Живя надеждой

      — Сасори-сама, Вы в этом точно уверены, а может, не надо? — спросила я у кукловода, в душе не догоняя, на кой чёрт мне сдались его уроки.       Вся беда состояла в том, что Сасори любит действовать согласно указаниям начальства. И раз уж оно громогласно заявило, что некую Фуккацуми Учиха каждый из нукенинов должен хоть чему-то обучить, то кукольник это выполнит, хочет это юная особа (то бишь я) или нет. Пару минут назад меня поставили перед фактом (даже не спросили, а мы только познакомились по-нормальному. Вот изверг же! Недаром я его опасалась), что с сегодняшнего дня начнётся моё обучение ирьёниндзюцу. Оказывается, аспект профессиональной заинтересованности кукловода из Песка простирается намного дальше, чем я предполагала. Я грешным делом решила, что, кроме ядов и противоядий, он больше ничем не промышляет или, если иначе, попросту в этом не заинтересован. Ладно, может, это ему было необходимо, Дея там вылечить или ещё кого из организации, но меня-то зачем этому обучать. Меня никогда не привлекали врачеватели. Я считала, что я отношусь к людям более боевого склада. Короче, моё катаной махать и врагов пинать, а не кого-то лечить. Даже если здесь зелёное свечение выглядит довольно неплохо, но я вряд ли найду в себе стремление этим заниматься. Тем более видела, сколько учебников с лёгкой руки Пятой свалилось на головы Ино и Сакуры. Мне такое не надо. Я такую кашу не вынесу. Мне и без того несладко живётся. Вот пускай Дея учит. Будут его руки не только уничтожать, но и созидать, а это как минимум звучит многообещающе.       — Прекрати со мной пререкаться, Фуккацуми. У меня нет особого желания заниматься с тобой. Ты была бы куда полезнее в качестве детища моего искусства, — я нервно сглотнула, ненароком представив себя в виде марионетки, когда кукольные глаза красноволосого замерли на мне. По спине пробежались мурашки. — Но мне дали чёткие указания, и я их выполню, хочешь ты того или нет.       Чтоб я его в жизнь не видела, марионетку эдакую. От одного его вида просто дрожи по коже. Я не могу перестать себя видеть в виде деревяшки, как только улавливаю на себе взгляд этих глаз, и меня это до чёртиков пугает.       — С Сасори но Данна не стоит спорить, — вставил свои пять копеек Дей, но я, находясь в не лучшем расположении духа, вместо того, чтобы порадоваться, что, наконец, был нарушен обет молчания, длившийся чуть больше часа, прожигающе посмотрела на подрывника, на мгновение забыв о дрожи из-за близости с угрозой мирового масштаба, а по совместительству оппозиционера вечности.       На это он сделал вид, что меня не существует, предварительно прошипев:       — Чёртова Учиха, хм…       А всё-таки «хорошо» я налаживаю контакты с людьми. Я надеялась, что с Дейдарой у меня как-то склеится дружба, но теперь понимаю, насколько это сложно. Его ненависть ко мне подобным скоро дойдёт до патологии, если уже не дошла. А всё из-за того, что сила Шарингана поразила его до глубины души, что вылилось в признание нашей мощи и раздражающее становление выше взрывов. А этот весь шикарный букет бесит Дея даже больше, чем я предполагала. Вот теперь и это… А что он суётся, когда не следует! А? Я, между прочим, Сасори до коликов боюсь, а мне нужно как-то противостоять ему. Любое вмешательство помешает мне оставаться сильной. Спокойно, Кацуми, ты просто должна настроиться. Сасори Акасуна, может, и хотел бы видеть тебя в виде марионетки, но ничего плохого с тобой не сделает, ведь за тебя стоят люди, чей авторитет значим в этой небольшой, но до ужаса опасной организации.       — Для обучения нужны годы. Невозможно всё познать за настолько короткий срок, — пыталась я убедить кукольника в невозможность свершения его планов. Его планов… Не моих. Ведь я до сих пор не видела смысла в надобности его уроков. Зачем это мне? Я смогу защитить себя и других и без этого. Я научилась управлять своей силой, я могу обойтись без познаний в области медицины, но эта кукла с живым сердцем не может понять этой элементарной вещи… или отказывается понимать.       — Тебе это не помешало освоить кендзюцу, — Сасори заострил внимание на подаренную Кисаме к окончанию обучения катану.       — Иметь катану — это не владеть ей на профессиональном уровне, — отвечала я, уже осознавая, что этот спор не доведёт меня до добра.       Ответа не последовало, вместо него в меня полетел хвост Хируко, я, недолго думая, выхватила катану из ножен и отразила удар. От столкновения полетели искры, а я, скрипя зубами от гнева, выдавила из себя:       — Какого чёрта? — в глазах активировался Шаринган. Страх перед Сасори поглотил адреналин, выработавшийся от такой близости с опасностью.       — Хорошая реакция. Тебя Кисаме неплохо вышколил, — небольшое движение пальцами с прикреплёнными к ним нитями чакры, и хвост ляг рядом с марионеткой.       Я опустила оружие, но не убрала его, была настороже, ожидая чего угодно.       — Успокойся. Я тебя проверил. Ты способна освоить что-то за небольшой срок, — на губах кукловода застыла насмешка. — Сколько тебе нужно, чтобы выучить технику без использования твоих глаз? — тут же последовал вопрос, пока я не успела перевести дыхание.       Я замешкалась, не рассчитывая, что мы так быстро от нападения вернёмся к простой беседе.       — Пару попыток. Иногда достаточно одной, иногда несколько. Так же было у моего старшего брата, — катана была вложена в ножны, глаза приобрели обычный оттенок. Я не была уверена, что сейчас не выгляжу, как запуганный котёнок после произошедшего. Всё ещё не верилось, что опасность мне не угрожает. Я была готова в любую секунду либо схватиться за катану, либо применить Камуи. И только сейчас пришло осознание, уже после того, как я смогла перевести дыхание, насколько близка была угроза…       — Хорошая, даже феноменальная память на то, что тебе нужно. Чего и следовало ожидать от сестры Итачи Учиха, — на видимую похвалу я отреагировала настороженно, всем своим видом демонстрируя своё недоверие. — Я повлияю на то, чтобы мои уроки ты считала полезными, — заключил кукольник.       — Вы противоречите самому себе, Сасори-сама, — тихо, но твёрдо проговорила я.       Спустя мгновение лицо куклы изуродовал гнев. Не предугадав, что на мои слова последует настолько смертоносная реакция, я даже затаила дыхание, мечтая о том, чтобы исчезнуть.       — Не смей говорить со мной таким тоном! Поэтому я не хочу иметь учеников. Они несдержанные мелкие ублюдки, которые не умеют спокойно выполнять указания! — в голосе чувствовалась угроза, заставившая меня отступить, дабы не навлечь на себя беду.       Тут я поняла, что либо сейчас сбегу и буду корить себя полжизни за то, что показала себя перед ним и подрывником слабачкой, либо покажу, что я сильнее, чем они думают. Он меня не запугает. Котёнок покажет свои клыки. Я боюсь его, но запугивать себя не позволю. Я глубоко вздохнула, пытаясь взять под контроль собственные эмоции.       — Вот поэтому из Вас плохой учитель! Вы слишком несдержанны. Вы не умеете дослушивать до конца! — я не заметила, что перешла на крик. Как хотелось говорить спокойно, но всё смешалось в одно: гнев, раздражение, неповиновение, страх. Всё просто выплеснулось — и я ничего не могла с этим поделать. — Никакое влияние не поможет, если я сама не вижу смысла в наших уроках! Объясните, чем мне это поможет! Контроль чакры? Умение залечить раны? Изготовить противоядие? Или чем ещё занимается чёртово ирьёниндзюцу? Это ничем не поможет для свершения моей цели! Какой тогда мне резон этому учиться?! Скажите мне! Чтобы…чтобы я перестала испытывать к Вам только страх… — последнее проговорилось совсем тихо, когда отпрянула эта эмоциональная разрядка.       Я обняла себя руками. Раньше у меня была поддержка, теперь её приходилось искать в себе. Дей мне не помощник. Как я вижу, он, в отличие от меня, попросту не желал нашей встречи. На него надеяться не имело смысла. Так странно, раньше всё было иначе. Сасори я уважала и почитала, считала его сильным, с мировоззрением, отличным от моего, когда видела его по ту сторону экрана, а сейчас… сейчас многое изменилось. Да, я в некоторых местах была согласна с его взглядом на искусство, хотя и имела своё мнение, но теперь всё не так-то просто. Что же делать, кроме как перестать поддаваться элементарной панике? Когда я успокоюсь? Мне говорят «Чего и ожидалось от сестры Итачи Учиха», значит я должна показать, что эти слова говорятся не просто так. Всё верно, я его сестра и буду сильнее, чем сама думаю.       Гнев исчез, на его месте стало то, что я трактовала как понимание. Без возможности верно определить все эмоции на его лице, приходилось вслушиваться в голос. Он-то безоговорочно всегда отвечал за демонстрацию его чувств. Изредка, конечно, можно было увидеть, как он выходит из себя (по крайней мере при битве с Чиё и Харуно я точно помню такие вот казусы, ну или как сейчас по моей вине), но в основном кукла, с какого бока ни гляди.       — Если твой брат будет ранен, а рядом не окажется ниндзя-медика, что ты будешь делать? Жевать сопли или помогать? — холодный тон кукловода действовал отрезвляюще.       Похоже, мужчина принял к сведению мои доводы и теперь решил говорить со мной спокойно, выяснив причины моего нежелания у него учиться. Я выдохнула, окончательно придя в себя, и помассировала переносицу (недавняя привычка). Ненадолго прикрыв глаза, представила перед собой раненного Итачи. Почему-то в воображении по его лицу стекала кровь, а он держался за бок окровавленной рукой. Я была рядом и должна была ему помочь. Сначала была паника, потом необходимость сделать всё возможное, что было в моих силах.       — Перемещу его туда, где есть подмога, — сверкнув глазами, уверенно ответила я. В воображении нас с братом засосало в воронку, и мы тут же оказались рядом с Харуно (не знаю, почему именно она, просто её образ первым пришёл на ум). Она принялась за лечение с сосредоточенным выражением лица, которое вселяло в меня уверенность, что всё будет хорошо.       — В том-то и дело, что её нет, — я испуганно посмотрела на него. Образ Сакуры растаял, а воображение начало рисовать уже другие картины.— Повсюду враги. Время ограничено. Сердце твоего брата с каждым разом бьётся всё медленнее, — брат умирает на руках, я чувствую свою беспомощность. Никто не поможет. Даже… я? — Что ты будешь делать, Фуккацуми? — Что я буду делать? Ответ нашёлся быстро. Раз уж никто не поможет старшему брату, то это сделаю я.       — Действовать, — мы переместились в мир Камуи, где было безопасно во всех смыслах этого слова, рука зажглась зелёным свечением. В мыслях стучало одно заветное, желанное, возможное — спасти брата. Теперь всё встало на свои места. Я была глупа, если противилась разумным словам Сасори. Надеюсь, он не таит на меня за это обиду и посчитает, что весь этот протест — протест глупого ребёнка. — Я буду у Вас учиться, Сасори-сама. Вернее… мы будем. Я — ирьёниндзюцу, Вы — быть учителем, — на губах мелькнула лёгкая улыбка.       — Разумное решение, Фуккацуми, — бросил кукловод, а я подметила, ощутив, что голос звучит у него даже мягко (если я не выдала желанное за действительное), а мои страхи на его счёт могли быть глупы и необоснованны.       Почувствовав, что на меня смотрят, я с вопросом посмотрела на Дея, чей взгляд был странен и необычен. Я даже не знаю, что он означал… Интерес? Грусть? Удивление? Но анализировать его я уже не смогла. Это наваждение длилось совсем недолго, ведь он отвёл глаза, как только заметил, что я на него смотрю. Я тихо хмыкнула и принялась вслушиваться в интонации Сасори, который только-только начал говорить что-то, касающееся моего обучения.       С самого начала меня поставили в известность, что на первых порах я буду учиться самостоятельно. Мне будут лишь давать материал для изучения, иногда что-то показывать наглядно и задавать вопросы, чтобы проверить, насколько хорошо был усвоен материал. Вначале было трудно. В особенности пару первых дней. Как только я дочитывала до конца книгу или свиток, мне вручали новую. Я поражалась, откуда они берутся. Пару раз интересовалась, но мне сразу дали понять, что не выносят, когда задают глупые вопросы, не касающиеся нашей совместных занятий. Поэтому в дальнейшем, я со вздохом просила дать мне очередную настольную книгу и задавала вопросы исключительно по содержанию, когда не знала, как расшифровывается тот или иной иероглиф. На такого рода вопросы сенсей реагировал спокойно, изредка сетовал, когда я к нему обращалась слишком часто. Но меня понять можно — я давно не писала ничего на родном языке, да ладно, чего мелочиться, даже не читала (я же не была дома почти семь лет как-никак, мне можно). К счастью, в книгах была сугубо медицинская терминология, и я просила помочь по большей мере с ней, поэтому мне не приходилось сочинять историю о причинах моей некоторой запущенности в плане знания языка. Может, сказалось то, что Акасуна не любил лишних вопросов? Зато очень любил мой садист-учитель задавать вопросы своей беспомощной ученице. Это были проверки на знание пройденного материала, которые происходили настолько внезапно, что я иногда даже терялась. Если не смогла ответить, то мне возвращали уже прочитанную рукопись и заставляли читать заново. Дошло до того, что меня стали будить среди ночи со своими навязчивыми вопросами. Тогда было ещё сложнее, когда мозг отказывался думать, и правильный ответ не находился, ведь через зевоту приходилось вставать и идти зубрить снова, ведь просьбы повременить с пытками не действовали ни в какую. Однажды я решила вздремнуть в измерении Камуи, чтобы никто меня не смел тревожить в ночное время суток, когда всем порядочным девочкам пора ложиться баиньки. После этого мне устроили грандиозную взбучку, на которую, не сдержавшись, я начала отвечать. К всеобщей радости, был найден компромисс. Ночное время было в моей власти (ну хоть что-то. Знаете, как сложно спорить с взрослым, считающим себя правым?), а в остальные часы меня могли изводить, как угодно и когда угодно.       За всеми моими похождениями с интересом наблюдал Дейдара (в особенности, уверена, его позабавила сцена дискуссии с Акасуна), но он держал нейтралитет и не вникал в вопросы, которые его касались лишь только косвенно, а не напрямую. Тем более Дей даже не пытался со мной поговорить. Мне казалось, что я просто локация, своеобразное дополнение к сцене, потому что подрывник говорил исключительно с Сасори, меня просто в упор не замечая, что иногда даже очень действовало на нервы. Подрывник спорил со своим напарником по поводу искусства, говорил что-то ещё, но никогда не обращался лично ко мне. Даже в те случаи, когда я подавала голос, он попросту делал вид, что меня вовсе не существует. В один момент я не выдержала.       — Дейдара, как же ты мне надоел. Я понимаю, что я Учиха, что обладаю глазами, которые тебя однажды поразили, но почему ты меня игнорируешь? Почему?! Я не виновата, что я родилась такой. Я не виновата, что имею такую силу, — схватив Дея за руку, я заставила обратить на себя внимание.       — Ты ничего не понимаешь, хм! — выдёргивая руку из моих пальцев и яростно сверкая глазами, прокричал нукенин.       Я не смогла промолчать, и всё, что так душило изнутри, вырвалось на свободу:       — Это я-то ничего не понимаю? Это ты ничего не понимаешь! А тебе известно, что в своё время эта сила лишила меня всего! — я уловила изумление, застывшее на лице Дейдары. — Я покинула родную деревню, родной дом, свою семью, наконец, потому что Ками-сама решил посмеяться надо мной! Вся эта сила заставила меня жить с мыслью когда-нибудь вернуться домой. А знаешь, что оказалось? Что у меня его больше нет! Старший брат стал оружием, уничтожившим весь мой клан. Близнец заделался мстителем, да и вообще меня не помнит! Ты не представляешь, насколько это трудно! Ты ничего не знаешь! — переведя дыхание, я выдавила из себя грустную улыбку: — А знаешь, Дей, в общем плевать… Можешь продолжать меня игнорировать, ненавидеть меня за то, что является моим даром или… моим проклятием. Делай, что хочешь. Глупо было до тебя докапываться. Ведь ты ни при чём, — я не стала выслушивать оправдания или что там хотел сказать вспыльчивый нукенин, просто сбежала, чувствуя, что на душе сильнее заскребли кошки.       И почему у меня не всё так просто? Эта цель так давит. Я не смогу спокойно жить, пока не выполню своё предназначение. Иногда мне даже снится будущее, о котором я мечтаю. Закрывая глаза, я вижу улыбающиеся лица братьев на фоне домов родной деревни, а вдали возвышается гора Хокаге, на которой начертаны лица выдающихся людей из нашей деревни. Если бы это было возможно, среди них мог бы оказаться мой старший брат, ведь он этого достоин. Брат жертвует собой, закрывает своим телом амбразуру, чтобы защитить свою родную деревню… чтобы все жили спокойно. Я мечтаю увидеть на лицах жителей деревни восхищение, когда всем станет известно о его подвиге. Даже представляется, что к нему подбегают дети и наперебой говорят: «Вы мой герой, Итачи-сан!». Он этого достоин даже больше, чем кто бы то ни было… Но он пока только мой герой…       На следующий день после той сцены я пришла к подрывнику с извинениями. Он тогда задумчиво сидел и следил за глиняной птичкой, созданной им от скуки. Она то вздымалась вверх, то опускалась на протянутую ладонь.       — Дей, — позвала я, на меня посмотрели с вопросом. — Слушай, — неуверенно протянула, поглаживая себя по предплечью. — Я бы хотела перед тобой извиниться. Просто вся ситуация… И я не удержалась. Так что, мир? — протянула руку для примирительного рукопожатия.       — Я на тебя не в обиде, хм, — бросил он, посмотрев на мою ладонь, но проигнорировав её.       — Хорошо, — я убрала руку, немного сконфуженная таким жестом. — Ну, тогда я пойду, пока меня не хватился Сасори-сама. Иначе мне придётся несладко.       Я уже развернулась, чтобы уйти к брошенным свиткам, как меня остановили вопросом:       — Фуккацуми, что для тебя искусство? — это было впервые, когда им было озвучено моё имя.       — Ну-у… — задумчиво протянула я, повернувшись лицом к подрывнику. — Я никогда не выделяла что-то одно. Я слышала, как вы с Сасори-сама часто спорили на тему того, что считается прекрасным, и я никак не могла определиться, что мне нравится больше. Однажды я серьёзно задумалась и решила ничего не выделять, а наоборот даже кое-что прибавить. Я считаю искусством и мимолётное, и вечное, а также картины, икебаны, скульптуры, хайку, музыку и ещё многое-многое другое. Всё это делает наш мир прекрасным… — я задумчиво посмотрела на небо, окрашенное пламенем заката, потом тихо проговорила: — Когда я впервые о тебе услышала, я мечтала с тобой встретиться. Это было моей несбыточной мечтой. Просто… хотелось увидеть то, что ты считаешь искусством вблизи, поэтому я тогда в той пещере и заговорила с тобой, — мне так хотелось это высказать ещё с самого начала, но Дей выстроил между нами стену. Я пыталась через неё пробиться, но никак не получалось, из-за этого было немного грустно.       Я не могла видеть искусство Дея вблизи, потому что меня снова берегли и не пускали на задания (вернее, Сасори считал меня там лишней). Этому я была больше разочарована, чем рада, ведь была нужна практика в реальных боевых условиях, а я её пока так и не получила. Меня оставляли по близости и требовали самостоятельно продолжать обучение. Иногда я была даже ближе, чем того требовалось. Однажды меня зацепило взрывной волной, и я, не удержавшись, упала с дерева, на котором очень удобно расположилась. Каким-то чудом всё же избежав столкновения с землёй и плавно приземлившись на ноги, я не удержала в уме проклятия и в голос помянула «добрым словом» чёртового подрывателя.       Тем временем Дей быстро вскочил с насиженного места, его птичка полетела ввысь, прозвучало знаменитое «Кац!» и моё сердце аж бухнуло от неожиданности, как только прозвучал взрыв. Испуганные птицы сорвались с ветвей и, громко крича, полетели в небо, устремляясь прочь от угрозы.       Я медленно перевела взгляд с места, где была раньше глиняная пташка, на лицо подрывника, который был явно доволен своей выходкой. Вскоре шок, вызванный такой неожиданностью, сменился на восторг, и я подавила в себе слова «А можно ещё», потому что за спиной раздался раздражённый голос кукловода, называющий моё имя.       Посмотрев на силуэт Сасори, потом на Дея, я минуту колебалась, но всё же с восторженной улыбкой проговорила, находясь будто в тумане:       — Это было прекрасно. Красота разрушения… — очнувшись, я быстро проговорила: — Спасибо, Дей. Теперь я точно пошла, иначе меня уже наверняка превратят в марионетку. До встречи, — и побежала к нукенину из Суны, пока тот не вышел из себя, разгневанный из-за того, что я опять заставляю его ждать.       Я уже носила новую маску. Сменились декорации, актёры, игравшие на сцене жизни, значит, нужна была новая я. Мидори исчезла. Странно было бы, если рядом с уже другими нукенинами путешествовала всё та же зеленоволосая девочка в маске. Да и довольно скучно. Куда забавнее, если при поисках информации про сопровождающую, будет упоминаться лишь одно описание. Пускай их будет больше, пускай им будет труднее, пускай Данзо в гневе рвёт и мечет. Он должен думать, что Учиха, пришедшая по его душу, — сплошная загадка.       Девочка, которая прекрасно подошла на эту роль, была из деревни Скрытого Водопада, откуда родом Какузу. Она была в сопровождении двух мальчишек её возраста, генинов той же деревни, и учителя-джоунина. Мне не пришлось искать для неё маскировку. Всего-то от меня требовалось — это снять эти дурацкие чёрные очки на пол-лица, сильно уродовавшие её миловидное лицо, и распустить заплетённые в две тугие косы белоснежные волосы. На самом деле глаза её были прекрасны, насыщенного янтарного оттенка. Я не понимаю, какой смысл их прятать? Может, у девочки имеется какой-то комплекс? Чтобы это увидеть, мне пришлось отлучиться. Я решила проследить за ними и увидеть запавший душу объект без очков. Не обошлось и без уловки. Пока члены ее команды не видели, я заставила очки на время исчезнуть и появиться у её ног. Их хозяйка испугано посмотрела по сторонам,подняла с земли свою вещь и быстро водрузила на переносицу. Это хоть и на короткое время, но дало мне возможность рассмотреть её лицо. Надевать что-то, пока на твоём лице маска, возможно, вносить коррективы во внешность тоже, ничего изменить нельзя, если ты не знаешь, что скрывается от твоего взора. Если ты не можешь чего-то увидеть, ты не можешь ничего изменить. Элементарно надеть другую одежду, видоизменить имеющуюся причёску ещё реально, но снять маску, очки, повязку, скрывающие лицо оригинала, не представляется возможным. Поэтому-то примерив на себя обличие Лже-Мадары, я не смогла снять оранжевую маску и увидеть его лицо, потому что раньше ни разу его не видела. Техника тут же развеялась, а я раздосадовано тихо ругнулась и посетовала, что так немыслимо колит любопытство, но ни в какую не получается его подавить.       В последний раз Мидори засветилась в одной торговой деревушке в стране Земли, когда я подыскивала одежду для Юки (новый образ — новое имя), дальше её следы терялись. Сразу после возвращения к месту нашей стоянки, находящейся на окраине в небольшом домишке, на меня накинулся Дейдара, с порога обозвав «Глупой, чёртовой Учиха!», за что вполне заслуженно был осажен негодующим взглядом с моей стороны (он меня ненамного старше, зачем он пытается играть роль взрослого? Сам балбес шестнадцатилетний…). В довершении всего Акасуна потребовал, чтобы я больше не сбегала без предупреждения, в который раз напомнив, что при таких медленных ритмах я никогда не достигну достойного уровня во владении ирьёниндзюцу. Жаль, что я ни разу не слышала обеспокоенности насчет моей персоны от этой живой марионетки, мне, как минимум, было бы приятно, если бы он сказал про это. Но это несбыточные надежды. Его волнует лишь то, что можно вложить в мой мозг, всё остальное попросту безразлично. Даже Дейдара сейчас поволновался обо мне больше нынешнего сенсея… Я, оправдываясь, объяснила причину моего отсутствия и показала свою новую маску, предварительно заметив, зачем она вообще мне понадобилась. Мои слова приняли спокойно, ведь уже виделись с маской Мидори, которая примерялась до этого самого момента Х.       Через пару дней произошло одно событие, заставившее меня задуматься над реальной возможностью спасения души одного знакомого идиота.       Время близилось к закату, я спокойно читала очередной свиток, иногда отвечая на вопросы Сасори по прошлому материалу. На этот раз давала ответы инстинктивно, ведь многое уже успело прочно врезаться в память, чему учитель был доволен и даже снизошёл до похвалы, сказав «Хорошо» (немногословно, но уже что-то). Внезапно в комнату влетел раздосадованный Дей, спросил у кукловода, не нужно ли его присутствие в ближайшее время, и, получив отрицательный ответ, удалился, напоследок бросив:       — Как же я хотел сделать это раньше, хм. Но время пришло — я, наконец, покажу им силу своего искусства, да! Они ещё пожалеют, что его не признавали раньше, — было видно, что он до чёртиков раздражён. Такая импульсивность от Дея никогда до добра не доводит. Кто же ему так насолил?       Я посмотрела на кукольника, занимавшегося своей марионеткой, и поинтересовалась:       — Куда это он?       — В Ивагакуре. Дейдара часто порывался туда, чтобы, как он выражался, обрушить на неё всю силу своего искусства, но мешали обстоятельства. Теперь время пришло, — это звучало так буднично, что я сначала просто кивнула, потом резко подорвалась с места, роняя на пол всю бумагу, ранее покоившуюся на коленях, и выдохнула:       — Стоп. Что?       Какая же я дура! Мы на родине Дея. Совсем рядом с его родной деревней. Да, у него серьёзно есть реальный шанс добраться туда за короткий срок. Сейчас он не в лучшем расположении духа, поэтому нужно срочно следовать за ним, чтобы предотвратить катастрофу вселенского масштаба, способную сломать жизнь одного идиота. Если он это сделает, то уже навсегда будет нукенином и никогда-никогда не сможет вернуться домой. Я не могла ему это позволить. Если он собирается закрыть перед собой эту дверь, то я буду сдерживать её до конца. Пока это в моих силах, я буду действовать.       — Сасори-сама, Вы можете потом обрушить на меня целый гвалт Вашего праведного гнева, но я сейчас должна быть в другом месте, — быстро протараторила я, наспех надевая обувь.       — На четыре часа, — только произнёс кукловод, не отрываясь от своего творения.       Я кивнула, не успев даже удивиться, что мне даёт такую нужную подсказку тот, от которого я меньше всего этого ожидала, и побежала в указанном направлении. Чёрт бы побрал этого идиота! Как же глупо это его желание испоганить собственную жизнь. Искусство… Это его искусство ничего не стоит, если оно приведёт его к смерти! Да, Саске вернётся в Коноху, тогда не будет той дуэли между этими двумя, но опасность от этого всё равно меньше не станет. Если не с Саске, то в битве с кем-нибудь другим он подорвёт сам себя. Он же глупец, глупец, стремящийся самоутвердиться. Он желает доказать всем разрушительную силу своего искусства. Если я не потороплюсь, то будет слишком поздно. Дей совершит фатальную ошибку, которая станет началом его конца. Хочет он того или нет, я спасу его. Если я не смогла спасти Кисаме, то я точно помогу ему. Хотя бы он будет жить…       Я спешила, как только могла, и молила Ками-сама, чтобы не было слишком поздно. С надеждой всматривалась в небо, ища глазами большую глиняную птицу. Где же она? Мы на пару минут разминулись, не мог же он улететь так далеко за столь короткий срок. Или… мог? Нет, я должна его догнать, просто обязана. Кто, кроме меня, поможет? Я единственная, кто, находясь здесь, видела настолько далеко, единственная, кто способна хоть что-то изменить. Если я ничего не сделаю, никто ничего не сделает. Силы были на исходе. Было бы куда проще, если бы я здесь была раньше! Благодаря перемещениям я бы за короткий миг преодолела большое расстояние. Почему всё складывается не в мою пользу? Ксо, ксо, ксо… Где же он, где? Я не смогу себя простить, если не сделаю всё, что в моих силах. Перед глазами вставал образ Кисаме. От этого сердце пронзила горечь. Тогда я не справилась. Я не была убедительна. Я не смогла его уговорить взглянуть на этот мир другими глазами и увидеть, что он до сих пор прекрасен. Теперь всё будет иначе, я обещаю. Обещаю!..       Моё желание сохранять спокойствие сорвалось почти тут же. О, Ками-сама, помоги ему, помоги мне! Я до последнего не хотела верить, что всё кончено. Дыхание становилось прерывистым. Я никогда так быстро не бежала. Когда я подумала, что опоздала, вдалеке замаячил знакомый образ. Сделала несколько последних рывков, чтобы оказаться настолько близко, насколько это только возможно, чтобы сократить расстояние между нами, что поможет мне наверняка с точностью использовать Камуи. Первая попытка сорвалась, я оказалась в паре метров от птицы. Если бы не использовала свою силу повторно, то сорвалась бы вниз. Сердце бухнуло в груди от минувшей опасности. Я была так близка к тому, чтобы… Нет, я сильнее, меня этим не испугаешь. Шисуи, Итачи, мои родители и даже Лже-Мадара не боялись близости смерти, значит, и я не буду. Просто скажу ей: «Не сегодня» и продолжу свою борьбу и буду сражаться до тех пор, пока моё сердце не перестанет биться.       На этот раз всё получилось.       — Не делай этого, ты, Бакадара*! — порывисто выкрикнула, стараясь восстановить сбившееся дыхание.       Подрывник обернулся на голос, на его лице была обеспокоенность.       — Ты… Ты что здесь делаешь, хм?! — гневно вопросил он.       — Как что? Собираюсь спасти одного полудурка. Дейдара… Дей, ну разве ты не понимаешь, что если ты с размаху закроешь перед собой эту дверь, — я показала рукой на Иву, которая находилась под нами, только сейчас заметив, что мы парили над ней, — то будет всё кончено? Лучше иметь возможность вернуться, чем кормить червей! Как ты не понимаешь, Дейдара? В Акацуки все найдут себе погибель! Да, тебя вспомнят пару раз, на этом придёт конец твоей истории. Никто не насладится твоим искусством, потому что ты ничего не оставишь после себя. Слышишь? Ни-че-го. Кроме взрыва. О да, он будет, невероятной силы! Но всем будет наплевать, кто его совершил, даже нигде не прозвучит имя создателя. Сасори сделал множество марионеток. Ими пользуются до сих шиноби из Песка. Но что останется после тебя? Исчезнет даже память. Она будет мимолетна, как и твоё искусство!       — Ты ничего не знаешь, ун, — прошипел Тсукури, порываясь схватить меня за плечи. Я перехватила его руки, сжав в свои, на моих губах расцвела грустная полуулыбка. Я бы рассказала ему всю правду, чтобы остановить и не дать совершить ошибку, но это не то, о чём говорят при каждом удобном случае, поэтому я лишь сказала:       — Ошибаешься. Я знаю больше, чем ты думаешь и знаешь сам. Это ещё одно моё проклятие, — в душе прибавила «или дар». Я сама так и не поняла, что это. С этими знаниями сложно, без них ещё сложнее. Иногда я хотела ничего не знать, но потом вспоминала, что без этих знаний ополчилась бы на старшего брата, хотела бы его гибели, не знала, как вернуть близнеца домой, и вообще не стояла бы здесь, томясь желанием спасти хотя бы одну душу.       Он резко сбросил мои руки. По нему было видно, что он попросту не желает меня слушать. Он настолько импульсивен, что сейчас готов совершить самый опрометчивый поступок за свою сравнительно недолгую жизнь. Дейдара вскинул руки кверху и чуть ли не прокричал:       — Если ты не можешь уйти, то ты сполна насладишься моим искусством, хм! Это будет самый прекрасный взрыв. Ты же хотела увидеть моё искусство во всей его разрушительной красе! Ты это увидишь! Я его покажу тебе! Я докажу им всем, что они зря насмехаются надо мной и моим искусством! — сейчас он настолько сильно напоминал безумца, что я нервно сглотнула, борясь с желанием отступить от него.       Я мотнула головой. Нет, так я до него не достучусь. Нужно действовать кардинально, в противном случае у меня не будет другой возможности. Я переместила себя в измерение Камуи под возгласы Дея и в следующую секунду оказалась на шпиле самого высокого здания. Было наплевать, заметят меня или нет шиноби этой деревни. Я была готова выкрикнуть «В укрытие!», если кто-то окликнет меня. Пускай они ненадолго впадут в замешательство, пускай они заметят птицу, пускай они почувствуют угрозу, пускай… делают, что должны. Но пока меня никто не видит, я защищу незнакомых мне людей, не ожидая ничего взамен. Я расставила руки на ширине плеч, демонстрируя свою защиту, распространяющуюся на всю поверхность этого места. Если я хоть что-то значу, пускай не для него, пускай для организации, он не сделает того, что задумал, просто подавит обиду от услышанных слов (я была уверена, что он что-то услышал от шиноби в той деревушке, где мы нашли своё пристанище на короткий срок, поэтому зажёгся идеей отомстить) и улетит восвояси. О, Ками, пусть он меня увидит! Мне страшно… Вдруг я погибну прямо здесь в незнакомой деревне от взрыва или в результате его последствий. Нет, я не должна отступать. Я глубоко вздохнула и сделала свой взгляд ещё более серьёзным. Будь, что будет. Я же сделала, что могла, без применения своих сил, способных причинить ему боль. Только сейчас я подумала о Котоамацуками, которое бы помогло избежать большинство этих проблем. Если бы я наложила на Дея запрет, он бы не был так близок к самой большой глупости в его жизни. О, Ками-сама, когда я, наконец, перестану поддаваться эмоциям, а буду действовать рационально? Что я за Учиха такая? Вроде бы все в моей семье думают прежде, чем делать, а я сейчас с точностью до наоборот. Полетела, сломя голову, не подумав, что стоило делать, а что нет, — вот теперь стой на крыше и волнуйся за себя и за чужую деревню. Дура, она и в Аф… (тьфу ты, не то!) и в Конохе дура, и в Иве дура, а в Суне и подавно. Ксо, как могу пытаюсь себя успокоить. Сколько уже времени прошло? Пару минут? А кажется, что вечность… Я вздохнула и посмотрела на луну. Как красиво… Всё-таки мир прекрасен в мелочах… Жаль, что в последнее время я стала уделять им меньше внимания. Если выберусь из этой проклятущей заварушки, я пересмотрю свои взгляды на жизнь, обещаю.       Когда я посмотрела перед собой, ощутив на своём лице порыв ветра, то увидела рядом глиняную птицу, точно такую же, на которой стоял Дейдара. Шумно выдохнув, я протяжно прошептала:       — Ну, наконец-то, — и запрыгнула на спину творения самого импульсивного из всея Акацуки.       Птица тут же устремилась ввысь. За спиной раздалось:       — Эй, что ты там делала? — на том месте, где я стояла, высилась фигура мужчины, облачённого в форму шиноби из Камня.       — Жизни вам спасаю. Опаздываете, идиоты! — прокричала я и в голос истерично засмеялась, наконец, ощущая, что успела здорово напугаться.       Птица подлетела к другой, и Дей меня поприветствовал своим привычно-возмущённым:       — Чёртова Учиха, хм! — потом с завидным спокойствием прибавил: — Полетели домой, — и повернул свою глиняную пташку в обратном направлении, моя отправилась следом, а я тут же уселась на её спину, ноги уже совсем не держали от такого быстрого передвижения и пережитого стресса. Но я всё равно была довольна собой и в душе пообещала себе, что обязательно наложу на этого глупца Котоамацуками, дабы обезопасить его от его собственного идиотизма. Вдруг без меня он снова примется вершить самосуд почём зря. А этого позволить я никак не могла.       Вскоре я выполнила свой долг. Я окликнула, Дей выжидающе на меня посмотрел. Я быстрым шагом подошла к нему, на ходу активируя Вечный Мангекьё. Нужно делать всё быстро, пока он не понял, что к чему, и не захотел защититься от моего взгляда. Схватившись за ткань плаща дрожащей от волнения рукой, я посмотрела на него. Во взгляде Дейдары читалось изумление и шок. Это мне на руку, пора действовать, пока не прошло это замешательство.       —Дей, ты больше не навредишь Ивагакуре, — техника действовала, нукенин молча кивнул. На лице не читалось ни одной эмоции, как будто тот был погружен в гипноз. Прозвучала вторая просьба, сродная с приказом: — Ты никогда не используешь себя, как источник взрыва. Никогда.       Глаза приобрели нормальный оттенок, Дей пришёл в себя. Пока он совсем не очнулся и не начал накидываться на меня с обвинениями, я, поддавшись чувствам, порывисто обняла его, шепча:       — Прости меня, Дей. Так было нужно для того, чтобы спасти, — в душе прибавила «и тебя, и их». А щёки так и горели багрянцем…       Нахлынула привычная слабость после использования силы. Но ей я была даже рада, потому что знала, что действовала правильно и смогла помочь хотя бы одной душе. Пусть с этим вспыльчивым парнем будет всё хорошо. Пусть он узнает, что красиво не только разрушение, но и созидание. Пусть он живёт, главное живет, и… простит меня за то, что я заставила его распоряжаться собственной судьбой так, как я того желаю, не он.       Он разжал мои руки и, не смотря на моё лицо, видимо пытаясь скрыть смущение, раздражённо произнёс:       — Я тебя не просил, Учиха, хм.       — Я знаю, Тсукури, — когда Дей всё же отважился посмотреть на меня, то увидел яркую улыбку и усталый взгляд.       Смотря на Сасори Акасуна с размаху человека, узнавшего его довольно-таки хорошо, я признаю, что он сложный. Бывало спокоен, бывало на грани. Раньше это пугало, теперь я даже привыкла. Бывали времена, когда приходилось давать отпор, показывать, что я больше не позволю запугивать себя. Те времена, когда я перед ним признавала свой страх, канули в лету. Это помогало, ведь приступы гнева в мою сторону со временем стали редки. Наконец, Сасори был со мной спокоен. Изредка позволял себе разговоры на тему его восприятия прекрасного, с которыми я зачастую соглашалась, ведь ничего не могла сопоставить остроумному красноречию этого… человека. Изредка посвящал в результаты своих исследований в области создания нового яда, снисходил даже до того, что помогал мне изготавливать свой и подыскивать для него противоядия. Конечно, я не была готова к сложнокомпонентным ядам, одним из которых в своё время будет отравлен Канкуро, но я надеюсь, что хоть чего-то стою, и в то время, когда кто-нибудь из моих близких будет в беде, смогу помочь ему. Часто он учил меня на животных. Зачастую сердце просто сжималось в груди, когда он приносил раненую зверушку или же при мне причинял ей вред. «Ты такая мягкотелая, Фуккацуми. Если останешься таковой, в этом мире не выживешь», — однажды сказал мне, прочитав на моём лице сострадание по еле дышащему кролику, которого я поймала в полете, когда Сасори бездушно отшвырнул его от себя. Я подавила желание ответить чем-то резким, потому что в глубине души понимала, что он в чём-то прав. Мне сложно причинить кому-то вред, наверное, поэтому я и рада, что ещё ни с кем не сражалась по-настоящему. Понимаю, что это так глупо и безумно, понимаю, что это противоречит с тем сосредоточенным взглядом меня в детстве, который до ужаса был схож со взглядом Саске в своё время. Но мне… для меня пока сложно. Надеюсь, потом станет легче, ведь наставник был прав: по-другому в этом мире не выжить. Если я хочу защитить тех, кто мне дорог, придется подавлять моё желание поступать согласно с собственной моралью. А всё же я больше похожа на старшего брата, чем думаю сама… Для него это тоже трудно, в особенности если учесть, что Итачи родился в кровавый период и своими глазами видел ужасы Третьей великой войны шиноби. Брат мне признавался однажды, что это пошатнуло что-то в его душе, и он всегда желал мира, но почему-то судьба всегда готовила его к войне. Когда я только услышала, что брату приходилось куда тяжелее, когда он поднимал оружие против собственного клана, чем мне тогда казалось, я почувствовала острый укол боли и никому не нужное бесполезное сострадание, которое ничто не способно исправить и изменить.       Тем, что садист-учитель показывал всё на своем примере, когда дело доходило практической части (здесь-то он мне был помощником, не то, что раньше — учись самостоятельно, я тебе только учебниками и внезапными вопросами помогать буду, тот ещё ужасный диктатор), он немножко напоминал Пятую, хоть и сильно уступал ей в сведениях (недаром же слава Цунаде как медика настолько велика). Он показывал лишь только единожды и очень злился, если я не запоминала последовательность действий с первого раза (никто ведь не защищен от ошибок, только вот это ни на дюйм не уменьшало недовольное «ворчание» кукольника, которое запоминалось надолго). Но знаете, несмотря на занудства Акасуна, у него было, чего поучиться, и теперь, смотря с высоты своих знаний, полученных потом и кровью, с уверенностью могу судить, что я теперь, может, и не так могущественна в этой области, как Харуно, но кое-что могу. По крайней мере, в последние несколько недель вся живность, отловленная либо учителем, либо Дейдарой (его, беднягу, тоже успешно эксплуатировали, чему тот был до жути недоволен), возвращалась живой и здоровой в привычную среду обитания. Надеюсь, это хоть что-то да и значит. Хотя нет, всё-таки значит. Сугубо личное и славное. А именно значит то, что я стала уважать злобный гений своего наставника, пускай иногда не хватает увидеть в его лице хоть частичку человечности. А может, она в нем всё-таки есть, по крайней мере, редко, но проявляется? Я не знаю точно. Бывает, какой-нибудь хороший поступок у него с неимоверной быстротой заменяется на не очень положительный… Таков уж он злодей. А с ним серьёзно получается как на американских горках: то спуск, то подъем — и никогда не угадаешь, что будет дальше…       В тот день я тренировалась во владениях катаной и своим телом. Это было привычное занятие. Даже если я даю пищу для ума, нельзя забывать о своей физической подготовке, ведь всё, к чему я шла прошлые полгода, попросту пойдёт насмарку, а это уже сумасшествие. Изредка на мои тренировки посматривал Дейдара. Я чувствовала его чакру, сам он не проявлял желания ни присоединиться, ни наблюдать открыто. Вначале это сильно напрягало, потом стало чем-то обычным. Свято хранились в памяти все наказы Кисаме. В уме они звучали как мантры, заученные наизусть. Наверное, каждый раз, когда я буду браться за оружие, я буду вспоминать своего учителя с чувством лёгкой ностальгии по давно минувшему времени, когда я была учеником, а он моим учителем. Хотя, быть может, слово «наставник» подразумевает более долгий срок, и нет наставников на время, есть наставники на всю жизнь? Я ни разу не слышала, чтобы говорили «мой бывший учитель», да, говорили «бывший одноклассник, бывший однокурсник, бывший друг», но «бывший учитель» никогда. Может, это понятие вечное и никогда не относится к прошлому? Интересно, а смогла бы я быть чьим-то сенсеем? Надеюсь, я была бы строга и справедлива и смогла бы научить своих учеников многому из того, что знала сама. Вот бы не забыть, как это быть учеником, чтобы стать отличным наставником, иначе мне придётся труднее, так же, как сейчас Сасори в обучении со мной. Размышляла я, уже когда уставшая пристроилась у дерева, наблюдая за облаками. Тело, а в особенности запястья, по-привычному ныло, что для меня было хорошим знаком, ведь моя учёба не могла обойтись без боли, будь то она физическая или ментальная. Конечно, бывали времена, когда я себя по-особенному загоняла. Наверное, плохо, что я не знаю чувства меры. Сасори часто меня корил по этому поводу. «Ты просто человек. Перестань стараться прыгнуть выше своей головы», — говорил он мне, когда, как ему казалось, с меня было уже довольно. Вспомнился момент, когда внезапно у меня стали дрожать руки, катана тут же упала на землю, я опустилась на колени подле неё. Я страшно перепугалась. Со мной такое было впервые. Пыталась размять запястья в тайной надежде, что дрожь уймётся, но руки трястись не перестали. Судорожно пыталась сделать хоть что-то, но у меня ничего не получалось. Ужас затмил здравый смысл. Я не была способна действовать рационально и лишь просила, чтобы это мучение прекратилось. Я заметила Сасори, только когда он оказался рядом со мной. До того, как я что-то смогла сказать, он пробурчал что-то про мою глупость и принялся разминать мне руки, прибавив внятное «Расслабься». Было немного больно из-за контакта дерева с кожей, но спустя какое-то время стало легче. В ходе лечения он зачастую молчал, и лишь когда дрожь поунялась и его руки загорелись зеленым свечением, посетовал: «Похоже, тебе не успели объяснить, что людям нужно чувство меры. Почему ты не можешь понять, когда стоит перестать доводить себя?». Он, наверное, рассчитывал, что его вопрос будет риторическим, но я, решив отшутиться, ответила: «Я хочу спасти мир», на это прозвучал безжизненный смешок и слова «Как глупо» (кое-кто, к моему прискорбию, явно не понимает шуток, стоп… а может, он имел ввиду, что моя шутка глупая? Эх, как же я скучаю по масочнику. Он хотя бы не отзывался насчет моих умственных способностей, а лишь хмыкал на мои комментарии).       Внезапно надо мной возникла тень, заставившая открыть глаза. Передо мной стоял Хируко (вот чёрт, припомни кукловода, он и объявится). Я посмотрела на него снизу вверх, с интересом ожидая, когда он озвучит причину, заставившую его прийти в заранее обговоренное с ним моё свободное время. Я же не ради того мучилась, битый час стараясь убедить этого кадра, что не только его «персональные занятия» (на момент убеждения — чтение литературы) важны для моего обучения, чтобы сия персона представала перед моим святейшим оком. Я хотела было выдать гневную реплику, приметив тот факт, но меня опередили.       — Вставай. Пора продолжать наши занятия, — заявил кукольник тоном, не терпящим отлагательств.       — Но сейчас же… — я попыталась оспорить это утверждение (я бессмертна, мне можно спорить с самим Сасори Акасуна, а вы бойтесь-бойтесь).       — Мне плевать. Не трать моё время. Ты прекрасно знаешь, что я это не терплю. Поторопись, иначе всё потеряет смысл, — раздраженно с редкими всполохами гнева произнес наставник.       Чувство самосохранения рьяно подсказывало мне, что сейчас не время спорить, и я, сдавшись, тихо выругалась сквозь зубы и, поднявшись с земли, последовала за нукенином, который, чуть завидев, что я встаю на ноги, примерил на себя роль проводника и тут же ринулся в путь. Всё негодование мигом забылось. Его заменила заинтересованность в том, куда меня ведут. С языка так и рвались вопросы, но приходилось сдерживать своё желание их озвучить, помня, как это не любит мой сенсей. Его всегда выводило из себя даже больше, чем глупые вопросы, нетерпение, пускай он и сам не любил ждать. Уверена, если бы я спросила его: «Куда мы идем?», он бы недовольно процедил сквозь зубы: «Увидишь. Прояви терпение, Фуккацуми». Из-за этого мне только и оставалось, как просто следовать за Сасори (или, вернее, за его марионеткой, хотя… это ведь одно и то же, не так ли?), борясь с наступающим со всех фронтов любопытством. А с учетом того, что кукла движется со скоростью улитки, то ожидание казалось ещё более мучительным. А всё-таки убеждаюсь в который раз, что я в чём-то похожа на этого знаменитого кукловода, а именно своим нетерпением.       — Прекрати строить нетерпеливые гримасы. Это раздражает, — неожиданно отозвалось из куклы.       — Кто бы говорил, Сасори-сенсей, — беззаботным тоном парировала я.       — Сколько раз я просил тебя не называть меня сенсеем, — замечает кукловод.       — Я знаю, — пожимаю плечами с лёгкой усмешкой.       Да, ему действительно не нравится, когда я так его называю. Не знаю, с чего это вдруг. Выпытывать никак не получалось: он считал, что причины знать мне необязательно, поэтому только по-привычному ворчал. С тех пор и завелось, что в те времена, когда я намеренно хотела раззадорить своего нынешнего учителя, именовала его именно так, и с упованием реагировала на его замечания на этот счет. Ужас какой-то, похоже, я… мазохистка. Злить кукловода, который, глазом не моргнув, может меня сжить со свету, — это же так опасно. Только вот… чего мне бояться, раз уж меня защищает приказ «Лидера» (который меня раньше не заботил и не уменьшал ужаса перед этим… человеком, да-да)? Это стало своеобразной игрой. Он совершал на меня свои красноречивые нападки, я молча кивала и сносила всё спокойно, потом в какой-то период в отместку за прошлое внезапно называла его «сенсеем», и он на это бесился. Это было странно, но даже немного весело. Хоть какое-то развлечение, способное немножко заменить общение с человеком, который всего на несколько лет меня старше (чёртов неразговорчивый Тсукури!). Я уверена, что Сасори знал про мою забаву, но не ставил ультиматум, только обращал внимание на это слово. А вообще, я убедилась, что он многое знает. В конце концов, у него на побегушках столько шпионов, с которыми он поддерживает контакты. Изредка я их видела вживую. По некоторым серьёзно было видно, что они такие же «спящие», как тот человек из Суны, пропустивший нукенинов в деревню. Тогда ещё Сасори предлагал меня научить завладевать сознанием человека (так сказать решил проявить невиданное желание передать свои знания), но я отказалась по причине того, что для меня это было аморально, но ему я отвечала намёком на силу своих глаз, чтобы Сасори не посчитал меня слабой. Открывать свои карты я не решалась, поэтому не сказала напрямую, да и сам нукенин не любит распространяться ни о чём, что не касается моей учебной программы, поэтому 1:1 (как говорится, «с кем поведёшься…»).       Тем временем мы подошли к одному из каменистых склонов, заросших травой. Как следует насладиться примечательным видом (как ни крути, место было по-особенному живописное и даже величественное сооружение матушки природы), я не смогла: наставник сложил печати, открывшие замаскированный проход. Думается, самостоятельно я бы ничего не обнаружила, уж очень здесь много мест, где возможно спрятать убежище. За дверью не было ничего примечательного, чему я была немного разочарована. Щёлкнули выключатели — и передо мной предстала типичная «каморка» учёного, казавшаяся меньше, чем есть на самом деле, и чем-то отдалённо смахивающая на то, что я видела когда-то во времена флешбэков от бабули Чиё (поэтому и не примечательно, потому что до ужаса ожидаемо). Сасори-сама как всегда практичен и не любит ничего лишнего ни в своей голове, ни на своем рабочем месте. По обе стороны висели детали марионеток, в одном месте — туловища, в другом — отдельные части тела. Всё находилось в строго отведённых местах. Путаницы быть попросту не могло, потому что это было одно из вещей, которых учёный совершенно не переносил. Здесь и правда хочется называть кукловода никак иначе, как «учёный». Другое определение совершенно не подходит.       Но всё-таки было нечто любопытное в этом месте — два хирургических стола, занимавшие большую часть помещения, из-за которых и сложилось впечатление, что оно маленькое. На одном из них были сложены детали марионетки, мужчины темными волосами и золотистыми глазами (совсем как у моей Юки, иронично…). Рядом лежал аккуратно сложенный коричневый плащ с чёрным пушистым воротником. Запоздало пришло чувство, что здесь что-то неладно. Сознание отозвалось протестом, когда в голову пришла догадка. Я шокировано отступила назад, чувствуя дрожь по всему телу.       — Быстро же ты осознала, что к чему. Я всегда знал, что ты разумна, Фуккацуми, — спокойно произнёс голос Сасори, вышедшего из марионетки.       Только не говорите мне, что вот это всё то, о чем я думаю… Нет, о, Ками-сама, я не хочу здесь быть. Я морально не готова к такому. Я знала, что красноволосый нукенин иногда отлучается на полдня, чтобы закончить своё творение, но я не хочу здесь быть в разгар веселья… его веселья. На меня нашло оцепенение. Я с широко распахнутыми от ужаса глазами могла лишь наблюдать, как кукловод расправляет на столе свиток и при необходимой печати из него возникает труп до ужаса похожий на марионетку на соседнем столе.       — Нет, — одними губами произнесла я.       Я не могла вымолвить больше ни слова, что-то мешало не только говорить, но и сделать ещё хотя бы один шаг с места. Только разум продолжать работать, и он вопил даже громче всех слов, что могли сорваться с языка. «Ты это не сделаешь. Ты не можешь заставить меня смотреть, как ты разделываешь труп, превращая то, что раньше было человеком, в свою живую марионетку! Я это не хочу! Это не то, к чему я стремлюсь!» Казалось бы, что сейчас мои силы были бесполезны. Я чувствовала себя маленькой запуганной девочкой, котёнком, желавшим сжаться в комок или попросту исчезнуть. Не быть здесь, не видеть то, чего хочет это ужасное существо, лишившее себя возможности называться человеком. Я никогда ещё не испытывала такого страха. Я думала, что смогла побороть его по отношению к Сасори. Я заблуждалась. Он все ещё меня пугает до дрожи в коленях.       — Я разрешаю тебе уйти на время, пока я не закончу приготовления, — он рукой показывает на тело, даже не взглянув на меня. — Будь поблизости, чтобы я мог тебя найти. На этом занятии ты обязана присутствовать, хочешь ты этого или нет. Тебе нужно знать в подробностях, из чего состоит человеческое тело не только снаружи, но и изнутри. Я давал тебе достаточно информации, пора показать это на практике, — воцарилась звенящая тишина, я даже слышала своё сбивчивое сердцебиение. Казалось бы, эхом разнеслось по помещению зловещее: — Я бы попросил тебя быть моей ассистенткой, но, похоже, ты всё ещё бесполезная мягкотелая перепуганная девчонка, — из-за холодного взгляда из-под плеча по спине пробежались не менее холодные мурашки. Я сглотнула засевший ком в горле. — Подождём следующего раза, когда ты немного освоишься, — кукловод от меня отвернулся. — Ты легко обучаема, но сейчас тебе нужно время. Я ненавижу ждать, но на этот раз позволю тебе поиграть с моим терпением, — я развернулась к выходу, намереваясь выйти на свежий воздух, где, возможно, меня перестанет не только мутить, но и колотить от ужаса. Даже шаги казались до чёртиков громкими. Голос Сасори меня нагнал и остановил на полпути к цели: — Даже я чувствую твой страх. Когда вернёшься, перестань бояться меня и испытывать сочувствие к этому человеку. Он лишь материал для моей марионетки. А я не причиню тебе вред. Ты — моя ученица, как бы я ни любил это слово, и сама знаешь, зачем ты здесь. Подумай над этим.       Я не помню, как я оказалась сидящей, прислонившись спиной к подножию одного из одинаковых склонов. Сейчас так не хватало поддержки брата или хоть какого-то участия. Я была одинока, невзирая на то, что была в обществе. В данный момент это кололо ещё больше. В душе была некая опустошённость, из-за чего даже не получалось плакать из-за жалости к самой себе. Зачем я здесь? Зачем всё это? Что он от меня хочет? Мне трудно делать то, чего он от меня ожидает. Я не настолько сильна. Сасори прав. Я мягкотела. Мне жаль, что этот мужчина не погребён, что над его телом будет истязаться безумный фанатик, желавший сотворить что-то вечное. Почему Сасори Акасуна не успокоится? Разве он не понимает, что уже создал столько вещей, которые до сих пор в почёте у нынешних кукловодов? Недаром же у Канкуро было столько творений, сделанных его руками. Чего он хочет? Почему ищет успокоения в вечности, если он уже её обрел? О нём будут помнить, пользуясь его изобретениями, на которых красноречиво расположена его печать. Я сожалею из-за того, что сейчас я не могу ничего сделать. Спасаться бегством, сдаться на меньшей половине пути? Нет, мне не даст покоя ощущение себя слабой. Если я останусь таковой, я не спасу их, и всё, что я начала возводить, рухнет. Спрятав голову в колени, я ещё больше ощущала борьбу внутри себя. В голове звучало: «Ты знаешь, зачем ты здесь», но перепуганное сознание спрашивало: «Так всё же зачем?», но не хотело искать намека на ответ, даже если он окажется совершенно очевидным. Я не хотела показать себя слабой. Единственный возможный способ доказать себе и наставнику, что я на что-то способна, было войти с высоко поднятой головой в комнату и спокойно стоять у операционного стола, наблюдая над тем, как… издеваются над телом усопшего? (О, Ками-сама). Стало ещё хуже. Я отчаянно протестовала, но что мог дать мой протест? Это я не могла понять. Хотя… он всё равно ничего не изменит. Всё останется так же. Да, мне трудно, мне больно. Я человек, мне тяжело сражаться со своими же идеалами. Я не хочу бессмысленного кровопролития, и весь мой путь лишь вынужденная мера для достижения одной конкретной цели. Это единственное, что имеет смысл. Без этого кто я? Зачем я здесь? Этот вопрос куда масштабнее того, о чём думает Сасори, и касается моего возвращения. Жаль, что не к кому обратиться за советом и приходится самостоятельно находить ответы на волнующие вопросы…       — Фуккацуми, что с тобой?       Я подняла голову и увидела склонившегося надо мной Дейдару, на лице которого было изображено участие. Я силилась улыбнуться, чтобы ещё больше не беспокоить нукенина.       — Всё хорошо. Не волнуйся, Дей.       Он протяжно вздохнул и опустился возле меня.       — А всё же у тебя не получается правдоподобно лгать, когда ты обеспокоена, Фуккацуми, хм.       — А я-то думала, что я для Вас пустое место, достопочтимый Дейдара-сама, — саркастически произнесла я, намекая на то, что никаким дружеским отношениям между нами не может быть и речи (по крайней мере не с моей стороны, я всегда за них, просто это этот во всём виноват, все палки на него… бестолочь), даже после того, как я спасла его шкуру от самого себя, мы не продвинулись ни на шаг. От этого я уже попросту устала и решила больше ни на что не надеяться.       — Да! То есть… Нет! С чего ты взяла, Учиха?! — совершенно запутавшись, молодой человек обозлено на меня посмотрел. Мне кажется или он покраснел? Может, у него горячка? Или я его смутила? В другое время я бы рассмеялась такой интересной реакции, но сейчас мне было сложно сделать даже это.       — Всё-всё, спокойно, Тсукури. Никакого крика и паники, — голосом и жестом желая воцарить мир, я располагающе улыбалась. А всё же он во время… Как будто просчитал момент, когда мне нужно было хоть чье-либо общество.       Дейдара всё-таки решил сменить гнев на милость, кивнул на мою просьбу и спокойно, даже серьёзно спросил:       — Так всё же, что случилось, хм?       Я заметно помрачнела. Мне хотелось забыться в общении на отвлеченные темы, а не переходить прямо к сути, которую я всеми фибрами хотела избегать.       — Сасори предлагает мне смотреть, как он будет превращать человека в одну из своих живых марионеток. Я не хочу это. Мне сложно… Я… — обхватив голову руками, я принуждала себя не поддаваться панике и говорить внятно. Стало легче, я глубоко вздохнула и сбивчиво продолжила: — Но если я сдамся, я не смогу идти к своей цели, потому что я буду не способна к любому удару судьбы… Это сложно объяснить в двух словах… Просто я решила, что пойду на все ради спасения моей семьи… Сасори сказал перед моим уходом, что я знаю, зачем я здесь, и просил быть готовой, когда он придёт за мной. Но я… я не знаю, что он имел ввиду. Я не могу понять, зачем я здесь, зачем я нужна в его лаборатории? Разве он не понимает, что мне сложно там находиться?       Дей выслушал, поджав губы и смотря куда угодно, только не на мое лицо, когда я закончила, произнёс:       — Зачем ты хотела стать его ученицей, хм?       —Чтобы спасти своих родных, если кто-нибудь из них окажется ранен, а медика не будет поблизости, — толком не задумываясь, выпалила я.       — Значит, ты можешь ответить на свой вопрос, — его взгляд скользнул по мне украдкой.       Я удивленно посмотрела на подрывника, потом до меня замедленно дошёл смысл нашей беседы. Точно. Истина и в самом деле была рядом. Я была так напугана, что начала рубить с плеча, вместо того чтобы попросту подумать. Чтобы спасти кого-либо, я должна знать, как устроен человеческий организм не только по учебникам, но и видеть это вживую. Недаром в нашем мире интерны посещают морг. Это почти то же самое. Сасори хочет от меня только этого, больше ничего. Он не собирается заставлять меня участвовать в дальнейшем, он просто хочет, чтобы я знала, с чем мне предстоит иметь дело в будущем. Люди куда сложнее устроены, чем звери. Сасори хочет, чтобы я это понимала, поэтому и сказал, что я сама знаю, зачем я здесь. Всё так просто понять, но так сложно будет смотреть, что там будет происходить… Было сказано, что он подождёт, пока я привыкну, значит, будут ещё попытки. Сначала хотелось снова воспротивиться, но внутри отозвалось, что это необходимо для моей цели, от чего стало немного легче.       — Спасибо, Дей, — с легкой улыбкой благодарности сказала я.       — Это не значит, что мы друзья, Учиха, хм, — Дейдара, насупившись, скрестил руки на груди, наивно полагая, что так он смотрится внушающе.       — Как скажете, достопочтимый Дейдара-сама, — с усмешкой проронила я, желая немного раззадорить своего собеседника (и не говорите, что я этого не достойна, этот… замечательный человек мучил меня достаточно долго, теперь пришло время расплачиваться по счетам. Может, так мне удастся поддерживать с ним хоть какие-то отношения?..).       Подрывник собирался что-то выпалить насчёт моего комментария, но показался его напарник. От его голоса я вздрогнула как от удара:       — Нам пора, Фуккацуми. Всё готово.       Я закусила губу, уходить не хотелось, показывать себя немощной тоже. У меня есть выбор, и я выберу вариант, который по вкусу не только мне. Сдаваться из-за опасности? Ха-ха-ха, я смеюсь в лицо опасностям (что-то я стала часто вспоминать цитаты из кино, надеюсь, это мне не аукнется). А ведь верно, прочь страхи. Я буду сильнее. Время помутнения прошло, теперь я готова к бою. Только уходить без прикрытых тылов я всё ещё не могла. В который раз вспомнились поддержка дорогих людей, оказавшихся позади, и их обещание о скорой встречи. Сейчас бы мне их присутствие очень пригодилось, жаль, что они далеко.       — Дейдара, — позвала я неуверенно, обняв себя за плечи и не отрывая взгляд от Сасори, — у меня к тебе просьба. Знаю, мы с тобой не в ладах, но… Ты не мог бы быть поблизости. Я не уверена, что буду ощущать себя достаточно сильной, если буду там… одна.       Завидев нетерпеливый жест ученого, я встала и, не спеша, чтобы было больше времени для накопления мужества, последовала к нему.       — Фуккацуми, поспеши, он тебя ждет. Я буду рядом, да, — раздалось сзади.       Я глубоко вздохнула, лицо скрасила улыбка.       — Спасибо, Дей, — произнесла я, чувствуя, что дальше мне будет легче, ведь я не буду одинока.       Дальше я шла уверенно, без страха, зная, что всё, что я делаю, по-особенному важно для моей цели. А всё же… сейчас я больше уверяюсь, что я зависима от поддержки других людей. Но, может, это и к лучшему, ведь это то, за что я цепляюсь в поисках силы. Меня бы могло успокаивать, что Лже-Мадара обещал присматривать за мной и верит в мои возможности, но в минуты помутнения даже это было незначительным, более того, этот человек не стал мне родным. Я его не знаю достаточно хорошо, как и он меня. Поэтому так ли это имеет смысла? И может ли вообще иметь?       Когда я поравнялась с наставником, я услышала от него похвалу:       — Хорошо. Теперь я вижу, что ты готова, — потом прибавил нерадужное: — Только попробуй заляпать блевотиной мою мастерскую. Если сильно потянет, выходи наружу. Я подожду твоего возвращения. Так ты будешь лучше усваивать то, что ты от меня услышишь, — я никак не могу его понять, то он в грош меня не ставит, то идёт помогать, когда это нужно (вот один в один американские горки).       — Ловлю Вас на слове, Сасори-сенсей, — не осталась я равнодушной, демонстративно хмыкнув в конце своей фразы.       — Сколько я просил не называть меня так, — спокойно посетовал мужчина.       — Я уже и со счёта сбилась, — пожала плечами, и дверь захлопнулась за моей спиной.