожрали меня изнутри. И сейчас я чувствовал, что всё, ВСЁ, что было во мне, весь мой ад вставал, расправлял плечи и сжигал меня. Я рванул дверь и выскочил на улицу. Мне хотелось кричать, выть, рвать глотку, чтобы вышвырнуть кровоточащие ошметки боли и памяти. Но они всегда будут со мной. Тьма, теперь уже угнетающая тьма ночного городавжопемира, придавила меня. Ночное небо не приносило облегчения. Я упал на траву и долго лежал на спине. Постепенно я начал различать звезды. Холодные и далекие островки газа. Где моя звезда? Где моя дочка? Когда мы снова встретимся в искривленных коридорах Вселенной? Боль отступила, шерсть на ощетинившейся спине её опять улеглась. Она обязательно вернется. Но сейчас мне было насрать на это. Я впускал в себя пустоту, которая ещё скромно жалась на окраинах сознания. Боясь лишний раз вздохнуть, я ждал, когда пустота полностью завладеет мной. Холодные звезды мерцали. Звезды. Моя дочь среди них. Там, где время течет по другим законам, мы снова встретимся. Звезды… Дыхание становится спокойнее, а удары сердца глуше. Вот бы умереть сейчас. Звезды… Пустота наконец завладела мной. И я проваливаюсь из неуютной городской тьмы во Тьму теплую, родную. Как объятия моей дочки. Звезды… Абсолютная и единственная ценность.